И я поставила. И не буду жалеть. Единственное, на что надеюсь, что Илья поймет и примет мое решение. А самое главное, что он не будет искать встречи.
Никогда.
Глава 46.2 Илья
Разругались в пух и прах. Кажется, орали мы с матерью друг на друга так, что сорвал голос, а уходил я из гостиной так быстро, словно пятки горели.
Хватит этого фарса. Хватит игр. Устал. Заберу Настю, и мы уедем. Только вдвоем. Домой. И мне совершенно плевать на фирму отца и на их с матерью принципы. По большей части матери. Столько грязи я не слышал из ее уст никогда. Словно плотину прорвало. А главное, ты слушаешь и не понимаешь, чем твоя любимая женщина заслужила такие слова? Тем, что из простых смертных? Не богата? Умна и не строит из себя охотницу за выгодной партией?
Господи, ощущение, будто мать живет где-то в каменном веке!
И права была Настя, когда сказала ей, что она своими же руками разрушает все, что так тщательно мы с Инной строили.
Далекие десять лет назад чуть не развела по разным сторонам сестру с мужем, а теперь под удар попали мы с Настей. Но, в конце концов, это ее право — дуться.
Внутри все кипело и клокотало от злости и чувства несправедливости, пока летел по коридору в нашу спальню. Хотелось со всей дури припечатать кулаком по этим сверкающим чистотой и дороговизной стенам.
Опостылело. Надоело!
— Настя, мы уе… — говорю, открывая дверь в спальню, и тут же замираю на пороге, остро ощущая, что что-то не так. Секунда. Две. Три — и в голове проясняется. Вещи. Они раскиданы по всей комнате. Ее вещи.
— Настя!
Как сумасшедший, несусь по всей комнате — Загорской нет. Гостиная, ванная, балкон — пусто.
Нет ее!
А потом на глаза попадется чек. Тот самый, что был выписан на ее имя. И кольцо с запиской, прочитав которую, я понял, что мой мир пошатнулся первый раз.
Черт бы тебя побрал, Настя! Что ты творишь?!
Никогда не знал, что так может колотить изнутри и так может болеть сердце. Никогда в жизни у меня не тряслись руки так, как в этот раз, пока я несся в сторону аэропорта, запредельно превышая скорости и то и дело раз за разом набирая ее номер. Вылетал на встречную, нарушая все возможные правила и топил так, что дух вышибало от скоростей.
Кто?! Кто ее увез?! А главное, деньги. Где она взяла деньги на билет обратно? Раз оставила все, что я ей купил и даже тот гребаный чек, который заслужила по праву, оставила мне!
— Настя, твою мать! — отшвыриваю мобильный, когда в очередной раз мне отвечает автоответчик, сильнее сжимаю руль и вжимаю до предела педаль газа.
Дорога проносится как одна сплошная картинка. Полчаса за десять минут. Рекорд. Но лучше бы его не было в моей жизни, потому что чем дальше, тем накрывает все сильнее.
Бросаю машину на парковке и, как безумец, несусь по зданию аэропорта. Высматриваю в толпе свою Настю. А вокруг люди, люди, люди — сотни лиц, и ни одного похожего! Ни одного, сука!
Паника. Все сильнее накрывает паника, и хочется заорать от того, что ее нет. Нигде нет!
А когда бросаю взгляд на табло, понимаю что опоздал. Оборачиваюсь к окнам, что выходят на взлетную полосу и вижу, как буквально у меня на глазах самолет до столицы, в котором летит она, взлетает.
Телефон отключен. Ответа нет.
— Что ты творишь, Загорская?! — вцепляюсь руками в волосы, которые готов рвать от безысходности и рычу, сжимая челюсти.
Я же просил! Просто просил подождать! Уверял, что решу сам. Но у нее всегда и на все было свое мнение. Самостоятельная. Самостоятельная и глупая Настя, которая из-за надуманного самопожертвования решила разнести “нас” в клочья.
Больно. С…а. Почему же так больно?!
Глава 47. Илья
Не представляю, где я беру в себе сил, чтобы вернуться на виллу. Игнорирую напрочь попытки отца поговорить и, быстро упаковав вещи, в тот же день, следующим рейсом лечу в Москву. Все четыре часа гипнотизирую взглядом мобильный, будто вот-вот случится чудо, и, несмотря на “авиарежим”, гаджет оживет. Я отвечу и услышу любимый голос любимой женщины, которая признает, что сглупила и скажет, что ждет меня.
Но нет. Такое бывает только в сказках.
А вернувшись в город и первым делом из аэропорта заехав на работу, узнаю, что Загорская уволилась. Буквально пару часов назад забрала документы и вещи.
Моя приемная пуста. На ее присутствие ни намека. А кабинет встречает гнетущей, давящей тишиной.
Я думал, больно было, когда смотрел вслед самолету.
Оказывается, нет.
Режет в груди сейчас. Да так, что хочется отключиться. Уснуть и не проснуться.
— О, командировочное начальство вернулось! — заглядывает в кабинет Вадик с лыбой от уха до уха, но как только замечает, что я не в состоянии не то что шутить, но даже и говорить, примолкает.
— Все в норме, Илюх? Что-то случилось?
— А ты не слышишь? — ухмыляюсь, присаживаясь на край рабочего стола и потирая стучащие виски.
— Что?
— Жизнь моя с треском катится в ад.
— Сокольский, ты пьяный, что ли? — сводит брови на переносице дружище. — Я не пойму тебя вообще.
— Пьяный, Вадяс, — стучу друга по плечу. — А еще больной на голову.
И больше не говоря ни слова, ухожу, снова набирая номер Насти. Нещадно садя батарейку. Но трубку она так и не берет. На сотни моих звонков она не отвечает, и сообщения словно улетают в пустоту. Вообще создается ощущение, что я бьюсь в наглухо закрытые двери. Отгородилась. Исчезла. Самоустранилась.
Браво, Загорская. Как только поймаю, а я поймаю, спрошу с нее за каждый час адского пекла, в котором я сейчас пребываю.
Сажусь в машину и закуриваю. Руки все еще трясутся, как у наркомана, а в голове все кручу, пытаясь понять, какого черта она творит! Ведь видел, чувствовал, что я ей так же небезразличен. Что я ей нужен. Что любит… но нет ее.
Херово. Так, будто перекрыли кислород.
Долго сидеть на месте нет мочи. Ощущение, будто завис. Поэтому в этот же день, вспоминая адрес Насти, лечу к ее дому, рассудив, что уж там точно найду ее и наконец- то для начала обниму, а уже потом поговорю, отчитав за глупость.
Но там падаю в бездну отчаянья третий раз. Когда приехал туда и поднялся на этаж, соседи мне говорят, что ее нет. Их нет. Что девушки, которые до этого дня снимали квартиру, съехали буквально пару часов назад.
— Вы уверены? Может, они просто уехали? — смотрю пытливо в глаза бабушке-одуванчику, но, судя по всему, она не врет. Простодушно пожимает плечами и говорит:
— Ксения сама утром предупредила. Ключи от квартиры мне оставила, чтобы хозяйка забрала. Съехали они, милок.
— А… куда? Вы случайно не в курсе?
— Нет.
Нет — звучит в голове, как приговор. И? Что дальше-то?
— Единственное, — уже почти закрыв дверь, опомнилась бабулька, — я так думаю, может, они в гости к бабке Ксении поехали? Она где-то в пригороде живет, в деревеньке небольшой.
— А название?
— А вот это уже без меня, — разводит руками соседка девушек. — У меня память такая, что эти названия сроду не запоминала. Так что… а ты кто будешь-то? Что-то я тебя никогда не видела рядом с нашими девушками?
— Жених я буду.
— Брошенный, что ли… — хмыкает женщина, а мне только и остается ухмыльнуться в ответ.
— Похоже на то, бабуль. Похоже на то…
Оседаю на лестничный пролет в подъезде, откидывая тяжелую, словно во хмелю голову, прислонившись к холодному бетону, и прикрываю глаза. Ломает. Такое ощущение, что ломает все тело изнутри, каждую косточку и каждый сустав.