Парень нервно оглянулся на дверь, хотел что-то сказать, но тут ожил селектор:
— Виктор, я, кажется, попросил вызвать Громик.
Сказано это было так, что становилось понятно — через секунду Виктора будут убивать. Долго и мучительно. Я снова восхитилась, теперь уже Броневым. Ему бы на радио тоже работать — всего несколько слов, а сколько эмоций. Как он так, не вживую, может замораживать людей?
Но комментировать не стала, и даже не попросила помощника открыть мне дверь. Сама справилась, зашла и улыбнулась — нервное это у меня, нервное.
— Громик прибыла.
И каблуками щелкнула. Тьфу, нет у меня каблуков, а с кедами нужного эффекта не вышло.
Броневой встал из-за стола и вышел вперед.
Черт, зачем это он? Я заставила себя не пятится. Большой какой, а под этим костюмом, знаю, сильные руки и… Чуть покраснела и опустила взгляд. Надеюсь, выглядело это как страх и трепет перед важным начальством.
— Ярослава… — Павел Сергеевич откашлялся. — Хотел бы прояснить относительно инцидента на крыше…
Эх, не понравился ему, значит, лифчик.
— Наша компания приносит вам извинения и…
Что? Извинения? Из уст Броневого?
Я в изумлении подняла голову, уперлась взглядом в обширную грудь, поняла, что делаю что-то не то, задрала голову выше и уставилась на его лицо.
Мужчина вдруг замолчал и посмотрел на меня с какой-то затаеной досадой.
Он что, чувствует себя виноватым? Быстро перебрала в уме всю информацию, что знала про великого и ужасного и его отношение к работе и поняла — ага, чувствует. Но мне такого не надобно. Я и без этого в состоянии разломать его забор. Наверное.
— Принимается, — я широко улыбнулась. — А мы снова на «вы»? А то я путаюсь.
Ух, как же мне нравится, когда он удивляется. И морщится. И нервничает. Одними веками, правда, нервничает, но для Броневого это то же самое, что для других впасть в истерику.
— Наедине можно на «ты», — буркнул несокрушимый, а мое настроение поползло вверх. Осторожно спросила:
— А мы что, будем встречаться наедине?
— А?
Ой, ну какая прелесть. Но развить тему мне не дали:
— Я не закончил, — Павел Сергеевич прочистил горло, — Так вот, то что произошло на крыше, не должно повториться.
— Согласна, — я энергично кивнула, как восторженная идиотка.
— Ты не должна больше туда ходить одна.
— Не должна, — помотала головой отрицательно, но чуть напряглась. Может, речь о том, чтобы ходить теперь вместе?
— И вообще, я запрещаю появляться тебе в каких-либо подобных местах. Хватит с тебя всяких глупостей! Я не позволю, чтобы ты подвергала себя опасности в этом здании или где-либо еще.
Не позволит? С каких это пор он решил, что распоряжается мной или моей жизнью? Я перестала мотать головой и внимательно на него посмотрела:
— Ммм… а по работе?
— И по работе нельзя!
— А работать то как?
— У тебя где рабочее место? В студии. Вот там и работай.
— Угу, чудесная маленькая студия с чудесными мягкими стенами…
— Что?
— Ничего. Значит, я должна сидеть на кресле в теплой комнатке? Передвигаться только в наколенниках и шлеме? В метро — с охраной, а на сноуборде в надувном костюме сумоиста? А на чай ты мне тоже будешь дуть, чтобы не обожглась?! — если я и издевалась, то только чуть-чуть. Но абсурд ситуации вводил меня в ступор и раздражительность одновременно. — Павел, ты, конечно, повелитель мира и всего, но на каком основании ты мне что-либо запрещаешь? Или я подписала контракт на тело?
— На какое тело?! — кажется, кое-кто начинает злиться. Ну и отлично — будет со мной в одной лодке.
— На моё, — обвела я рукой, на всякий случай, свою фигуру, чтобы и сомнения не возникало какое тело имеется в виду. — Ну, знаешь, Джей Ло попу страховала, а ты типа всю меня решил обезопасить, как раз я размером, что её попа…Но я не припомню, чтобы подписывала такой контракт. Так что….
— Ярослава! — прорычало начальство, нависая надо мной еще яростней — хотя куда уж больше. Но мне было уже все равно. Кем он себя вообще возомнил? Мне хватало опеки со стороны Зиминых, еще одного родителя не нужно. Да и Броневого я, как папочку, не воспринимала. Напротив, хотела, чтобы он общался со мной на равных, потому что только у равных может получиться…
А, да ладно, что сейчас об этом думать. Глубоко вдохнула, стараясь успокоиться и примиряюще сказала:
— Послушай. Понятно что ситуация была не из приятных, но могла случиться с каждым, поэтому я не вижу смысла вести разговор в подобном ключе.
— Такая «ситуация» как ты это называешь, могла случиться только с тобой!
Я опешила:
— Да с чего ты это решил?!
— А ты вспомни! То падаешь в лужу, а потом бегаешь босиком по офису; то засыпаешь на столе в ресторане. Потом пытаешься самоубиться, спрыгнув с ограждения в зимнем саду, а не получилось — так нашла себе другой вариант. Ты не имеешь никакого представления о субординации, не в курсе, похоже, как надо вести себя в приличном обществе и как достойно одеваться на работу! Не объяснишь, почему так происходит?
— Блин, да потому что это жизнь! — завопила я и даже топнула ногой от возмущения, — Я — живая! Нормальная! Не замороженная, как эти твои серебристые рыбины, которых ты вечно тягаешь за собой. Уж извини, что не могу заставить себя трепетать перед тобой от страха только потому, что ты к этому привык; или не ношу серые костюмчики только потому, что ты считаешь это приличным! Я не виновата, что ты людей нормальных не видел! И уж точно не я виновата, что моя нормальность кажется тебе чем-то сверхъестественным. Так почему я вдруг должна тебя слушаться?
Мы стояли, зло уставившись друг на друга, как два бойцовых петуха — жаль только, что весовая категория разная. Броневой раздул ноздри и заорал так, что цветы в кабинете поникли. Хорошо, что не опали.
— Потому что я твой начальник! А ты всего лишь низшее звено в этой рабочей цепи, понятно?! И ты будешь мне подчиняться, хочешь ты этого или нет, считаешь нормальным или нет! Понятно?
По вискам ударили молоточки, вызывая мгновенную головную боль, и я едва удержалась, чтобы не завизжать от бешенства.
Низшее звено? Начальник? Так это называется теперь?
Я сощурила глаза и прошипела:
— Понятно.
Развернулась и, чеканя каждый шаг, — ну, я надеюсь, что так это и выглядело — вышла из кабинета, прошла мимо застывшего Виктора и спустилась в студию.
Значит, не соблюдаю субординацию? Не знаю, что такое дресс-код и не умею себя вести? Всего лишь подчиненная?
Я недобро усмехнулась.
Будет вам, господин Броневой, «всего лишь низшее звено». Тихое, смирное и незаметное. И только попробуйте сказать потом, что вы этого не хотели.
Павел
….свора полусгнивших зомби загоняет человека.
Тот бежит по пустым улицам, где вперемешку стоят сгоревшие остовы машин, валяются какие-то коробки, крошево стекла и даже кости. Витрины магазинов, мимо которых пробегает, похоже, единственный оставшийся в живых в этом городе, давно уже разбиты, как и окна домов. Всюду полный упадок.
И вот знакомый поворот.
Человек в ужасе озирается — пожирателей мозгов стало еще больше — но в отчаянном рывке, перескакивая через покореженное железо, устремляется вперед. Пусть надежды нет, но он будет бежать — пока жив.
Но что это? Ему показалось? В здании впереди кто-то приоткрыл дверь. Кто-то… живой? Он ускоряется, а зомби, чувствуя, что упускают законную добычу, начинают выть и скрежетать остатками зубов.