Я стала улавливать в своем трезвом мышлении, что Артем действительно был сильно увлечен мной. Я видела, как он смотрел на меня, как стеснялся, как ловил каждое мое слово, каждый жест, каждое движение. И в этом мы были так похожи! Я и не знала, что кто-то может так сильно отражать мой внутренний мир и быть моей копией в эмоциональном поглощении мира. Мне неожиданно открылось, как чист и девственен он был, как искренне были его порывы, как юны и неопытны были все его стремления. И это было очередной волной, топящей меня в безумии любви к нему. Однако разум, холодный и беспощадный, рационально объяснил, что то, что я вижу, это существует, и этим мне дозволено наслаждаться лишь со стороны. И я покорилась, не мямля и не плачась, я ловила каждую секунду рядом с Темой, упивалась его присутствием, но, едва выйдя из учебной аудитории, я сознательно отключала его образ, не думала о нем, не мечтала, не хотела и не ждала.
И чем больше я не ждала, тем больше я стала замечать, как ждал он. И я не знала, чего он ждал, но была уверена в том, что он все больше и больше тянулся ко мне всем своим существом, молодой, чистый и божественный. Он был еще таким ребенком, хотя сам вряд ли это понимал. Я вспоминала себя в его возрасте, я была такой уверенной в своей зрелости, такой бойкой, ни на грамм не сомневающейся ни в чем. Я была глупа, почти безумна в своих порывах, быть такой смелой и необузданной. И сейчас я видела все эти качества в Теме и улыбалась про себя. Его впереди ждала вся жизнь, и я молилась, чтобы она была для него самой счастливой.
Сны снова захватывали меня. И один из них показался мне интересным. Я видела, как мы с Артемом стояли у подножия горы вместе еще с какими-то молодыми людьми. Я во сне чувствовала, что мы с ним вместе, но я боялась, что кто-то узнает об этом. Было уже поздно, и я собиралась идти домой. Попрощавшись со всеми, я смиренно шагнула в сторону, как вдруг Тема схватил меня за руку прямо на глазах у всех и потащил меня в гору. И во сне я ликовала. Сон сделал меня счастливой.
В конце апреля студенты проводили конкурс «Студенческая весна». Я так хотела пойти туда, насладиться их радостью, творчеством, молодостью. И я безумно обрадовалась, когда Тема бросил мне однажды:
— Приходите в четверг в семь к нам на концерт.
— Обязательно приду, — пообещала я, ликуя внутренне каждым атомом.
И в четверг я бежала в главный корпус по аллее, одетая в короткую драповую юбку и весеннюю курточку, с косичками и горящими глазами. Вряд ли я отличалась чем-то от студентов, никто не обращал на меня внимания, никто не узнавал во мне педагога, я стояла в толпе молодежи, дожидаясь, когда откроют актовый зал и чувствовала себя счастливой.
Когда мне удалось протиснуться в зал, я растерялась, не зная куда сесть, ведь все студенты были группами, все суетились и рьяно занимали лучшие места, а я была одна и чувствовала от этого некую неловкость.
— Татьяна Александровна, — вдруг услышала я знакомый голос Родиона. Никогда не думала, что могла так обрадоваться встрече с ним. Он стал моей опорой от нахлынувшего волной одиночества и потерянности.
— Идите к нам, — и Родик указал на свободное сидение рядом с ним.
— Слава Богу, — подумала я, а вслух сказала, лучезарно улыбаясь:
— Добрый вечер, Родион, с удовольствием присоединюсь.
Я протиснулась к соседнему ряду и скромно села рядом со своим студентом.
— Вот, почитайте, это программа сегодняшнего выступления, — и он сунул мне какую-то красиво оформленную в военной теме бумагу.
— Тема представления — война? — удивленно спросила я.
— Да, — довольно фыркнул он, — они долго выбирали и остановились на этой. Посмотрите, какие классные декорации подобрали.
И действительно, зал был очень стильно оформлен, словно рукой опытного стилиста.
Я разглядывала декорации, а сама мельком заметила, что рядом с Родионом сидел какой-то парень, среднего роста, чуть полноватый, с русыми волосами и уверенным в себе видом. Он был очень похож на Теминого друга Василия, которого я видела у него на фотках в Контакте.
Когда начался спектакль, я, как всегда, сидела завороженная. Периодически со слезами на глазах, впечатленная всем, что видела, пораженная талантами, красотой музыки, грацией танца, искусством игры на сцене. Когда выступал Тема, мое сердце замирало от волнения, я дышала через раз, все исчезало, и я вся была в нем, в его образе, в его глазах и его творчестве. Он был так воздушен, так тонок, так неуловим, и в то же самое время — уникален, уверен и жесток. Он играл так идеально, так спокойно, что, когда в его движениях появлялась капелька смущения или неуверенности, я дергалась в сидении так, словно меня кто-то щипал.
Когда закончилось представление, я восторженно хлопала, стараясь подавить в себе эмоциональный порыв, рвущий из моего сердца слезы упоения.
— Татьяна Александровна, — голос Родиона вырвал меня из экстаза, — Вам понравилось?
— Очень, — с восхищением отозвалась я, — это было восхитительно!
— Да, они так много репетировали, нужно поздравить актеров с их победой, пошлите с нами за кулисы. И он как-то странно влиял на меня, он так уверенно это сказал, что мне и в голову не пришло, что можно не ходить туда, куда он указал. И мы встали, я, Родион и тот парень справа, и стали проталкиваться сквозь бушующих и гремящих студентов. Все происходило так быстро, что я не смогла даже сообразить толком, к чему все это могло привести.
Родион шел первым, он был выше меня и шире почти вдвое. Он расталкивал толпу и просил нас пропустить. И я сочилась за ним, словно слабая струя воды, меняя направление каждую секунду. Мы втиснулись за сцену, и я увидела, что Тема обнимался со всеми, кто там был. Я видела только его, а он меня не замечал. Я скромно стояла, переминаясь с ноги на ногу и прячась за широкой спиной Родиона.
— Темка, — заорал Родион, резко вырывая брата из толпы, — поздравляю! И они обнялись. И когда Темина голова оказалась на плече у Родика, он вдруг увидел меня, улыбающуюся и смущенную. У меня внутри все билось так сильно от волнения, что я боялась даже рот раскрыть. Я только улыбалась и сияла, словно полуденное солнце.
За секунду я прочитала в глазах Темы смущение и какой-то ступор, он отстранился от Родиона и уставился на меня в полном удивлении.
— Поздравляю Вас с великолепным выступлением, — я выдавила из себя слова, стараясь сделать их как можно более естественными.
— Спасибо, — автоматически ответил он, все еще в ступоре.
— Я рада, что пришла, — я пыталась скрыть свою неловкость за официальной речью, — я получила массу удовольствия. У вас талант!
— Ну, — он начал что-то мямлить про то, что другие актеры многие профессионалы, но я видела, что на самом деле его мозг неожиданно занял себя чем-то еще, он что-то обдумывал, принимал какое-то решение.
— Так, — неожиданно вступил в беседу полноватый друг, который пришел сюда с нами, — это надо отметить, — он обнял Темку за плечи и потрепал по-братски.
Каким-то дополнительным чувством я уловила странный взгляд, которым обменялись Тема и Родион.
— Татьяна Александровна, — вдруг спросил Родик, — а пойдемте с нами в кафе, выпьем чаю, посидим, отметим, а может чего и покрепче?
От неожиданности я выпалила:
— Я за рулем, — это было самое глупое, что можно было сказать в этой ситуации.
— Ничего, там наверняка много чаю и кофе, — Родик никогда не сдавался.
Я неуверенно посмотрела на Тему. Он стоял ни жив, ни мертв, такой же, как и я, сконфуженный, растерянный, но все же страстно желающий, чтобы я ответила «да». Я это легко прочитала по его энергетике. И дальше я уже не способна была думать, я просто сказала:
— Ну ладно, поехали.
— Класс, — заорал Родик.
— Сейчас, я только возьму куртку, надо, кстати, спросить, кто еще пойдет, — сказал Тема. Я видела, что его взгляд засиял радостью от моего согласия.
А когда он пошел за толпой молодежи в куртках, меня накрыла с головой правда происходящего. Я, преподаватель, тридцатиоднолетняя женщина собиралась пойти в кафе со своими студентами первокурсниками и с их друзьями, которые потом растреплют об этом всему университету, которые могут Бог знает, что подумать, и, кстати, не факт, что им вообще понравиться эта идея, отдыхать с преподом. От страха я вцепилась в рукав Родиона.
— Родик, а может я домой все-таки поеду, вдруг ваши друзья будут чувствовать неловкость от моего присутствия?
— Да Вы что, Татьяна Александровна, никто не будет чувствовать никакой неловкости, наоборот, все будут только рады, — и он уверенно потащил меня к выходу.
— Мне нужно в туалет, — промямлила я, — я сейчас.
— Ладно, мы ждем Вас у выхода.
Я бросилась по коридору, судорожно обдумывая, как сейчас мне надо себя вести. Меня обуял страх от того, что я буду чувствовать себя белой вороной среди этой молодежи. Мой обычный запал и простота в общении канули в никуда, и я пыталась соскрести остатки уверенности со стенок моей паники.
Крася губы напротив зеркала, я твердо решила, что должна перейти со студентами на «ты» на время общения вне рамок университета. Иначе вся эта затея будет выглядеть просто нелепо. Я так нервничала, что, возвращаясь назад, почти дрожала. Когда я вышла на улицу, мой кошмар удвоился от того, что я увидела около десяти человек, включая Тему и Родиона, ожидающих, видимо, меня. Меня осенило, что я на машине, и все мы туда не влезем, и что мне нужно либо ехать одной, либо брать с собой Родика и Тему, либо я сама не знала, что.
Завидев меня, Тема крикнул в толпу:
— Пойдемте!
И все двинулись в сторону узкой калитки, смеясь и бурно что-то обсуждая.
Тема приостановился, чтобы дождаться меня. Я поспешила к нему, улыбаясь.
— Мне не очень ловко, — начала я свою грустную песню.
— Да ладно, бросьте Вы это, — пропел Родион, шедший чуть впереди со своим другом.
— Правда, — согласился Тема, — все нормально, мы очень рады, что Вы пошли с нами.
И этого мне было достаточно, услышать из его уст, что он был рад моему присутствию. Меня обожгло его «мы рады» так, что жар растопил мою внутреннюю дрожь.
— Ну, тогда, думаю, мы должны будем кое, о чем договориться, чтобы не чувствовать неловкости в неделовом общении, — я пыталась шутить. — Вы разрешите мне обращаться к Вам на «ты», — хитро спросила я, — иначе это как-то все глупо будет выглядеть.
— Конечно, — отвечая, Артем слегка припустил голову в своей обычной манере.
— Ну, тогда, значит, на «ты»? — и я протянула ему руку для пожатия. — Я, надеюсь, имею право рассчитывать на то, что ты не будешь кричать на все кафе «Татьяна Александровна и вы».
Он замялся, неуверенно, почти не притрагиваясь, слегка прикоснулся к моей руке.