— Ты же будущий повелитель? — с непониманием прошелестел голос.
Задержалась пауза. Варфоломей приоткрыл губы, но больше не смог издать ни звука. Он никак не мог передать те мысли, которые окружили сознание.
— Только не в его глазах, — ответил Иридий. Варфоломей нахмурил брови. Он не понимал, возможно, даже отрицал слова, на что Иридий со снисхождением улавливал, умалчивал.
А тишина продолжилась. Варфоломей опустил глаза, будто с мольбой зажмурился. Иридий разглядел его разочарование, но остался спокойным, непредвзятым. Арагонский сын как будто просто ждал, когда Варфоломей окончательно оклемается, чтобы только побеседовать.
— Имперский наследник сговорился с белыми королями? Какой позор на повелителя, — бормотал советник с горечью.
Но теперь он произносил слова твёрже и уверенней. Иридий уловил эту сосредоточенность, учуял, что к Варфоломею вернулся рассудок, стержень, который будет переваривать и оценивать его слова, и только сейчас начал разговор:
— Повелитель сам виноват. Прекрати его опекать, жалеть и уж тем более восхвалять!
— Ты прав! — вдруг тявкнул Варфоломей. Иридий от удивления осунулся. — Не я должен защищать владыку, а ты! Его сын, наследник!
Иридий с усталостью простонал, а Варфоломей, всё в недоумении, скорчил глупую гримасу.
— Заблуждаешься, главный советник. Но не страшно. Ты не далек от остальных, — с улыбкой ответил Иридий и потом со сластью вздохнул. — В глазах Арагонды я не сын. Я случайность. И мне трудно винить отца. В этом мире, где каждый ребенок планируется заранее, где дарссеанин тратит полжизни на службу, на налоги, чтобы иметь хоть одного — в ней появился я: незапланированный, продукт похоти, случай. Ошибка повелителя удостоится слову “наследник”. Я соглашусь, если он боится отдать трон, нет даже, отдать кому попало империю из-за глупых правил.
Варфоломей очумело глядел, ощущая, как несуразны такие слова из уст наследника.
— Ты всегда был самокритичен. Это так. Но теперь я вижу, ты страдаешь от серьезных комплексов, — констатировал советник. — Поэтому ты увязался за “Орденом”? Глупец!
Иридий вяло хмыкнул.
— Неуверенность? Комплексы? Возможно. Кто ими не страдает? Но слышал бы ты слова Арагонды. Каждый день лезут в голову. Так и представляю тот день. Тогда Арагонда также сидел на том троне. Я подошел, а он тут же сказал:
"Не мечтай".
Я сначала даже не понял о чем, но тут он добавил:
"Не мечтай о моем троне".
И даже после этих слов, я не упрекаю его. Просто понимаю: ошибке не место на троне. Обидно лишь другое.
Я был так возмущен. Не знаю даже, откуда взялись силы, чтобы выдержать его напыщенный взгляд. Не могу. До сих пор не могу смотреть на те глаза, воспринимать его без шлема.
Злоба. Она была не из-за того, что Арагонда лишил меня трона. Нет. Я о троне даже не помышлял. Дело было именно в том взгляде.
Я стою, мал и неопытен, и в ту секунду чувствую себя вором в тех глазах. Жутким, нахальным вором, который растет под ногами, намереваясь сбросить подсечкой, когда чуть подрастет.
— Ты врешь, — всё не верил советник, прошипел сквозь зубы, бросил короткий выдох. — Повелитель бы провозгласил, что отказывается от наследников.
— Это так. Он никому не говорит. И не спрашивай почему. Не знаю, может по прихоти. Я просто рос в замке под присмотром матери и подчиненных, чувствуя, что он недосягаем. Хотя странно, что Арагонда позволил мне самому выбирать должность при замке. Отверг, а потом позволил пристроиться рядышком. Странно, несуразно. О чем он только думает?
— Чего тут не ясного? Повелитель хочет тебя испытать!
— Испытать с пелёнок? Глупого юнца, который ничего толком не осознает? Да, очень оправданные действия.
Слушай, Варфоломей, давай оставим дурацкие разговоры о троне. Важнее сейчас не он. Важнее империя. Когда я ездил в “Орден”, белые короли ясно дали понять, что мы стоим в приоритете, посреди целей по карте мира.
Ты же знаешь, соседние территории уже захвачены. Нас оккупировал враг. Среди долин, горных хребтов и полей “Ордена” наша империя — маленький кусочек земли. Мы не сравнимся с огромным военным конгломератом.
— Что ж тогда они на нас разом не нападут и не разгромят? — у Варфоломея вырвалось. — Знаю! Мы превосходим их развитием, технологиями.
— Готов выпустить шесть залпов крикуна против всей планеты? — съязвил Иридий. Варфоломей промолчал, с гневом оскалился.
— Залпов намного больше, — пробубнил советник чуть тише.
— И откуда в тебе столько преданности? Арагонда захватил залежи. Он пустил ток в электромешалку и устроил резню. И ради чего? Космоса? Смешно!
— Договор с “Орденом” грабил нас! И угадай из-за чего? Ради того, чтобы высосать больше технологий и потом насиловать ими мир.
— Ага, признал все-таки, что империя спонсировала “Орден”! Белые короли давно признали, что не выиграли бы ни одного сражения без турелей, магнитных мечей, парящих танков. Враг не разросся бы, если бы Арагонда держал капризы в узде, если бы не стремился полететь в космос. Опять спрашиваю, зачем он спонсирует, а потом оккупирует залежи "Ордена"?
— Не спонсировал владыка "Орден"! Таково было мирное соглашение — технологическое сотрудничество в обмен на ресурсы. Когда мы отдали чертежи мечей и танков, "Орден" должен был передать земли с залежами хладагента.
— Нет, Варф. В обмен на залежи ещё нужно было передать чертёж ртутных арбалетов. Точнее, чертежи всех военных разработок империи. Про крикунов я вообще молчу. О них тогда "Орден" знать не знал. Но Арагонда не отдал все чертежи. Земли получил, получил с миром водородные залежи, но не отдал обещанного. Поэтому "Орден" требует земли обратно!
— В соглашении было сказано про готовые чертежи, а ртутный арбалет к тому времени не был проверен и согласован.
— Знаю. И “Орден” об этом знает. И пьедестал закрыл бы глаза на такую неожиданную ситуацию. Арагонде нужно было только поработать над этим разногласием. Передать чертеж, например. Но наш повелитель, видите ли, считает это завышенным требованием. В ответе так было написано, я не шучу. Ему отдали залежи, земли, территорию на 200 лет, по договору временного пользования, с целым работающим заводом, а он жалуется на грабеж. Представляешь?
И после войны на границе, после смерти сотен солдат, "Орден" готов подписать соглашение на мир. Нужно только составить новый договор. Проработать разногласия. Но нет! Он не работает над разногласиями. Арагонде нужен контроль. Он не старается заключить мир, потому что не хочет уступать или сотрудничать. Не умеет наш владыка договариваться. Только может приказывать и забавляться.
По лицу Варфоломея стало ясно, что советник не хочет верить словам.
— Ну же, Варф. Подумай о солдатах, что можно спасти, — вдруг поменял направление Иридий. — Они же ни оружие, ни технология, а живые, смертные.
— Знаю. Но прогресса не бывает без жертв! Да, я против насилия, но понимаю, что без него не бывает побед. Проигравший всегда останется жертвой, чтобы превознести победителя, — упрекнул советник с раздражением.
— Прекрати, Варф. Опять говоришь, как запрограммированная машина. Ты же сам соглашался, когда шла речь о сотрудничестве? Ты помогал мне составить договор. И он был неплох. На секунду представь, что “Орден” может стать союзником. Ты не думал о таком? Ты не думал, что не стоит защищать империю, сам замок, а стоит защищать тех, кто там живёт? — изрек наследник ненавязчиво. — Ну, давай, где твой нахваленный рационализм? Включи в мозгу объективность, а не патриотизм! Скажи, честно, что ты думаешь об империи, как ученый?
Варфоломей призадумался. На секунду он упустил раздражение, обиду и гнев. Слова сами шли на ум.
— Я многого узнал от повелителя, но признаюсь, нам не хватает людей. Меня постоянно гложет, что многие талантливые ученые находятся за границей и не могут попасть сюда из-за нашей закрытости. Мы много узнали, но не можем поделиться знанием. Я хотел бы, чтобы были и другие ученые, другие умы, а лучше — все умы из всей планеты.
— Признай, Арагонда просто так не позволит знаниям уйти за границу. Он не заключит с “Орденом” соглашение не из-за страха, а банального эгоизма. А я заключу. “Орден” предложил объединиться с империей.
— Объединиться? Ты имеешь в виду примкнуть в состав “Ордена”? Тогда мы больше не будем империей. Будет лишь белый король, представитель пьедестала, который отвечает за процветание своей территории. И ты хочешь им быть?
— Именно. В отличие от Арагонды я не брезгаю компромиссами. Ведь именно его высокомерие не позволяет нам присоединиться к конгломерату всего мира.
Подумай лучше, Варф. Когда я взойду на трон, мы подпишем мирный договор. Тогда в нашем распоряжении будут покой, ресурсы и свобода знания. Неужели ты не согласен, что все умы и мысли планеты ценней потребности быть первыми среди звёзд? Все вместе мы построим несчастный корабль и отправимся в космос.
— Но как? — усомнился Варфоломей. — Только благодаря повелителю мы смогли открыть новые тайны мира. Но почему именно он драгоценный источник всех знаний? Как он до всего доходит? Арагонда молчит и не хочет говорить о том, как придумывает и создает изобретения! Я боюсь, что всему виной его ум. Пусть высокомерие повелителя завело нас в тупик, но именно оно подарило технологию парения, представления о программирование материи. Арагонда нам нужен. Что если “Орден” потребует голову повелителя в качестве жеста мирного соглашения?
— Шутишь? Думаешь, в “Ордене” сидят идиоты? Я, белые короли и остальная часть мира полностью согласны с тобой.
Арагонда, он, — начал Иридий и тут же замешкался. — Я с детства понял, что он подобен социафобу: постоянно закрыт, никому не доверяет. Поэтому, то, как он мыслит, как думает и принимает решения — остается тайной, сложным и непознанным для простаков, как и то, почему он одним открывается, а другим нет. Возможно, таким должен быть хранитель тайны — ещё одной тайной, подобно шкатулкой в шкатулке.
Я скажу, как есть. “Орден” не жаждет смерти Арагонда. Белые короли сами согласны, что его знания ценней всех территорий. Но, знай Варфоломей, если повелитель не оставит им выбора, то умрет. Такое сокровище — роскошь смертника.
Поверь! — настойчиво протянул Иридий слово. — “Орден” очень заинтересован в сотрудничестве. Белые короли забрали бы Арагонду с распростертыми объятиями в пьедестал. Повелитель им очень интересен. Знал бы ты, сколько вопросов о нем мне задавали.
— Дай угадаю: бессмертен ли он, всесилен ли?
— Да, — с усмешкой ответил Иридий. — Кому не интересно его долгожительство. Я, например, тоже не прочь узнать, когда Арагонда родился, сколько живет?
— Хорошо, — промялся Варфоломей. — Может я успокоился в намереньях “Ордена”, но только зачем? Зачем меня похитили? Зачем я сижу перед тобой и слушаю все уговоры?
— Прости, Варф. Я не мог говорить обо всем в замке. У стен есть уши, помнишь? Я не мог напрямую позвать тебя за его пределы. Я не мог вообще светиться где-то за замком с тобой. Арагонда. Он что-то подозревает. Арагонда связывает меня в полномочиях, не позволяет общаться с тобой. Он странно себя ведет. Будто все знает, но не хочет остановить. Будто он просто ждет моего хода. Чтоб развлечься. Чтоб оценить. Наверное, он хочет увидеть, дам ли я слабину?
В любом случае, прости. Прости, что тебя вырубили. Мэйпс должна была просто доставить тебя. Тайно. Ничего не знающего и ничего не подозревающего. Поэтому я приказал разоружить солдат. Только примагниченные к поясу рукояти. Я боялся, что ты начнешь сопротивляться и умрешь по ошибке. Прости. Но признай, тут я оказался прав. Ты действительно взялся за меч и начал сражаться с солдатами. Советник против горстки солдат? На что ты рассчитывал?
— На что ещё? Я дарссеанин и не мог просто смотреть, как Наиду и Аниду захватывают в плен!
— Что? — вдруг переменился Иридий. На его лице всплыло удивление. — С вами были Наида и Анида?