Наверное, на моём лице отражается недоумение, потому что он отпускает меня, начиная говорить:
— Ты ж ему ещё тогда сильно понравилась, на первом курсе, а в итоге? Испугался. А в январе? Брат, что мне делать? — Дима мастерски копирует интонации Ника. — Я ему сказал тогда, что семья дороже, и этот придурок повёлся, хотя уже по уши в тебя втюхался. Сегодня? — Дима улыбается торжествующе. — Одного намёка хватило, чтобы его с катушек снесло. Вот только от любимых не отказываются так просто, правда же? Что ж это за любовь такая, если он поверил, что ты из-за денег со мной переспать решила?
Смотрю на Диму и поверить не могу, что передо мной парень, которого, как мне казалось, я знаю как облупленного. Но до меня доходит постепенно смысл его слов, и… а что сказать? Только и удаётся из себя выдавить:
— Зачем? Из-за Жени?
— Я из-за него больше ни одной твари женского пола не верю, — усмехнувшись, отвечает Дима. — Вот и ему нехуй с любимой кайфовать. Первый раз не прокатило, зато теперь точно наверняка.
— Первый? — вопрос сам слетает с губ, хотя всё, чего мне хочется, убраться от Димы куда подальше. Кажется, ещё немного и он вовсе человеческий облик потеряет.
— А ты спроси его, как он с Женей расстался. Спроси, откуда у него принцип этот дебильный появился: «Натрахались и разбежались». Хотя, о чём я, — Дима улыбается довольно, — он тебя к себе теперь и на километр не подпустит. Баста, карапузики, закончилась ваша любовь. Да не дрожи ты так, — бросает на меня насмешливый взгляд. — Ничего я тебе не сделаю, нахуй ты мне не сдалась. Такси сейчас вызову и вали.
Выхожу из дома на негнущихся ногах. Жду машину на улице, привалившись спиной к соседнему забору. Оказавшись дома, первое, что делаю, подключаю телефон к зарядке и звоню Никите. Он не отвечает. Пишу ему смс, объясняя, что все слова Димы — ложь. Но снова не получаю ответа. Я пытаюсь достучаться до него ещё пару дней, но с каждой новой безуспешной попыткой во мне всё сильнее разгорается злость на Ника, и слова Димы о том, что от любимых так просто не отказываются, всё больше отравляют меня. Несмотря на какую-то мутную историю с Женей, я искренне не понимаю, как? Как Ник мог поверить Диме?
Через два дня выхожу на работу в кафе. Мне не становится ни легче, ни лучше, но работа хоть немного отвлекает от того, чтобы раз за разом прокручивать в уме сначала слова Ника, потом Димы. Успокаиваю себя тем, что мне не впервой, не впервой пытаться забыть Никиту. Вот только обещаю себе, что этот раз станет последним. Хватит! Мы пытались быть вместе, но, наверное, какие-то высшие силы против этого. Что ж, у меня впереди новая жизнь в новом городе с отличными перспективами. Осталось-то и потерпеть всего ничего. Я успокаиваю себя, как могу, а внутри пустота… чёрная абсолютная пустота.
Глава 10
Что это за аллергия на сны?
Сутками дома совсем один.
Заморочила голову тайной,
Оглушительна тишина спальни.
Если бы вошла — я бы растаял.
Раз сто на день представлять это устал.
Ведь она пуста, как и мы сами стали.
Хрустальный замок и фундамент
Меня все держит и не отпускает.
Каюсь! Знаешь, я так скучаю.
Интонация — Аллергия
«Хорошо. Всё будет хорошо».
Мантра. Аутотренинг. Самоуспокоение. Самообман. Фраза, заменяющая собой ворох мыслей. Удобно. Повторяя её каждый день, раз за разом, можно больше ни о чём не думать. Главное, ни о чём не вспоминать.
«Всё будет хорошо». И удалить номер Ника из телефонной книжки. И стереть все его смс. От самой первой, которой уже больше полутора лет, до последней, той самой: «Я в душ. Холодный. Второй раз».
«Всё будет хорошо». И выкинуть его подарок в мусорное ведро. Потом достать, опять выкинуть. Достать. И так по чёртову кругу, пока под собственный истерический хохот, не закинуть в итоге эту несчастную коробочку с подвеской в самый дальний угол самой дальней полки.
«Всё будет хорошо». И пробовать уснуть, часами глядя в потолок. И облегчённо выдыхать, проснувшись, потому что снится Никита: и во сне он всегда мне верит. Во сне он такой, каким был в наши самые лучшие моменты — весёлый, нежный… любящий… и снова истерический смех. «От любимых не отказываются так просто, правда же?» Я вообще слишком много смеюсь. Может, потому что плакать не получается. Вытерев слёзы ещё там, на даче, больше ни одной выдавить из себя не могу.
«Всё будет хорошо». И утром наложить консилер под глаза, румяна на скулы и улыбку не забыть. У меня же, блять, «всё будет хорошо». Новый город, перспективы…
— Полина, у тебя всё нормально? — голос хозяйки звучит с искренним сочувствием.
— Всё хорошо, — кивнуть уверенно, улыбнуться. — Я хочу работать до закрытия, вы не против?
— Как же ты домой будешь добираться? Да и зачем тебе это? — женщина с недоумением смотрит на меня.
— Деньги нужны, — на хер они мне не нужны. — Домой — на такси.
— Ну, если ты уверена…
Теперь дома я оказываюсь около часа-двух ночи: душ, сон, завтрак, сборы, работа, дом, душ, сон…
Больше некогда думать, вспоминать, жалеть себя. Так не легче, но проще. И ещё, теперь я в полной мере понимаю отца и Веру.
*****
— Полина, подойди, пожалуйста, — хозяйка зовёт меня, заметив, что я освободилась, убрав столик после ушедших гостей.
— Да?
— Твой рабочий день закончен, — глядя мне в глаза, размеренно произносит она.
— Как? — ещё даже темнеть не начало. — Почему?
— Завтра у тебя выходной, — игнорируя мои вопросы, продолжает говорить она. — И послезавтра тоже.
— Я не устала.
— Полина, — хозяйка жёстко обрывает меня. — Ты уже десять дней в таком режиме работаешь. От тебя скоро только тень и останется. Так что, не спорь, — смотрит с сочувствием. — Я к тебе в душу, конечно, лезть не буду, но мой тебе совет: позови подругу, напейся с ней и поплачь. Потом отоспись. И только после этого возвращайся на работу, — уже мягче добавляет она.
Я лишь молча киваю в ответ. Забираю зарплату за день, иду на остановку. Подруга, с которой я могла бы поговорить по душам, у меня одна. Но рассказать Маринке о произошедшем? Нет уж! Это для меня Никита и Дима — парни, оставившие после себя раны на сердце, а для неё они любимые братья. И будет лучше, если таковыми и останутся.
Задумавшись о Маринке, понимаю, что я почти не разговаривала с ней последние две недели. Она звонила, но я была не в том состоянии, чтобы выслушивать её восторженные рассказы об отдыхе, о каком-то парне, встреченном ею в местном клубе, потому старалась свернуть эти беседы, как можно скорее. Последние дней пять мы и вовсе не созванивались. Наверное, она обиделась.
Выходной… и что мне делать? Провалявшись в постели почти до обеда, пересмотрев на ноуте первые пять серий «Остаться в живых», решаю, что всё же нужно заняться чем-то более полезным. Оглядевшись по сторонам, понимаю, что ещё немного, и я своего отражения в зеркале не увижу из-за толстого слоя пыли, которая, впрочем, покрывает не только его. Вооружившись ведром воды, тряпками и чистящими средствами приступаю к уборке. Основательно. Настолько, что мою даже окна.
Разобравшись с уборкой, готовлю лёгкий ужин. И вот время восемь вечера, все дела сделаны, и мне, по сути, нечем заняться. И ненужные мысли начинают лезть в голову. Насчёт того, что впереди у меня ещё один свободный день, и вовсе предпочитаю не думать.
Звонок в дверь одновременно и пугает и обнадёживает: может, отец решил заехать? И я была бы рада его увидеть, вот только ему вряд ли понравится мой не слишком радостный вид.
— Полька! Сюрприз! Как же я соскучилась!
Даже пикнуть не успеваю, как оказываюсь в крепких объятиях лучшей подруги. Обнимаю её в ответ, понимая в этот момент, что и мне её безумно не хватало.
— Я тоже, — шепчу еле слышно, потому что дыхание перехватывает. На глазах выступают слёзы радости. Отстраняюсь немного, повторяя уже громче: — Я тоже безумно соскучилась.
Маринка улыбается, тыльной стороной ладони вытирая увлажнившиеся глаза. Поднимает вторую руку, в которой у неё зажат пакет. Характерное позвякивание не оставляет сомнений в том, что именно она принесла. Разглядываю её, отмечая, что за месяц на юге она не только загорела, но и немного похудела, и стала как будто взрослее. Марина же пристально вглядывается в моё лицо. Потом произносит неожиданно серьёзным тоном:
— Пошли, подруга, плеснём винца в бокалы, и будешь мне исповедоваться.
— В смысле? — спрашиваю обескураженно, послушно следуя за Мариной на кухню.
Она ставит пакет на стол, оборачивается ко мне, усмехается:
— Расскажешь, что тут у вас троих приключилось, пока меня не было.
У меня от её слов внутри всё холодеет, а желудок скручивает неприятным спазмом. Делаю глубокий вдох, пытаясь выровнять вмиг сбившееся дыхание. Марина же, как ни в чём не бывало, открывает кухонный шкафчик, достаёт пару бокалов. Находит штопор, начинает возиться с одной из двух бутылок, что вынимает из пакета.
— Ты меня покормишь чем-нибудь? — спрашивает, разливая вино. — А то я с утра почти ничего не ела.
— Да, — отвечаю машинально. — Марин, — она оборачивается ко мне. Сглотнув, стараясь избавиться от кома в горле, уточняю: — Что ты знаешь?
— В том-то и дело, что почти ничего, — раздражённо произносит она в ответ.
— Тогда с чего ты взяла…