И дальше ураган. Я не так себе наш первый раз представляла, совсем не так: думала нежно всё будет, медленно, с любовью…
Вместо нежности какая-то отчаянная ярость. Каждый поцелуй на грани боли, на шее засос за засосом, на груди пальцы его грубо сжимаются. И я, наверное, мазохистка, потому что всё равно возбуждение горячей волной окатывает, потому что так неправильно и правильно одновременно, и я сама футболку с него трясущимися руками стягиваю.
Он меня подхватывает под ягодицы, отрывая от пола. Несёт в спальню, а я, пользуясь моментом, обхватываю ладонями его лицо и целую наконец так, как мне хочется — нежно, медленно, тягуче. И он как будто сдаётся, словно возвращается ко мне мой Ник. Во взгляде отголоски прежней его нежности появляются, он меня больше не наказывает — ласкает. Раздевает постепенно, расцеловывает кажется каждый миллиметр обнажённой кожи. Сейчас с ним почти как во сне: мне только и остаётся, что плавиться горячим воском под его руками и губами. Я словно в какое-то марево погружаюсь, не замечая уже, как он сам раздевается, как шуршит упаковкой презерватива.
Снова целует меня в губы, опускается к груди, а мне уже мало этого всего. И я выгибаюсь ему навстречу, и стон тихий с губ срывается.
— Под ним так же стонала? — со злостью мне на ухо шепчет.
Я только и успеваю переспросить:
— Что?
Ник входит в меня резко. Вцепляюсь в его плечи, шиплю от острой боли. Вдох глубокий, выдох, и слёзы непроизвольные на глазах.
Никита же смотрит на меня потрясённо, замерев. Я с каким-то упоением наблюдаю, как совершенно разные эмоции у него на лице одна другую сменяют. Мне в какой-то момент даже хочется сказать: а я же говорила. Но это явно будет лишним. От абсурдности всей ситуации и так, то ли смеяться, то ли рыдать хочется.
Ник же утыкается лицом мне в висок, стонет глухо, потом вновь смотрит в глаза. И мне становится не по себе от его взгляда, в котором и сожаление, и нежность запредельная и… я не успеваю уловить, что ещё. Он склоняется ко мне, и по очереди целует уголки глаз, собирая губами слезинки.
Целует в губы. Так, как, наверное, не целовал никогда… соприкасаясь с моими губами почти невесомо. Целует уголки рта, скулы, виски, лоб, вновь возвращается к губам, спускается к шее, ключицам. Через поцелуи слышу его шёпот, не сразу разбираю слова. Но словно сквозь туман, которым вновь начинает заволакивать сознание, доносится:
— Прости, прости, — и снова нежные прикосновения губ и горячей ладони, которой Ник поглаживает моё лицо, большим пальцем проходясь по щеке, — прости, пожалуйста, прости.
Он смотрит мне в глаза, а мне кажется ещё немного и я растворюсь в его взгляде до конца без остатка. И, наверное, я уже на грани потери разума, потому что почти произношу… но всё-таки нахожу в себе силы вовремя остановиться.
Ник же вновь утыкается лицом мне в висок, зарываясь носом в волосы, судорожно втягивая воздух, выдыхает моё имя:
— Полина.
А мне хочется кричать от этой нежности, я почти захлёбываюсь ею. Нет, лучше пусть он будет грубым, несдержанным, просто трахая меня, как и обещал, чем так… мне же ещё нужно будет найти в себе силы, чтобы ту самую точку поставить. Но Ник снова шепчет моё имя, целуя, начинает двигаться осторожно, чтобы не причинять больше боли. Её и нет почти, только где-то на задворках сознания, потому что это же Никита, каждая моя клеточка к нему тянется, и не только наши тела сплетаются воедино. Он стонет, сжимая пальцами мои бёдра, по телу дрожь проходит, я прижимаю его к себе, поглаживая по спине.
Никита скатывается с меня, отворачивается на несколько секунд, избавляясь от защиты. И снова сгребает в объятия, разворачивая к себе лицом. Пальцами по щеке поглаживает. Хочет что-то сказать, но я качаю молча головой отрицательно: не хочу я никаких разговоров. Не хочу, потому что и так знаю, что он скажет. Только поздно уже для разговоров.
Если бы он пришёл сам…
Время для нас как будто останавливается. Вижу, что Никита начинает засыпать. Бормочет еле слышно:
— Ты же не уйдёшь… останешься, — на выдохе, почти не слышно, не раскрывая глаз.
— Спи, всё хорошо, — шепчу ему тихо и нежно. Утром он этого не вспомнит, и я могу быть собой. Могу смотреть на его расслабленное лицо, чуть подрагивающие длинные ресницы, не пряча во взгляде своё чувство. Могу даже сказать ему: — Как же я люблю тебя, Никита, — сказать одними губами, чтобы ненароком не разбудить. — Спи, всё хорошо, — убаюкиваю его, вдыхая запах его тела, вглядываясь в его лицо, чтобы запомнить каждую чёрточку, каждую родинку, запомнить навсегда, на всю жизнь.
Жду момента, когда дыхание Ника станет глубоким и размеренным. Аккуратно снимаю его руку со своей талии. Медленно, очень медленно, сползаю с кровати. Осторожно собираю свои вещи и, бросив последний раз взгляд на спящего Ника, выхожу на цыпочках из комнаты.
На то, чтобы одеться и «свалить из его жизни», уходит не более пяти минут. Слышу, как щёлкает замок на входной двери, ставя окончательную точку на моей прежней жизни.
Глава 11
Я не хочу, чтобы ты оставила меня в прошлом,
Я был так слеп, что не заметил, как всё разрушил,
Можем ли мы всё вернуть?
Больше нет пустых обещаний
Их больше не существует,
только я, открытый перед тобой.
Сегодня я буду сражаться за тебя,
Просто дай мне последний шанс,
чтобы всё исправить.
Daughtry — One last chance
— Полина, — деликатный стук в дверь заставляет отвлечься от разглядывания собственного отражения в зеркале. — Можно?
— Да, то есть нет, минутку, — оглядываюсь по сторонам в поисках тонкой светло-голубой водолазки, которую специально отложила, собирая чемодан. Не стоит Вере видеть многочисленные засосы, которыми расцвечены мои ключицы и шея. Хорошо, что жара спала ещё неделю назад, да зарядил мелкий, холодный, почти осенний дождь. И можно, не вызывая подозрений, надеть тёплую вещь.
Натянув на себя водолазку, разрешаю Вере войти. Она улыбается мне, потом внимательно оглядывает комнату, задержав взгляд на раскрытом чемодане. Вещи пришлось собирать в спешке: от Никиты я вернулась во втором часу ночи, потом душ, горячий травяной чай в отчаянной попытке успокоиться. И неутешительный итог: поход до ближайшего круглосуточного ларька, и пачка сигарет, зажатая в мелко подрагивающих пальцах.
— Ничего не забыла? Поля! Ты меня слышишь? — Вера с беспокойством вглядывается в моё лицо.
— А? — реагирую я, вздрогнув. — Прости, задумалась, — с каждой минутой мне всё больше кажется, что я ошиблась. Не нужно было проводить эту ночь с Никитой. Не нужно было. Теперь он уверен в моей невиновности, и я не могу отделаться от этой мысли. Мне будет в тысячу раз сложнее забыть всё, что было между нами. Господи, какая же я дура!
— Паспорт, билет? — Вера вновь привлекает к себе моё внимание. — Документы для университета? Деньги?
— Да, вроде всё взяла, — отвечаю я. Вера с сомнением смотрит на меня. Вздохнув, киваю в сторону сумки: — Проверь сама. Так и тебе и мне спокойнее будет.
Вера начинает рыться в сумке, я же пытаюсь застегнуть чемодан. Вроде и взяла только самое необходимое, а кажется, одно неосторожное движение и…
— Полина! — со стороны Веры доносится резкий окрик. — Ты снова куришь? — обернувшись, замечаю в её пальцах початую пачку сигарет. На лице тёти отражается целая гамма эмоций: от неподдельного изумления до искреннего разочарования. — Я думала, ты бросила, — с сожалением в голосе дополняет она.
Вот же! Совсем забыла об этой злосчастной пачке. Подхожу к Вере, забираю у неё и сумку и сигареты. Успокаиваю:
— Бросила. Просто, понимаешь, я волнуюсь из-за переезда. Не могла уснуть и…
— Давай я вернусь с тобой в Питер, — пользуясь моей заминкой, тут же предлагает Вера.
— Нет! — энергично трясу головой, всем своим видом давая понять, что об этом не может быть и речи. — Даже не думай!
Вера приехала пару дней назад. Она не обманула, действительно взяв отпуск. Более того, согласилась провести его с отцом в Таиланде. Сегодня они провожают меня, а послезавтра должны улететь на отдых.
— Поль, это из-за того парня, Никиты, ты такая, да? — Вера подходит ко мне вплотную. Я замираю, не ожидая услышать от неё подобного вопроса. — Алексей сказал, что вы с ним решили попробовать возобновить отношения. Но… — с участием в голосе продолжает она, — ты не выглядишь счастливой. А это, — она поднимает руку, пальцами осторожно отодвигает вниз край горловины моей водолазки, — только сбивает меня с толку. Что у вас произошло?
Хватаю ртом воздух, теряя с трудом обретённое спокойствие. Вера же продолжает молча смотреть на меня: и в её взгляде вижу не только сочувствие, но и какое-то чисто женское, почти интуитивное, понимание того, что я испытываю в данный момент. И пусть мне непривычно говорить с ней об отношениях с парнем, я всё же произношу:
— Мы расстались. А это, — провожу пальцами по шее, — прощальный подарок.
— Поль, — вздохнув, серьёзно произносит Вера, — я не лучший советчик, конечно, но если я что-то и могу тебе сказать, — она умолкает на пару секунд, собираясь с мыслями, — то… - встряхивает головой, морщится досадливо, — я скажу тебе так, — наконец говорит уже более решительно, — раньше я считала, что ты рвёшься уехать в Питер, чтобы так отдалиться от отца. И я была солидарна с тобой в этом стремлении. Я искренне считала, что вам будет полезно пожить друг от друга на расстоянии. К счастью, вы смогли наладить отношения, да и Алексей в последнее время заметно успокоился и вспомнил, наконец, что у него есть дочь. Ну да ладно, я отвлеклась, — сама себя одёргивает Вера. — Теперь же у меня ощущение, что ты хочешь убежать от своих чувств к этому парню, — и вновь она одаривает меня пристальным взглядом, — так вот — это бесполезно. Я это тебе, как эксперт говорю, — издав нервный смешок, заканчивает она.
— Я… я…
— Девушки, завтрак готов, — мы обе с Верой вздрагиваем, услышав голос отца, зовущего нас с кухни. — Поторопитесь, нам через двадцать минут выдвигаться.
— Я еду в Питер, потому что там перспектив больше, — отвечаю Вере, усаживаясь на корточки, чтобы вновь попробовать застегнуть чемодан.
— Конечно, — соглашается она. Ждёт, когда я поднимусь на ноги, поправляет горловину моей водолазки. Улыбается с грустью в глазах: — Ты уже взрослая, надеюсь, ты правда знаешь, что делаешь, — отступает на шаг назад, бросая на меня удовлетворённый взгляд, — так-то лучше. Алексею точно лучше ничего не знать о «прощальных подарках».
— Вера! Поля! — дверь в мою комнату открывается, в проёме появляется отец. — Вы тут полквартиры решили упаковать?
— Нет, мы уже идём.
Вера первая выходит в коридор. Я следую за ней. Она права, во всём права. Я пытаюсь убежать. И я надеюсь, что приняла правильное решение, но на самом деле совсем в этом не уверена.
Вопреки опасениям отца, в аэропорту мы оказываемся даже чуть раньше, чем планировали. Прохожу регистрацию на рейс, сдаю багаж, после чего мы с Верой покупаем себе кофе из автомата, пока папа выходит на улицу покурить. Тётя больше не поднимает тему моих отношений с Никитой, чему я рада.