— Спасибо, — рычат мне в ответ, а я что, я ничего!
Прямая спина, упрямый взгляд и добродушная улыбка.
Слышу над ухом одобрительный вздох “жениха” и чувствую, как меня мимолетно целуют в висок, прошептав:
— Спасибо… — что мурашками отзывается по всему телу.
— Думаю, мы с вами, Анжела, подружимся, — добиваю напоследок, невинно хлопая ресницами.
Оппонентка передергивает худыми плечиками, даже я бы сказала, костлявыми немного, и машет своей длиннющей гривой волос. Они у нее, кстати, тоже черные, как смоль. Еще одна черта, которая роднит ее и Сокольского. Оба темноглазые и темноволосые. Поставь ее на мое место, они бы неплохо смотрелись.
Правда, почему-то стоит только глобально задуматься о том, что вот она — Анжела — вполне может стать женой Ильи… и язвить и “кусаться” хочется вдвойне сильней. Приходится себя убеждать, что злость просыпается исключительно из солидарности к Илье. А не потому, что я ревную.
Нет, бред. Какая ревность? Было бы к кому!
Да он и не смотрит на эту Анжелу даже. Эта дамочка ему явно неприятна, и такой расклад вещей не может не радовать.
— Давайте к столу, дорогие гости, — нарушает “идиллию” Эмма, почувствовав накалившуюся до предела атмосферу между нами тремя, и по праву хозяйки дома рассаживает всех “согласно купленным билетам”.
По правую руку от меня садится Илья, а по левую Лев Викторович. Напротив него сидит его жена Лукреция, косо на меня поглядывая. Хозяева, как им и положено, занимают места во главе стола. Таким образом, я оказываюсь напротив Кости, а Сокольский напротив Анжелы. И отчего-то мне кажется, что такая рассадка сделана намеренно. И это кто еще провокатор в этом доме?
Глава 21. Настя
Стол, благодаря чуткому руководству Эммы Константиновны, буквально ломится от закусок. Мужчины разливают дамам по бокалам вино, а сами предпочитают виски.
Если откинуть обращенные на мою персону взгляды, которых и стоило ожидать в таком платье, то чувствую я себя вполне сносно. Рядом Илья, который, устроив руку на моей коленке, переговаривается с отцом и его другом, а напротив милый Костя с ямочками то и дело поглядывает на меня, и это не может не отражаться на моем эмоциональном состоянии. Нет, я границ переходить не буду, но мне и вправду льстит то, что я его заинтересовала.
Да, кажется, и вообще всех мужчин за этим столом я заинтересовала. Ну, или очаровала. Как посмотреть. А вот женщины этих мужчина меня явно мечтают сжечь.
— А где Каролина? — обращаюсь шепотом к Илье немного погодя, когда женщины за столом пускаются в очередные размышления о моде, а в деловой беседе мужчин намечается перерыв.
— У друзей сестры, — оборачивается Илья, — завтра ее привезут домой.
— Ясно, — киваю и делаю глоток вина, которое приятным теплом разливается по телу. Терпкий вкус с легкой горчинкой волнует все вкусовые рецепторы. И, похоже, я уже немного начинаю хмелеть.
— Ты как? — откидывается на спинку стула Илья.
— Сносно, — улыбаюсь.
Весь разговор происходит шепотом, так, что слышать его вряд ли кто-то смог бы. Но вот “подглядывать” за нами гостям никто запретить не может.
— Мне нравится вино, — признаюсь, покручивая в руке бокал.
— Одно из лучших французских. Я был на этих виноградниках.
— Правда? — удивленно округляю глаза.
— Правда. Если хочешь, мы выберем время, и я с удовольствием покажу тебе это место. Да и вообще покажу тебе Францию. Думаю, тебе понравится, — улыбается Илья. Так искренне и по-настоящему, как бывает очень и очень редко.
Вокруг нас словно кокон, вакуум. Словно мы взяли и отключили все происходящее извне. И мы оба прекрасно понимаем, что, кроме друг друга, нас никто не слышит. Но тогда к чему такие обещания? Они автоматически говорят о каком-то продолжении. Но ведь мы оба знаем, что его не будет и быть не может.
— Почему ты так говоришь? — подаюсь чуть вперед, смотря прямо глаза в глаза и сжимая мужскую ладонь на своей коленке.
— О чем ты?
— Почему обещаешь? Наш… “отпуск”, — делаю акцент на последнем слове, — закончится уже завтра. И мы вернемся домой. В реальную жизнь…
— А ты хочешь этого? — спрашивает Илья, сбрасывая всякую легкость. Смотрит серьезно, словно от моего ответа что-то зависит. — Хочешь вернуться в реальную жизнь?
Грустный смешок сдержать не получается.
Такая жизнь — это прекрасно. Дорого. Вычурно.
Лучшие ткани, лучший алкоголь — все лучшее. Но здесь нет тепла, по крайней мере, в этом доме, здесь не любят и не ждут. Здесь куча правил и каждое слово, словно прогулка по минному полю, когда ты не знаешь, где рванет. И нет. Как бы здорово не было иметь собственную виллу на лазурном берегу и частный самолет, я хочу домой. Туда, где буду чувствовать себя простой, нормальной Настей. Без игр, без фальши. И где меня будут любить такой, какая я есть.
— Хочу, — говорю всего одно слово, но, кажется, оно не на шутку задевает Сокольского. Вижу это по его глазам и поджатым губам. Но, с другой стороны, а чего он ожидал?
— Думаю, по части моды у нас неплохо должна разбираться Настя… — неожиданно врывается в наш диалог противный голосок Анжелы, и я нехотя прерываю наш зрительный контакт с “женихом” и оборачиваюсь.
— Что?
— Вы уже купили свадебное платье? — говорит Лукреция.
— Нет. Думаю, пока рано, — выдерживаю обращенные на себя взгляды. — Мы еще не решили, когда будет свадьба. Я склоняюсь к зиме.
— Зима? Надеюсь, где-то на курорте? — говорит молчавшая до этого Эмма.
— Нет. Я хочу в столице. Или еще лучше где-нибудь в… — чуть не ляпнула про Сибирь, но вовремя вспомнила, в какой компании я нахожусь, — в Альпах.
— Где снег, холод и сырость? Что это за свадьба такая?! — натурально морщится Анжела.
— Очень странный выбор, — чуть ли не в унисон воротят нос Эмма и Лукреция.
— Ну, вот поэтому мы еще и не определились, — встревает Илья, немного резко укладывая руку на спинку моего стула, словно в желании оградить. Спрятать от своей матери и ее подруг. Явно понимая, что снова попахивает жареным.
— Да, на эту тему, пожалуй, у нас идут самые ожесточенные споры.
— Почему такой странный выбор места? Альпы… это нетипично, — замечает Сергей, но не едко, а скорее, и правда удивленно.
— Нетипично, — отвечает за меня Илья, — но романтично.
Чувственных мужских губ касается легкая улыбка, обращенная вроде и ко всем, и вроде ни к кому конкретно. Ну, а перед следующей фразой, я готова поклясться, что, когда он смотрит на меня, у него буквально начинают светиться глаза.
— Моя Настя — фанатка сноуборда, — выдает Сокольский, а я удивленно кошусь на него.
Откуда?
Нет, правда, откуда он знает?!
— Анастасия, удивите меня и скажите, что это правда? — наконец-то оживает и вступает в беседу Костя, облокачиваясь локтями на стол.
— Правда, — киваю немного растерянно от того, что только что озвучил Илья. — Мы с подругой очень любим зимой пропадать на спортивных базах. Я вполне могу себя назвать мастером по части сноуборда. Увы, не по части моды, — улыбаюсь Косте и бросаю взгляд на кислую Анжелу. Девушка явно надеялась быть сегодня в центре внимания. И я ее уже второй раз с успехом “обламываю”, перетягивая “одеяло” на себя.
— А как же подиум, показы, вы постоянно крутитесь в мире большой моды, Анастасия, — замечает Лукреция. — Удивительно. Как можно работать в модельном бизнесе и при этом не следить за трендами?
— Я не то, чтобы не слежу, — пожимаю плечами, как бы невзначай откидывая с плеча волосы, — но не ставлю во главу угла. Подиум для меня как был работой, так ею и останется, — говорю, обращаясь к Лукреции. — А вот снег и доска, — улыбаюсь уже Косте, — это да!
Остается только мечтательно закатить глаза, но делать это не решаюсь, потому что после того, как Костя улыбается своей белозубой улыбкой в ответ и чуть дольше положенного задерживает на мне взгляд, Сокольский напрягается. Наши с братом Анжелы “гляделки” точно не остаются для него незамеченными.
Напрягается и собственнически укладывает руку на мое плечо, прижимая к себе.
Намек понят.
Весь лишний интерес убрать.
Улыбаться только Илье.
Тема снова свернула с моей персоны в два разных русла: мужчины в бизнес, женщины в косметологию. А я слушала краем уха и там и там и размышляла, потягивая вино: а плохо ли, что меня в компании дам и джентльменов привлекают разговоры вторых? Насколько я испорчена и насколько все потеряно?