Днем я стоял в другом здании и ждал следующей пары, когда вдруг увидел ее, поднимающуюся вверх по лестнице. В панике я отвернулся от нее, моя скованность, смущение, они заставили меня смотреть в стену, и мне почему-то показалось, что ей было все равно. И я был расстроен до конца вечера, злился на себя и на нее, ходил угрюмый и злой.
В пятницу у нас не было занятий из-за празднования дня факультета. Я хотел увидеть там Таню, я страстно желал этого, но был уверен, что она не придет, до этого она ни разу не приходила ни на какие праздники. Мы должны были выступать — петь гимн факультета, я был взбудоражен праздничными подготовками и немного забыл о своих переживаниях. Я стоял на втором этаже, когда вдруг что-то заставило меня повернуться в сторону лестницы. И она была там, шла, как-то растерянно, не видя меня, казалось, не видя никого. Она приближалась, и я запаниковал, сжался, согнулся.
— Здравствуйте, — сказал я, когда она поравнялась со мной, все еще меня не замечая.
Она повернулась, и в ее глазах было удивление, словно она вовсе не ожидала встретить меня там.
— Здравствуйте, — сказала она в каком-то замешательстве, и пошла дальше.
Меня сильно встревожило ее появление, я тут же растерялся, я с ужасом думал, как выходить на сцену, когда она будет в зале смотреть на меня. Я старался выкинуть эти мысли из головы, присоединился к компании ребят, и мы пошли наверх в зал. Когда всех запустили внутрь, я смотрел, куда она сядет, чтобы сам не знаю, что. Я видел, как она оживленно болтала с одним из преподавателей и меня это взбесило. Меня, кажется, накрыла ревность, хотя и поговаривали, что этот преподаватель был нетрадиционной ориентации. Мне было все равно. Он был мужчиной и сидел рядом с ней. А я должен был скоро идти на сцену выступать, и от этого у меня ноги были ватными.
Я вышел на сцену, неуверенно прячась за спинами ребят, я не хотел, чтобы она видела меня, я был к этому не готов. Мне казалось, что, если я сделаю что-нибудь не так, она будет думать обо мне хуже, или мне так не казалось, просто я стеснялся, я сам не мог до конца понять. Но внутри у меня все-таки было приятное чувство от того, что она была где-то рядом. Это доставляло мне какую-то особенную радость, я давно знал за собой противоречивость характера.
На следующем занятии я был абсолютно счастлив. Таня была невообразимо красива, она сияла ярче светил, все время улыбалась. Я наслаждался ею, мне это было очень приятно, мы играли с ней в какую-то игру, правил которой я не знал, но, когда она была рядом, мне было плевать на них. Я ощущал только, что ее сияние приводило меня в движение, я жил и это было восхитительно.
А в мужской праздник я неожиданно получил смс с какого-то незнакомого номера: «Ты яркая звезда, взорвавшая законы гравитации! Празднуй! Ом.»
Я почти не сомневался, что это была она, никто больше не мог сделать этого. Я ликовал. Я сходил с ума. Но ужасно боялся, что придумал это. Это был ее стиль, и самое главное это означало, что она поняла, что именно я отправил ей поздравительное смс с Татьяниным днем. В ее сообщении было слово Ом в конце. Это был ее знак, которым она хотела объяснить мне, что она знает. И я был счастлив, но в то же самое время стеснялся.
На следующем занятии я снова оказался в счастливой агонии — Таня села со мной и мы вместе составляли диалог. От нее пахло какими-то вкуснейшими духами, от ее тела, находившегося от моего всего в нескольких сантиметрах, исходил такой жар, что я с трудом мог сосредотачиваться на задании. Я тайком смотрел на нее, она была так близко, что мне начало казаться, что это был вовсе не урок, что мы с ней там были вдвоем, и мне все время хотелось прикоснуться к ней. Когда мы закончили работу, Таня встала и вознамерилась идти слушать моих одногруппников. Неожиданно Алина, которая как раз подсаживалась ко мне для выполнения следующего задания, уронила на стол свою ручку. Мы вместе с Таней одновременно протянули к ней свои руки, чтобы поймать ее. Ее ладонь на какую-то секунду почти полностью накрыла мою, и я вздрогнул от ощущения электричества, пробивающего меня до самых пальцев ног. Ее рука была мягкая, от нее шла нежность с оттенком материнской заботы, но там была и другая сторона, скрытая за внешним слоем. Там была страсть, она была горячая и полыхала таким мощным пожаром, что я съежился от невозможности справиться с тем чувством любви и желания, которое меня застало врасплох. Я потом часто вспоминал это ее первое ко мне прикосновение. Это было наше первое интимное знакомство, я всегда буду вспоминать его с нежностью.
В тот вечер меня накрыло волной отчаяния. Я смог сблизиться с ней еще на миллиметр, внутри я был полностью раскрыт перед ней, но физически мы все еще были друг другу недостижимы. И я взбесился. Я решил, что вообще не буду ходить на английский, лишь бы не привыкать к ней снова, потому что каждый раз после ее занятий весь оставшийся день проходил для меня в мучительных мечтах о Тане. И я впал в депрессию, я озлобился на нее, на себя, на несправедливую судьбу, и я беспробудно пил пиво с моими друзьями, ходил злой, срывался на всех, кто попадался мне под руку.
Я пропустил два ее занятия, и мне доставляла удовольствие мысль, что она понимает, что это обычный прогул. Это был с одной стороны своеобразный вызов, но с другой — это был обычный порыв моего юношеского отчаяния. Я так страстно желал ее, я так хотел, чтобы мы были вместе, что это безвыходное положение заставляло меня терять голову.
Когда я пришел на следующий урок, я все еще был неуравновешен. Таня предложила в честь предпраздничного дня поиграть в какие-то психологические игры, и меня это почему-то взбесило.
— Зачем я сюда вообще пришел! — возмутился я.
Мгновение, и я пожалел о том, что сказал. Это было ошибкой. Пространство вдруг раскалилось, и я опешил от Таниного взгляда, я не видел ее такой до этого ни разу. Молния в раскате, гром в ударе, лезвие острейшего ножа.
— Я вас не держу! — холодным, убивающим жизнь голосом сказала она, — вы можете идти, — и она указала мне на дверь.
Я сжался.
— Дурак, — ругал я себя, но было уже поздно. Она начала рассказывать про игры, ее голос ледяной, сухой, холодное оружие, спрятанное под официальной маской учителя.
Однако потом она чуть расслабилась, а я увлекся игрой. Она комментировала наше поведение во время выполнения заданий, но никогда прямо, всегда слегка уклончиво, и меня разбирало любопытство, что же на самом деле она думала о нас.
Он 6
Когда я пришел домой в этот день, я вдруг понял, что в Тане что-то изменилось. Я знал, что ее симпатия все еще со мной, но мне казалось, что она стала от меня как-то отдаляться. Я изо всех сил пытался сопротивляться ее отдалению, каждый урок я пытался сделать хоть что-нибудь, чтобы сблизиться с ней еще больше, но она удалялась от меня, она словно смирилась с тем положением, в котором мы с ней оказались, но я не собирался смиряться. Я напряженно думал, что можно было изобрести, но все мои идеи были связаны с тем, что мне пришлось бы ей открыться, а этого я ужасно боялся. В конце концов, не выдержав напряжения, я решил посоветоваться с Родионом.
— Ха, — сказал мой брат, — нет ничего проще. Скоро «Студенческая весна». Пригласи ее туда. А дальше я все сам устрою.
Мы решили позвать ее с нами в кафе, ну, якобы отпраздновать выступление. Это было более или менее безопасно, по крайней мере, по ее поведению можно будет все сразу понять, ее расположение ко мне или, к моему ужасному страху, ее ко мне равнодушие. Я очень надеялся все прояснить, ждать больше у меня не было сил, я хотел действовать.
Первой победой было то, что она согласилась прийти на наше выступление. Я нервничал ужасно и репетировал до исступления. Упасть в грязь лицом было бы ужасным провалом. Когда из-за кулис я увидел ее в зале, у меня почти отнялись ноги от страха, сковавшего всего меня. Дополнительным усилием мне пришлось привести себя в норму. Ничего страшного не происходило. Все было идеально поставлено, отрепетировано и отполировано.
На сцене я с благодарностью отметил, что из-за сценического освящения зала почти не было видно. Однако я знал, где Таня сидела вместе с Васей и Родионом, и старался не смотреть в их сторону. Она была там, она сидела рядом с ребятами, все шло по плану. Во время моего монолога какой-то придурок начал ржать из зала, что привело меня в ужасный стыд, и я боялся даже представить, как на это отреагирует она.
После спектакля, я стоял за сценой и принимал поздравления. Я ужасно нервничал, зная, что Родик должен сейчас прийти сюда вместе с ней. Я сам не знал, чего страшило меня больше, что она придет, или, что не согласиться на это. Время шло, а их все не было. Меня окутала волна отчаяния. Видимо, она не пошла. Кругом толпились студенты, все обнимались, хватали друг друга. Неожиданно сквозь толпу я услышал голос Родика.
— Темка, — кричал он, — поздравляю! И он подскочил ко мне и обнял. Полный разочарования, я был готов совсем потерять надежду. Тани не было с ним. Но когда моя голова оказалась на плече у Родика, я вдруг увидел ее, улыбающуюся и смущенную. Я уставился на нее в каком-то ступоре, от волнения я забыл, что нужно было делать согласно нашему плану. Я отстранился от Родика и смотрел на нее.
— Поздравляю Вас с великолепным выступлением, — сказала она тоже в каком-то странном для нее состоянии неуверенности.
— Спасибо, — автоматически ответил я, все еще в ступоре.
— Я рада, что пришла, — сказала она уже более свободно, похоже, это было искренне, — я получила массу удовольствия. У вас талант!
— Ну, — промямлил я, — я тут в общем единственный с небольшим сценическим опытом, все остальные почти профи, — пока я выжимал из себя подходящие слова, я пытался вспомнить, кто же по плану должен пригласить Таню с нами. Я был так смущен, что готов был провалиться сквозь землю и завалить все дело.
— Так, — уверенно пришел мне на помощь Вася, — это надо отметить, — он обнял меня за плечи и потрепал по-братски.
— Татьяна Александровна, — вдруг спросил Родик, — а пойдемте с нами в кафе, выпьем чаю, посидим, отметим, а может чего и покрепче? — мой брат тоже успел сообразить, что нужно спасать ситуацию моей растерянности.
— Я за рулем, — вдруг сказала Таня, казалось, сама смущенная тем, что выдала.
— Ничего, там наверняка много чаю и кофе, — Родик никогда не сдавался.
И она вдруг подняла на меня свои большие серые глаза, они спрашивали меня, хочу ли я этого, и я за секунду понял, что ей нужно было лишь мое одобрение. В следующее мгновение я уже посылал ей импульс своего страстного согласия, я мечтал, чтобы она сказала да!
— Ну ладно, поехали, — она все еще смотрела на меня, и от нее исходило какое-то загадочное заговорческое чувство, которое растопило мой страх и сомнение в одну секунду. Я видел в ее глазах ее чувство ко мне. Я не ошибся.
— Класс, — заорал Родик.
— Сейчас, я только возьму куртку, надо, кстати, спросить, кто еще пойдет, — сказал я. Мне было плевать, что я буквально сиял счастьем, и это можно было увидеть невооруженным глазом.
Я никогда не знал, что такое оказаться на седьмом небе, но когда я шел рядом с ней, я не видел ни дороги, ни людей, вообще ничего вокруг. Весь мир слился в ее больших глазах, с огромной теплотой и небольшим смущением смотрящих на меня. Она была рядом, и я тайком щипал себя за руки, надеясь не просыпаться, если это был сон. Она как-то легко предложила перейти на ты, я сам хотел этого ужасно, хотя сначала это было как-то неудобно. А потом все пошло, потекло, так естественно, словно было задумано самим Богом, и меня одолевала только одна единственная мысль. Я хотел знать, как же все, что было с нами выглядело в ее глазах.
Она 1
В этом году мне дали вести первый курс. Группы английского языка обычно не превышали десяти — двенадцати человек, но в этом наборе их оказалось двадцать. Я сидела в залитой осенним солнцем аудитории, копаясь в документах своего компьютера, и краем глаза наблюдала, как толпа молодежи дружно вваливалась в класс. Последним зашел молодой человек, и мой взгляд довольно оценил его нестандартный внешний вид. Я всегда любила то, что отличалось от единой серой массы, что вызовом бросалось на амбразуру ограниченности и неизвестно кем придуманных правил. Он был высоким и худым, длинные русые волосы понуро свисали до плеч, прикрывая лицо. Легкая бежевая ветровка и потертые джинсы выглядели весьма модно и современно.
— Странный, — метнулась моя мысль, — это хорошо! Я всегда старалась думать положительно, мое внутренне солнце щедро окармливало мою жизнь радостными мыслями.
Я дождалась, пока толпа желторотых студентов рассядется на свои места, неохотно оторвалась от своей работы — нужно было сдавать учебные планы — и взглянула на аудиторию.
— О Боже, — весело воскликнула я, — сколько же вас человек?
— Двадцать, — послышались бодрые голоса студентов.
В моей голове за секунду пронеслись все возможные варианты того, как же мне сработаться с такой толпой, я недоумевала, как буду успевать слушать все необходимые для сдачи экзамена монологи и диалоги, это займет большое количество времени, и явно будет создавать проблемы.
— Мда, — протянула я, — ну, ладно, позвольте представиться, — продолжила я на английском, — меня зовут Татьяна Александровна, я буду вести у вас английский язык на первом курсе, а возможно и на последующих.
Студенты вылупили на меня свои проницательные глаза, сканируя меня на предмет появления в их жизни счастливой случайности или вынужденной необходимости. Во время того, как я рассказывала им о процессе обучения, который ждал нас впереди, о процедуре экзамена и требованиях к его сдаче, я видела, как ученики впивались в меня своей энергетикой, ощупывая меня изнутри, пытаясь проникнуть в мое сердце. Они хотели знать, стоит ли серьезно относиться к тому, что я говорила, они хотели найти мои слабые места, чтобы при необходимости ими воспользоваться. Они оценивали мою внешность, манеру поведения, стиль речи, интеллектуальные способности, а главное, они хотели поймать мою суть, они вознамерились читать меня, как одну из тех книг, которую они скоро должны будут заучить наизусть. Я не была смущена таким пристальным вниманием. За долгие годы работы я к нему была уже привыкшая, наоборот, мне хотелось открыться им, как можно шире, мне хотелось общаться с ними, стать с ними друзьями, помогать им в том, в чем была необходимость. Я старалась говорить строго, четко и уверенно, но в то же самое время, мягко и заботливо, давая им понять, что я на их стороне. Что моя цель стать их опорой, а не препятствием в достижении цели. Я знала, что прямо сейчас мне придется пройти проверку на стрессоустойчивость, что они начнут испытывать мой характер, создавая ситуации попытки управления мной.
Я закончила свой недолгий рассказ и раздала им проверочные тесты на определение уровня владения языком.
Вдруг дверь отворилась и в проходе появилась овальная голова молодого человека в очках.
— Извините, — сказал он заискивающим голосом, — можно войти?
— Где вы были все это время? — строго спросила я, — Вы опоздали, а по правилам нашего университета студенты не должны являться позже пятнадцати минут после начала занятия.
— Я искал аудиторию, — немного вызывающе буркнул он в ответ.
— Я разрешаю Вам войти только на первый раз, — обрезала я. — Впредь потрудитесь явиться вовремя вместе со всеми остальными.
Он вошел и начал метаться, не зная, куда ему сесть. Все места были заняты.
— Садитесь за мой стол, — сказала я, с явным удовольствием наблюдая за тем, как хихикают остальные студенты. Мне всегда нравилось привлекать в аудиторию немного юмора.
Студент помялся, изображая странные гримасы, и уселся рядом со мной, громко вытаскивая канцелярские принадлежности из своей сумки.
— Как Ваша фамилия? — спросила я, намереваясь отметить его в списке, который мне уже успели составить студенты.