— Расскажу, — насупившись, обещаю я, пытаясь забрать сигарету.
Никита уворачивается, откровенно потешаясь над моими попытками сладить с ним. В какой-то момент он просто обхватывает меня руками так, что я и вовсе не могу пошевелиться.
— Отпусти меня, — стараюсь выпутаться из его рук. — Всё равно не позволю закурить, — продолжаю угрожать я, внутренне сжимаясь от осознания того, что шутливая борьба перешла во вполне серьёзные объятия.
— Ладно-ладно, — Ник не спорит, разжимая руки. Спрашивает, нахмурившись: — Когда ты бросить-то успела? Ты ж на первом курсе вроде не курила?
— В пятнадцать, — нехотя отвечаю я.
— Охренеть, — с неподдельным изумлением в голосе произносит Ник. — Я в шестнадцать курить только начал, а ты в пятнадцать уже бросила, — с недоверием смотрит на меня. — Чего ещё я о тебе не знаю, Полина? Завязала с алкоголем в тринадцать? — уже откровенно дурачась начинает перечислять он. — Перепробовала все наркотики к десяти?
— Да ну тебя, — бурчу я, легонько хлопая его по груди.
Ник перехватывает мою руку. Взгляд у него становится серьёзным, и очередной вопрос он задаёт уже без намека на шутливый тон:
— Курить из-за матери начала?
Его вопрос застаёт врасплох. Он, наверное, даже не понимает до конца, насколько болезненную тему задел. Можно было бы не отвечать, но… снова как тогда, после экзамена, в его взгляде я вижу искреннее участие. И я сама не понимаю, почему, но киваю, тихо выговаривая:
— Да.
— А это, — Ник берёт мою левую руку, пробегается кончиками пальцев по внутренней стороне предплечья, потом немного нерешительно и тихо спрашивает, — это то, что я думаю? Следы от…
— Да, — отвожу взгляд. Я настолько привыкла к шрамам, оставшимся от ожогов, что даже не пытаюсь их скрывать. Собственно, они не слишком выражены, заметно истончившись и посветлев со временем.
— Отец сделал? — с появившейся злостью в голосе спрашивает Ник.
— Нет, — отрицательно качаю головой. — Я же говорила, он не изверг и не садист, и раньше никогда не поднимал на меня руку, — и, заглянув, в глаза Никиты, признаюсь, — я сама это сделала.
Я впервые по собственной воле говорю о случившемся с другим человеком. Отец и Вера догадались сами. Остальным же, кто проявляет интерес, я всегда вру. Даже Маринке.
— Зачем? — сглотнув, почти шёпотом спрашивает Ник. — Это же больно…
— Адски больно, — уточняю я. — Ты и вправду хочешь знать? — если он скажет да, я расскажу. Без утайки. Может это поможет оттолкнуть его?
Никита молчит, а я с каким-то внутренним азартом жду его ответа. И он кивает головой в знак согласия.
— Что ж, — вздохнув, начинаю говорить я. — Ты уже знаешь, моя мама ушла в девяносто шестом. Я несколько лет злилась на отца, даже ненавидела его: считала, что во всём виноват он, что это он не пускает меня к ней. Потом… — голос дрожит. Интересно, я когда-нибудь смогу нормально вспоминать о ней? Без появления тянущей боли в груди, без того, чтобы вновь не чувствовать себя маленькой, никому не нужной девочкой?
— Поль, — Ник осторожно дотрагивается до моей щеки. — Если не хочешь, не рассказывай. Я не настаиваю.
Но я уже не могу остановиться. Наверное, всё это слишком долго сидело внутри. И я продолжаю говорить:
— Мне было тринадцать, когда я узнала, что она вышла замуж и ждёт ребёнка. Как ни банально звучит, но мои розовые очки разбились именно тогда. Я так долго оправдывала её тем, что ей просто тяжело после развода с отцом: она одна в новом городе, без друзей, постоянного жилья. Всё время повторяла себе, что как только она встанет на ноги, то заберёт меня к себе. Моя наивность не знала предела, — горько усмехнувшись, произношу я.
Делаю пару глотков уже почти остывшего чая, стараясь не смотреть на Ника. Вот за что ему это? Такими темпами он скоро превратится в моего личного психолога.
— Что дальше? — в голосе Никиты нет ни раздражения, ни усталости.
— Вера поехала навестить её, когда мать родила. Вернувшись, показала мне фотографии брата. Представляешь, у меня есть брат, ему уже четыре, а я видела его только раз и то на фотках. Ну, а дальше всё просто. Я как будто с ума сошла. Я так ему завидовала — этому маленькому беззубому комочку. Смотрела на фото и ненавидела, всей душой его ненавидела. Потому что у него была мама, а у меня нет. И такие мерзкие мысли лезли в голову. Смерти ему желала, — с трудом, шёпотом, выговариваю я. — Закурила тогда, сама не знаю зачем. Сигареты о его фотографию тушила, когда от неё ничего не осталось… на душе так погано стало. Ощущала себя полным дерьмом. В голове тогда каша какая-то была. Виноватой себя перед братом почувствовала. Вбила себе в голову, что я чуть ли его не прокляла, и что нужно это исправлять. Вот и исправляла, пока отец не увидел, что у меня на руке ожоги уже до мяса. И вроде сейчас всё понимаю разумом, но всё равно нет-нет, а…
— Господи, Поль, — Ник притягивает меня к себе, обнимая. — Ты ни в чём не виновата, ты же была ребёнком.
— Не очень нормальным ребёнком, странным, мягко говоря, — с горькой усмешкой, проговариваю я. — Вот и думай, стоит связываться со мной или нет.
— Исключительно правильные люди утомляют меня до смерти, мне нравится окружать себя странными и интересными людьми, потому что они дают мне ощущение полноты жизни. Да, мне нравятся идиоты, — с абсолютно серьёзным выражением лица Ник цитирует Фредди Меркьюри.
— Это ты мне сейчас что-то приятное пытался сказать? — я даже не знаю, что меня удивляет больше: то, что Ник знает наизусть эту фразу, или то, каким тоном он это произносит. — Если да, то у меня для тебя плохие новости, ты совершенно не умеешь делать комплименты, — качаю я головой. — Ты понимаешь, что только что обозвал меня идиоткой? — последние слова я произношу, невольно улыбаясь.
— Зато ты больше не грустишь, — довольно отвечает он. Потом добавляет: — Никогда не вини себя за то, что сделали или ещё сделают твои родители. Обещаешь? — я не сразу отвечаю, и он чуть встряхивает меня, повторяя, — обещаешь?
— Да, — быстро киваю я. — Спасибо, Никит, что выслушал.
— Обращайся, — улыбнувшись, отвечает он. Вновь берёт мою левую руку в свою ладонь. Проводит пальцами по шрамам. Взглянув вопросительно, спрашивает: — Не думала забить?
— Что? — не понимаю, о чём он говорит.
— Ну, татушку поверх сделать? — поясняет Ник. — Чтобы не мозолили тебе глаза, напоминая о плохом. Не знаю, бабочку там какую наколоть или цветочек.
— Думала, — обескураженно тяну я. — Даже картинку подобрала, но всё не решусь никак.
— А чего решаться? — смеётся Ник. — Хочешь, прям завтра в салон пойдём? У меня знакомый есть — классный тату-мастер. У него должок передо мной. Я попрошу, сделает тебе всё в лучшем виде, ещё и бесплатно.
— Оу, — тушуюсь под напором Ника, — давай, я хотя бы денёк подумаю.
— Окей, — соглашается Ник.
Молчим. Вижу как постепенно меняется его взгляд. Он смотрит на меня почти также как ночью или утром, когда предлагал закончить начатое. Отступаю от него на шаг, хватаю с подоконника чашку с остатками чая, нервно перекладывая её из ладони в ладонь. Пора уходить.
— Уже поздно, — быстро произношу. — Я, — делаю вдох, выравнивая в миг сбившееся дыхание, — я тебя не поблагодарила даже, извини, и, спасибо, — произношу со всей возможной искренностью. — За всё, за то, что приехал, и за то, что выслушал, и даже за драку — Маринка мне рассказала, — уточняю, замечая как Ник удивлённо вскидывает брови. — Спасибо, — повторяю ещё раз, разворачиваюсь к нему спиной.
Не успеваю сделать и шагу. Руки Ника ложатся мне на плечи. Он настойчиво притягивает меня к себе, забирает чашку из моих пальцев, возвращая её обратно на подоконник. Произносит, обдавая тёплым дыханием мою макушку:
— Подожди, Поль, мы ещё не договорили.
— Разве? — чуть дрожащим голосом спрашиваю я.
— Да, утром нас прервали.
— Утром? — издав нервный смешок, переспрашиваю я. — Как раз утром мы всё выяснили.
— Нет, — возражает Ник, резко разворачивая меня к себе лицом. — Галина не вовремя зашла.
— И? Что же ты хотел сказать? — спрашиваю я, только бы не молчать. Только бы не позволить себе вновь с головой утонуть в его глазах.
Ник продолжает удерживать меня за плечи, хотя я даже не пытаюсь дёрнуться в сторону. Смотрит вроде на меня, но в какой-то момент кажется, что сквозь. Делает глубокий вдох, и словно решившись, выдыхает почти скороговоркой:
— Если бы мы вчера переспали, Полин, утром я бы тебя не бросил. Ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю, — уже спокойнее говорит он, пользуясь тем, что я и вовсе просто смотрю на него ошарашенно, до конца не веря, что слух меня не подводит. — Сам не думал, что когда-нибудь скажу подобное девушке, но, — он отпускает меня, проводит рукой по своим волосам, взъерошивая, — давай попробуем встречаться? Ну, как обычные пары встречаются, — через несколько секунд добавляет, вопрошающе: — Поль, ты ответь мне что-нибудь, а то ещё чуток — и почувствую себя идиотом. Хотя я и есть идиот, тянул столько времени, — заканчивает с усмешкой.
— Ты серьёзно сейчас? — у меня никак в голове не укладывается то, что сказал Ник. Сердце, душа, не знаю даже что, каждая клеточка внутри меня тянется к нему. Хочется обнять его крепко и не отпускать: ни сегодня, ни завтра, никогда… — Как же твой принцип? Натрах…
Ник прикладывает кончики пальцев к моим губам, не позволяя договорить. Усмехается:
— Дерьмовый-то принцип, Полина. Нравишься ты мне. С самого первого момента, как увидел тебя впервые рядом с Маринкой, ещё до того, как она нас познакомила. Больше года себе нервы треплю, — он обнимает меня одной рукой, пальцами второй уже почти привычным жестом проводит по щеке. — Что скажешь? Попробуем?
Я лишь киваю головой, соглашаясь. Обнимаю Ника, обхватив его за пояс и уткнувшись носом ему в плечо. Откидываю все сомнения в сторону, забывая о том, что и вовсе собиралась уезжать из этого города, шепчу:
— Давай попробуем. Но не будем торопиться.
— Будет, как ты захочешь, — зарываясь пальцами мне в волосы, соглашается Ник.
Мы ещё стоим некоторое время, обнявшись. Потом я целую его в щёку. Внутри разливается какое-то невероятное ощущение покоя. И, когда я ложусь осторожно на диван рядом со спящей Мариной, кажется, что всё самое страшное позади: и ссора с отцом уходит на второй план, и предстоящий разговор с Верой больше не пугает. Я искренне верю, что теперь, когда Никита будет рядом, всё будет хорошо.
Глава 6
Мы наконец разбиваемся на части
И разбиваем сердца друг другу.