— А… кхм… — откашливается бывший вояка. — Можно крайне некорректный вопрос, Илья Сергеевич?
— Валяй, — усаживаясь в свое рабочее кресло и откидываясь на спинку. Кости до сих пор ломит, словно по мне поезд проехал. Причем, туда и обратно несколько раз.
— Это дело личное или…?
— Личное, Стас. С фирмой никак Анастасия Загорская теперь не связана, но эта девушка мне нужна, — при имени Загорской голос на доли секунды срывается, а руки сжимаются в кулаки так, что кажется, экран мобильного затрещал. — Делайте все, что понадобится. С меня щедрая премия, Стас. И тебе, и парням, но найдите мне мою невесту.
— Невесту? — чуть ли не воскликнул удивленно собеседник, почесывая подбородок.
— Да. Совершенно верно. Невесту. Теперь понимаешь, насколько мне важно ее увидеть?
— Понял, — кивает Стас, поднимаясь с места. — Будет сделано в максимально кратчайшие сроки, Илья Сергеевич, — осталось только честь отдать. Но такое рвение похвально, главное — замотивировать.
— И еще…
— Да?
— Есть одна девушка, Анжела зовут. Мне нужно узнать, с кем на фирме она общалась, кому звонила, и кто слил ей информацию о моей работнице. Бывшей… — запинаюсь, вовремя соображая, что я ведь без личного помощника остался. — Бывшей работнице. Ее данные, номер, фамилию и прочее скину на почту.
— Без проблем, Илья Сергеевич. Разберемся.
Конечно, разберемся. И с самой Анжелой, и с крысой, которая выдала ей все как на духу.
Начальник службы безопасности уходит, а я собираю вещи и еду домой. Глаза закрываются, и хочется надеяться, что может быть, хоть сегодня мне удастся проспать дольше, чем пару часов. Нужно поспать. Пока организм не отправил добровольно принудительно прямиком на больничную койку. Потому что с каждым днем мне становится все хуже и хуже.
***
Еще почти неделя проходит в ожидании. Каждый день Стас отчитывается по ходу дела, и именно так в один из дней я узнаю, кто тот самый работник, который за так называемое щедрое “вознаграждение” выложил все явки и пароли. В тот же день женщина из отдела бухгалтерии была уволена.
А еще узнал, что звонила на фирму, оказывается, не Анжела, и информацию вызнавала даже не она, а… Марго. Видимо, бывшую слишком сильно ударило по самолюбию то, что ее посмели забыть, а вдогонку еще и отвергнуть.
Желание сорваться и придушить змей в тот же день было просто невыносимым. Но мой подход был таким же, как и их: исподтишка. Пара-тройка звонков и напоминаний о долгах в нужных мне кругах, и уже на следующее утро обе дамы вылетели из элитных женских клубов, в которых состояли. А как узнал после, и Денис подал на развод с намерением оставить бывшую женушку ни с чем. И да, я в курсе, что мстить женщинам — это низко, но, если бы дело касалось только меня и моего спокойствия, плевал бы я на их выходки. Но Настя… эти стервы покусились на святое для меня и пусть радуются, что на этом я и остановился, а не пошел дальше.
День пролетает за днем, и я все больше ухожу в свои проблемы с головой. На фирме грядут колоссальные перемены и парочка очень важных контрактов, и мне бы включиться с полной самоотдачей в работу, но я не могу. Хоть боль и начала притупляться днями, но ночами накатывала с новой силой, и единственное, что держало меня на ногах все эти дни, так это мысль, что вот-вот Стас с ребятами найдут мне мою Настю.
Только тогда я вздохну, и, только поговорив с ней, увидев ее, вернув себе, смогу снова функционировать в привычном режиме. Пока же… пропасть.
До того утра, когда дверь в мой кабинет открывается и заходит Стас. С приличной пачкой фотографий, подходя ко мне со словами:
— Мы ее нашли.
Глава 50. Настя
В конце концов, я понимаю, что рано или поздно придется брать себя в руки. Да и по прошествии второй недели, совесть начинает есть поедом, что я сижу на шее у подруги и ее бабушки, представляя для них обузу. Лишний человек в деревне — рабочая пара рук. Помощь. А я же для них пока что только проблема, и пора бы перестать себя жалеть.
Поэтому новую неделю я встречаю с пением петуха, и с титаническими усилиями заставив отлепить тяжелую голову от подушки, поднимаюсь и вместе с хозяйкой дома иду на огород. По части копания и возни с хозяйством я так себе помощь, но приготовить для всех завтрак из свежих домашних яиц и молока, пожалуй, еще в состоянии.
Ксюша с бабой Римой удивленно на меня косятся, но ничего не говорят, боясь спугнуть произошедшие перемены. Предоставляют мне на кухне полную свободу действий, и впервые за две недели, что мы здесь, я отключаюсь от проблем.
А после завтрака, накормив “работниц”, неторопливо убираю со стола и объявляю, что хотела бы прогуляться до местной речки, которая буквально в десяти минутах ходьбы от участка, и на которую Ксюша все так рьяно пыталась меня вытащить в первые дни.
— Я с тобой! — восклицает подруга, скидывая перчатки.
— Зачем? Вы же… заняты, — пытаюсь улыбнуться и мягко намекнуть, что хотела бы прогуляться одна, но Ксю сегодня с завидным упрямством игнорирует все мои намеки.
— Устала. Отдохну. В конце концов, могу я выбрать для себя хоть один выходной, да, баб Рим? — смотрит на бабушку подругу, а та кидает задумчивый взгляд на меня.
— Ксюнь, у нас еще много работы, пусть Настена прогуляется одна, в самом деле…
— Ну, нет! — практически вскрикивает Ксюша, а в глазах мелькает беспокойство. — Я не отпущу ее одну!
— Да не переживай ты так, Ксю, — вздыхаю я, приобнимая подругу за плечи, — я, может, и подавлена, но не настолько, чтобы сводить счеты с жизнью.
— Точно?
— Абсолютно, — улыбаюсь как можно мягче подруге, — в конце концов, ты говоришь, что там рядом пляж, и будут еще люди. Так что… — пожимаю плечами, дождавшись ее кивка с протяжным и неохотным:
— Ла-а-адно.
Возвращаюсь в дом и, накинув на плечи теплую кофту, выхожу за пределы участка.
Нет. Я не собираюсь вытворять глупости, а просто хочу подумать. Хочу остаться наедине с собой и своими мыслями. И хоть целых две недели Ксюша с бабушкой меня почти не трогали, предоставляя массу времени для самокопания, но я хочу уединения. Хоть на час.
Деревенька совсем небольшая, и домов приличных осталось здесь не так уж и много. Как сказала баба Рима, за почти пятнадцать лет, что она здесь живет, многие ее соседи и знакомые перебрались в город в поисках более комфортной жизни. Сама же старушка напрочь отказывается переезжать, утверждая, что для нее деревенская жизнь и сердцу, и глазу милее.
Ну что ж… каждому свое.
Неторопливо бредя вдоль центральной улицы, по краю дороги, ухожу в свои мысли и совершенно не обращаю внимания на то, что происходит по сторонам. А стоило бы. Потому что, пока я кручу в руках соломинку, мимо проносится дорогой внедорожник, что в этих местах абсолютная дикость. Вот только соображаю я запоздало. Но когда до мозга доходит, и я оборачиваюсь — дыхание перехватывает, а сердце сбивается с привычного ритма. Я останавливаюсь, как вкопанная, когда понимаю, что я знаю и эту машину, и номер, и… водителя, что с визгом шин тормозит на обочине и…
— Настя!!!
Выскакивает из салона своего мерседеса Сокольский, а я смотрю на родное лицо любимого мужчины и с трудом вспоминаю, как дышать.
Искал? Неужели и правда, все это время искал? Или это все мое буйное воображение и совсем не его черные, как ночь, глаза сейчас смотрят на меня. И совсем не его лицо так осунулось за эти две недели, а под глазами пролегли тени.
Мои руки сжимаются в кулаки, и я с трудом душу в себе желание зарыдать и броситься ему на шею. Обнять. Поцеловать… прильнуть всем телом и закончить весь тот кошмар, в который я нас окунула.
— Илья? — с трудом удается продрать сквозь пересохшее горло его имя.
— Настя… — вздыхает мужчина так, словно камень свалился с его плеч. Он хлопает дверью авто и, сделав пару шагов ко мне, замирает и, видимо, так же, как я, не понимает, а что дальше-то?
Но, правда, его ступор длится недолго. Всего пара секунд, и он срывается с места и в два широких шага подлетает ко мне, сгребая в охапку и прижимая, что есть сил. Крепко-крепко. Утыкается носом мне в висок и смеется, тихонько так и волнующе. А я не могу сдержать слез. Сжимаю ладошки на его груди, комкая рубашку и молча реву.
— Дурочка. Какая же ты дурочка, Загорская! — шепчет мужчина, крепче прижимая к себе. Расцеловывая щеки, нос, лоб, сжимая в ладонях мое лицо и с жадностью припадая к губам.
А я, как безвольная кукла, ни оттолкнуть, ни ответить не могу. Внутри все сжимается от боли от безысходности и любви. И только лью слезы.
— Зачем ты это сделала, Загорская? — утыкается лбом в мой лоб Илья и закрывает глаза. — Что ты творишь?!
— Так… надо было, — шепчу, кусая губы до крови и всхлипывая. — Надо, понимаешь…
— Не понимаю, — зло рычит Илья, сжимая челюсти. — Не понимаю и не пойму! Хватит. Поиграла в благородство, показала характер и хватит, — отстраняется Илья и хватает за руку. — Мы едем домой, Настя. Все, я больше так не могу, — переплетает пальцы и тянет. — Ни есть, ни спать, я думал, сдохну за эти две недели, Загорская! Я не могу без тебя, слышишь? Люблю! Думал, сойду с ума, когда каждый день набирал по сотни раз, а ты молчала! Знаешь, как оно вот тут болит? — тычет пальцем себе в грудь Илья. — Разрывает, Настя. Поэтому хватит! — качает головой мужчина, обхватывая ладонью за затылок и целуя, так, что дыхание перехватывает. — Хватит упрямиться. Я соскучился, Настя. Я устал. Я хочу, чтобы ты была рядом, Загорская.
— Илья, нет, — шепчу я, упираясь и пытаясь скинуть его руку. Каждое сказанное им слово было подобно удару по сердцу. Так и хотелось крикнуть: и я! Я тоже скучала, я тоже люблю, и я тоже хочу… домой. С тобой. Только с тобой. Но… — Нет, Илья, — всхлипываю и смахиваю слезы с глаз. — Нет, — повторяю, как умалишенная.
А впрочем, может, так оно и есть? Дура. Дура Настя!
— Что нет? — смотрит на меня растерянно Илья. — Что нет?! — повторяет в неверии.
— Я не поеду.
— Почему?
— Потому что я не хочу, чтобы из-за меня ты разорвал отношения с семьей, понимаешь?! С родителями, Илья! — срывается на крик мой голос.
— Никто и не собирается ничего разрывать! — рычит Сокольский. — Мать побесится и успокоится, и вообще мне плевать, понимаешь? Ты нужна мне! Настя, ты! Не мать, не отец, они поймут, рано или поздно смирятся, но без тебя я не смогу, слышишь? Настя… — шепчет Сокольский и снова обхватывает ладонями мое лицо, целуя нежно-нежно в уголок губ и вздыхая. — Хватит уже… ты всем все доказала. Ты нужна мне, родная…
— А ты мне… — замираю, не в силах сказать то самое “нет”, что крутится на языке. Даю себе еще пару секундочек насладиться его объятиями: теплыми, нежными, родными. Обнимаю, словно продляя пытку для нас обоих, и шепчу еле слышно: