Маша с насмешкой отвесила поклон и зашагала дальше. Вот же глупая тетка, не сообразила кого пострашнее наслать. И ладно бы этот лесовик орал, рычал и скалил клыки — тогда, глядишь, и струхнула бы, а так — просто дед, только выглядит паршиво. Ему бы к дерматологу…
— Малая! Малая! — из левой камеры выскочило существо, напоминающее помесь лепрекона с поросенком. Низенький — по колено — бородатый, в растрепанном старомодном костюмчике, а вместо носа — свиной пятак. — Есть выпить, малая? — чудик перегородил дорогу и замахал ручонками, привлекая внимание. — Нифу совсем хреново, надо срочно трубы залить!
Девочка заглянула в помещение — там, привалившись спиной к стене, лежал еще один свиногном и тяжело дышал, гладя вздувшийся живот. Третий карлик заботливо обмахивал товарища платочком, хотя сам выглядел немногим лучше. Ну и фантазия у этой Кроулан — ей бы в детском театре работать, а не злой чародейкой.
— Я, вообще-то, еще маленькая! — возмутилась Маша. — Откуда у меня выпивка?
— Ох, твоя правда, — виновато пролепетало существо. — В темноте видно плохо, а издали ты такая огромная, будто тебе лет двести. Ну, ладно. На нет и суда нет. Ты, главное, дальше не ходи, а то тебя саму выпьют.
— Охотно верю, — девочка пошла дальше, невзирая на окрики и предостережения.
И за кого эта фифа ее принимает? Чем пытается напугать? Ей же восемь, а не три!
Вдали показался тупик — путешествие подходило к концу — и весьма благополучно. Может, на обратный путь тоже припасены страшилки, но если они такие же беспомощные, то лучше бы магистру поберечь силы на что-нибудь действительно полезное. И тут слева донесся странный хруст — Маша аж остановилась и напрягла слух, пытаясь распознать, что происходит. Больше всего звук напоминал то, как кто-то грызет… лед. Кто-то с очень острыми и прочными зубами… Неужели Кроулан осмелилась измываться над трупом? И пусть это лишь морок, насланное видение, подобное непростительно! Ладно тревожить покой чужаков — эльфы землян вообще за людей не считают, но осквернять тело своей же ученицы? Да что ведьма вообще о себе возомнила?!
Никогда прежде Маша не испытывала такую ярость. Даже когда злыдня-одноклассница нажаловалась классухе, что Бортникова матерится, а мама устроила дома разнос без суда и следствия.
— Никто… — прошипела девочка, сжав кулаки, — не смеет так поступать с Кири.
И зашагала вперед, намереваясь все высказать фантому, как вдруг навстречу из камеры вышла… лисичка. Бледная, с темными кругами у ввалившихся глаз, обвисшим хвостом, облезлыми ушами, в мокром саване и шатающаяся, точно пьяная. Опершись на стену ладонью, восставшая из мертвых хищно улыбнулась, обнажив длинные клыки, и тогда Маша поняла — что-то здесь нечисто. Восьмилетка такой себе спец в медицине, но галлюцинации обычно не пахнут, если они, конечно, не обонятельные. И не шумят, если не слуховые. И очень редко сочетаются, обманывая все органы чувств разом.
Это же видение пахло свежей землей, отдавало замогильным холодом и рычало, как бешеная собака — тихо, гортанно. Прежде чем разразиться гневной тирадой или же наоборот — дать деру — Маша вспомнила простейший тест, способный отличить настоящий объект от воображаемого. Если осторожно надавить на глаз через веко, настоящий объект раздвоится, а глюк останется прежним. Собравшись с духом, девочка надавила. Кири раздвоилась.
— Не может быть… — выдохнула малышка.
Неужели Кроулан подняла мертвеца, чтобы доказать свое превосходство? Это… это хуже, чем кощунство. Это вообще хуже всего на свете! Маша не выдержала и пустила слезы — то ли от шока, то ли от ужаса, то ли от всего сразу.
— Не плачь, — прохрипела зомби, медленно надвигаясь на ребенка. — Дай, я тебя обниму… И все у нас будет хорошо. Не беги. Иди… сюда…
— Ложись! — раздался сзади зычный голос.
И прежде чем девочка подчинилась, коридор осветило копье света и вонзилось в грудь марионетки. Кири вытаращилась, запрокинула голову и вспыхнула, за считанные секунды обратившись в пепел. Кроулан тем временем добежала до Маши, подхватила на руки и крепко обняла. Девочка чувствовала, как сильно колотится сердце ведьмы, но это не помешало заорать на нее во всю глотку:
— Что вы наделали?! Вы с ума сошли?! Зачем трогали Кири!
— Я никого не трогала, — прошептала магистр с таким испугом, словно поменялась с ребенком местами. — И ничего не делали. И это не Кири, а вампир-доппельгангер. Кровосос, умеющий принимать любой облик.
— Что тут происходит?! — трое преподавательниц во главе с Эльвирой неслись по коридору, озаряя путь посохами.
— Кажется, они возвращаются, — прошептала Кроулан.
***
Засевшие в здании упыри отбивались до первой гранаты. Они не знали, что у Дула осталось всего две, и поспешили выбежать наружу со сцепленными на затылках пальцами, спасаясь заволокшего коридор едкого дыма. Четверо с осколочными ранениями и оторванными конечностями к подельникам не присоединились. Прямо на крыльцах выживших бандитов приняли под белы рученьки и в лучших традициях уложили мордами в пол. Молва гласит — куй железо, не отходя от кассы. И пока разбежавшаяся шваль вновь не собралась в одном месте, требовалось как можно скорее это самое место установить, зачистить и ликвидировать главарей.
— Кто у вас главный? — гаркнул Родин, схватив одного задержанного за сальные патлы и приподняв.
— Дед какой-то… Имени не знаю, отвечаю, начальник!
— Голубец! — подсказал лежащий рядом тип, которому Француз надавил коленом на хребет. — Голубцом его кличут! Пацаны еще смеются с погоняла. Он постоянно по матюгальнику выступает. Кроет власть, подначивает на бунт!
— Где засел?
— В доме культуры!
— Его охраняют?
— Без понятия, начальник! Нас внутрь не пускают! Наверное, охраняют.
— Пакуйте, — старлей обратился к подчиненным. — Я вызову «скорую».
Раненых было немного — человек семь, сущая мелочь по сравнению с полусотней обезображенных огнем, изрешеченных пулями трупов. Батыр формально числился пропавшим без вести, хотя Демьян прекрасно понимал, что надежды на спасение нет, и отряд лишился бойца впервые с момента формирования. Но оплакивать сослуживца рано — «буйволам» выпал шанс если не взять город под контроль, то хотя бы обезглавить организованную преступность. Да, мелкие шайки по-прежнему будут тиранить жителей в подворотнях и закоулках, но от целой армии уродов можно избавиться надолго.
А вот что делать с внеземными союзниками — черт разберет. Гвардейцы в смерти ректора прямо не виноваты, но пойди это докажи, да и станут ли их вообще слушать или сразу испепелят? Родин тряхнул головой — решать проблемы стоит по мере поступления, и сейчас необходимо помочь стонущим и корчащимся упырям. По справедливости, их бы добить и забыть, но устав есть устав. Трибунал им всем уже обеспечен, вопрос лишь в том, каков вынесут приговор. И чем меньше поводов усомниться в правильности действий парней, тем лучше — в первую очередь, для них самих.
Пока задержанных связывали пластиковыми наручниками и отводили в «газель», Родин связался с больницей и обрисовал ситуацию. Диспетчер приняла вызов, хотя вздохи красноречиво намекали, что в ближайшее время экипаж ждать не стоит — и без вас дел по горло. Когда лейтенант собрался нажать на сброс, из динамика раздался голос Риммы:
— Демьян, можете приехать? У нас беда.
Пока соратники отвозили улов в участок, командир оседлал брошенный второпях мотоцикл и мигом примчал в больницу. Беды оказалось целых две — доверенная на лечение девушка лежала с разодранным горлом, а рядом зализывала раны огромная черная не то собака, не то волчица. Нижняя челюсть болталась сама по себе, из-за чего животное поскуливало и взрыкивало при каждом движении башкой. Едва увидев такую страхолюдину, гвардеец выхватил «Грач», но Римма заслонила существо собой.
— Не надо. Она своя, — и второпях рассказала, что произошло после отбытия отряда.
В конце Родин шумно выдохнул и приложил рукоятку ко лбу — нагретый от ладони металл помог слабо, но спецназовец давил так, что оставил на коже рифленый отпечаток. Все складывалось стократ паршивей самых худших ожиданий.
— Я, конечно, не ветеринар. И уж тем более не специалист по мистике. Но, по-моему, Аджа не может обратиться в человека.
Волчица вскинула голову и как могла кивнула, взвизгнув от приступа боли.
— Еще бедняга что-то чертила лапой, но на слух я все понимаю, а вот читать не умею.
Оборотень навострила уши и встрепенулась, точно ее посетила некая важная мысль. Встала, прихрамывая доковыляла до газона и нацарапала когтями кубик с острой крышей и стрелочку рядом.
— Просит вернуть в Академию, — расшифровал Демьян, и студентка снова кивнула, невзирая на боль.
— Мне отвезти?
— Тебя там сразу в жабу превратят, — парень вздохнул. — И Аджа не успеет ничего объяснить. Мало того, что Вардо сошла с ума, так еще и Лала погибла.
Волчица вскинула голову и уставилась на людей стремительно тускнеющими янтарными глазами. Родин со вздохом кивнул, после чего волшебница странно пошатнулась и улеглась на брюхо. Старлей присел рядом и потрепал ее по загривку. В любое другое время наглец уже лишился бы руки, а то и жизни, но у Аджи не осталось сил на драку, к тому же со сломанной челюстью даже не укусишь. Впалые бока сжались, из пасти вырвался сухой скулеж, а по мохнатым щекам покатились слезы — совсем человеческие.
— Прости. Лала целилась заклинанием по врагам, но те подошли слишком близко. Она умерла, защищая город. Ты не представляешь, как много людей ей удалось спасти. Понимаю, это слабое утешение, но говорю, как есть. Ваш ректор — герой. Не только для вас, но теперь и для нас тоже. Будь моя воля — памятник бы ей поставил.
Аджа отвернулась и больше не произнесла ни звука. Вскоре у забора тормознула знакомая «газель». Родин попросил Римму присмотреть за волчицей и подготовить тело к перевозке — как только закончат с главным ублюдком, вернутся и доставят обеих в Академию.
— И меня тоже, — сказала женщина.
— Уверены? Это может быть опасно.
— Там моя дочь.
Иных слов и не требовалось. Демьян кивнул и захлопнул за собой боковую дверь.
— Что по патронам? — спросил, когда машина тронулась.
Дуло показал два пальца. У Француза и Тихого осталось по магазину, у него самого — полкоробки. «Кедр» исчез вместе с Батыром, и теперь старлей ходил с пулеметом. Обнадеживало, что к пистолетам патронов имелось с избытком, но это — крайний вариант. Хотелось бы все решить так же быстро и просто, как с засевшими в мэрии мразями, но нутро подсказывало — волчары будут охранять логово до последней капли крови.
Нутро ошиблось, но не во всем — большая часть бандитов разбежалась, узнав о событиях на площади. Падение принятого за ракету метеорита нагнало на шантрапу немало страха — почти все решили, что армия на подходе и обрабатывает город в отместку за обстрелянный вертолет и прочие злодеяния. А может, подумали, что колдуны вступили в войну на стороне полиции — вот и предпочли не связываться с барышнями, способными швыряться раскаленными булыжниками. Так или иначе, на защите остались самые отбитые, отмороженные и закоренелые урки, для которых смерть в бою краше неволи.
Картина складывалась сюрреалистическая. Двухэтажное здание с покатой крышей и четырьмя колоннами перед фасадом стояло на возвышенности, куда вели ступени в два пролета. Обнесенная мешками с песком и досками площадка перед ними напоминала крепость с ПАЗиком вместо ворот. Засевшие за баррикадами боевики с карабинами и ружьями вдохновлялись пламенной речью из скрипящего от натуги матюгальника — Голубец разошелся не на шутку и выступал не хуже Ленина с броневика. Не хватало только какого-нибудь флага для полного погружения не то в антиутопию, не то в ранний постапокалипсис. Батыр назвал бы жанр точнее, но оставалось надеяться, что парень в лучшем из миров и занят более интересными посмертными делами. Кто знает, если существует магия, может, и рай тоже?
Божественное вмешательство или на край покровительство очень бы пригодилось, но спецназ не ждет от моря погоды, на бога надеется, а сам не плошает. Отъехав подальше, гвардейцы запустили второй из припасенных дронов и с безопасной высоты срисовали все наружные огневые точки — полтора десятка стволов, еще четверо — в наполовину заваленных мешками окнах. Будь у бандитов хоть немного боевого опыта, они бы построили такие укрепления, что остались бы крохотные квадратики амбразур. Впрочем, Тихий наловчился стрелять и ним, и в среднем выбивал на тренировках девять из десяти. Но за такой ерундой стрелки, считай, стояли в полный рост, и перешлепать всех четверых — дело нескольких секунд.
После чего никто не помешает зачистить двор. Оставив снайпера на позиции — крыше близстоящей пятиэтажки, соратники вскрыли старенький внедорожник с не самым большим клиренсом. И как только раздался первый гулкий ух АВСК, подкатили задом к стене, сделав из машины импровизированные ступеньки. С бампера на капот, с капота на крышу, и вот перед тобой треть стены — лучшей позиции для стрельбы с колена и представить сложно.
Таким нехитрым образом бойцы превратили защиту бандитов от себя в защиту себя от бандитов. Дуло отпраздновал удачный старт салютом из трех тушек, вылетевших из гнезда на лестнице, как пробки из бутылок. Последняя граната опустошила второй ДОТ, пока «печенег» выкашивал окопавшихся за кучами мусора шваль. Упыри палили куда попало, от ужаса не видя ничего вокруг, истратили патроны в молоко и бросились к входу в ДК, носясь внутри заграждения, как цыплята в ящике. Стволы побросали, поэтому гвардейцы прекратили огонь — стрелять в спины безоружным удел тех, кто прямо сейчас убегали с обосраными спортивками.
Бойцы закинули пушки за спины и переключились на пистолеты — так сподручнее, если внутри все же окопался враг. Но увы — обыскав зал и кабинеты, удалось найти лишь самолично улегшихся на пол рядовых шестерок. Ни главаря, ни общака, ни ноутбуков не обнаружилось — Никаноров с подельниками втихую свалили после первого же сообщения о взрыве на площади. И только Голубец оставался на посту — как капитан идущего ко дну корабля. Старик даже не сидел за столом, а стоял за высокой кафедрой, точно за стойкой штурвала, и продолжал орать в забрызганный слюной микрофон.