Бабушка упорно притянула ладонь Толика к моей щеке. Я закрыла глаза, когда почувствовала напряженное, скованное прикосновение.
— Вот видишь, — поскуливала старушка, елозя по мне чужой рукой. — Это наша Леночка.
Во мне возродилась обида на всех. На друзей, которые не смогли переступить через свои предрассудки. На бабушку, которая пусть не нарочно, но отравляет каждый мой день, указывая на мое унизительное положение, словно я тяжелое бремя, которое выдается каждому пенсионеру. Все это похоже на психоделический спектакль, который взрывает мои мозги. Только мне этого не нужно. Я лишь ребенок, который нуждается в заботе.
Я не желаю больше цирка. Хватит.
Из последних сил, я начала брыкаться и жалобно «мычать», имитируя сильные судороги. Конечно же, это всех напугало. Толик резко вырвал свою руку. Тася отвернула лицо. А бабушка схватилась за голову.
— Господи, Леночка! У тебя что-то болит? Что случилось?
Я ничего не понимала и продолжала выть. Мне хотелось лопнуть, взорваться на мелкие кусочки. Бежать с этой планеты в другую галактику. Испариться, лишь бы никого не видеть.
Как и было задумано, бабушка попросила друзей удалиться, а они с радостью послушались. Их удаляющиеся шаги, были что-то вроде соли на рану. Я тихо скулила и всхлипывала, когда бабушка набирала номер врача для консультации.
А дальше только боль. Боль. Боль. И долгожданная тишина.
Эти сверчки не существуют. Они в моей голове. Вот, я с легкостью тяну к ним руку, а они разлетаются. Я бегу за ними. С легкостью. По черному измерению, и смеюсь. Во весь голос… с легкостью.
Глава№ 5
Снег хрустел под колёсами, когда Толик катил меня по белоснежному двору. Морозец покалывал щеки, а лучи яркого солнца слепили глаза. Рядом с коляской шагала Тася и время от времени, любезно поправляла мою вязаную шапку, натягивая ее мне на уши. Мне нравилось гулять вместе с друзьями. Это было прелестное утро.
— Не замёрзла? — интересуется Толя, поглядывая на мои покрасневшие руки. Я робко держу их на коленках, словно скромный ребенок на утреннике. — Могу отдать свои перчатки.
Я благодарно улыбаюсь ему, и глубоко вдыхаю. Лёгкие наполняются зимней прохладой.
— Не нужно, — смущенно щебечу я.
— А ногам, не холодно?
— Совсем нет.
— Так радостно снова слышать тебя, — признается он и в его глазах отражается солнце.
Какое-то время, мы молчим и обмениваемся тёплой улыбкой. Этот момент особенный.
— Ну, хватит, — притворно морщиться Тася. — Если вздумали флиртовать, то делайте это не при мне.
— Не завидуй, — отвечает ей Толик.
Мы смеёмся и продолжаем двигаться вдоль по улице. Вокруг так тихо, и кажется, что мы одни в этом городе. Одни в этом мире. Мое тело наполняешься эйфорией. Теперь, оно не такое, как было прежде. Мои кончики пальцев стали чувствовать, а речь восстановилась. На сегодняшний день, не считая слабых ног, я практически здоровый человек. Нормальный человек.
— Куда мы едем? — интересуюсь я, когда мы резко сворачиваем в незнакомую мне сторону.
— Никуда, — отвечает Толя. — Мы просто катаемся.
— Но бабушка запретила мне уезжать далеко, — предупреждаю я.
— Ох, не будь такой трусихой, — отмахивается Тася. — Нам же не по пять лет. Хотя, ты смахиваешь на младенца в коляске.
Друзья хихикают, а я обидчиво надуваю губы. Заявить об этом, было подло с ее стороны. Я сама знаю, что выгляжу беззащитно.
Мы продолжаем ехать между незнакомых мне пятиэтажек вперемешку со старыми частными домами. Район довольно серый. И даже яркое солнце не облагораживает разрушенные оградки придомовых клумб. Я продолжаю молчать, потому что во мне таиться обида. Ребята тоже не издают ни звука. Белоснежный снег сменяется грязным месивом и кривой тропинкой. Солнце прячется за обшарпанными пятиэтажками и все вокруг темнеет. Мрачно.
Мне становиться не по себе.
— Я хочу вернуться. Давайте вернемся.
Мои друзья целенаправленно меня игнорируют. Только стук колес нарушает непонятную тишину. Я поднимаю голову, но никто не обращает на меня внимание.
— Давайте, прогуляемся на площадку, — предлагаю я, потому что чувствую себя некомфортно. — Послушаем музыку на лавочке. Сделаем несколько фото на фоне елки. Перекусим. Сегодня бабушка приготовила блинчики с мясом. Ну? Как насчет фото?
Толя поджимает губы, подавляя злорадную усмешку. Его лицо стало серым, холодным. Я абсолютно не понимаю, что произошло с моими друзьями всего за несколько минут. Что, черт возьми, я сказала смешного?
Прохладный воздух ударил в лицо, когда впереди я увидела широкую трассу. Очень похожую на ту, на которой меня сбил грузовик. После того дня, каждый раз, когда я вижу дорогу, машины или обычный пешеходный переход, автоматически мои коленки начинаются трястись.
Сердце сжалось в кулак от вида пролетающих на скорости машин.
— Не переживай, — язвительно хихикнула Тася, — мы и так сделаем несколько фото. Я уверена, ты отлично на них получишься.
Достав из кармана дубленки мой новый мобильник, она по-хозяйски начала крутить его в руках.
— Тася, верни мой телефон, — требую я, возмутившись её поведению. Это подарок моей мамы. Последний подарок, а значит, он мне очень дорог.
— Чуть позже, — заявляет она, и кривиться в ухмылке. — Ты ведь хотела сделать несколько фото? — моя подруга надела маску редкой стервы.
Меня переполняет злость, и я обращаюсь к Толику:
— Пусть она вернёт мой телефон. Пожалуйста, Толик, забери его.
Но парень все также меня игнорирует. Он смотрит прямо перед собой, будто робот, бессердечный и бесчувственный.
— Да что с вами такое? — ругаюсь я. — Сейчас же отвезите меня домой! Немедленно!
Друзья смеются над моими приказами. К горлу подступает комок жалости к самой себе. Пальцы леденеют и перестают чувствовать поверхность штанов. Такое бывает, когда я нахожусь в стрессовом состоянии. Тело снова каменеет.
— Погнали, — командует Тася, и резко коляска тронулась с места. Напряжение в плечах начало утихать, и расслабившись, я опрокинулась на спинку кресла. Мне хватило несколько секунд, чтобы мое облегчение испарилось. Толик катил меня прямиком на трассу.
— Остановись! — кричу я, вцепившись культяпками в холодные подлокотники. — Стой, Толик! Стой, пожалуйста!
И он тормозит у тротуара. Я не могла отдышаться, а сердце колотилось в ушах. Все это было похоже на злую шутку. Бесчеловечную шутку.
Мои друзья коварно хохочут, словно лишены здравого смысла, а я трясу подбородком, находясь в полном недоумении.
— Пожалуйста, — мой голос переходит на писк, а глаза начинают побаливать от наступающих слез. — Вернемся домой.
Они на секунду задумываются. А потом…
— Давай! — кричит Таисия, и Толик мгновенно действует. Он толкает коляску с такой силой, что та вылетает на середину ледяной трассы, при этом резко развернувшись. Я чудом не вылетела из нее. Что они творят? Находясь в шоковом состоянии, я не сразу понимаю что произошло. Произошло ли это на самом деле?
От проносящихся на бешеной скорости машин, мои волосы раздувает потоком ветра так, что срывает шапку. Она сразу же наматываешься на колесо огромной фуры. Машины, как дикие пчёлы со звуком пролетают мимо меня. Теперь я знаю, чего боюсь больше всего на свете.
Я смотрю на своих друзей, сквозь проезжающие колонны. Они смеются, весело прыгают и машут мне руками.
— Скажи «птичка», — кричит мне Тася, наводя на меня телефон. Она фотографирует меня. В её действии столько жестокости, столько цинизмах, что я начинаю брыкаться в коляске из последних сил. Кресло раскачиваешься на месте, но от этого мало толку.
— Перестаньте! — кричу я, ощущая уже знакомую беспомощность. Это чувство душит меня. Я больше не хочу его испытывать.
Убрав руки в карманы, Толик раскачиваешься на пятках, и наблюдает за происходящим. Ему нравиться эта картина. Я не верю, что это он. Его как будто подменили.
Ни одна машина не спешит остановиться, словно я стала для них невидимкой. Ещё чуть-чуть, и меня снесет с этой дороги, как пустой пакет.
Сквозь рыдания, я набираю колючего воздуха в легкие и пытаюсь подняться. А когда спина отлипает от кресла, я чувствую, что теряю равновесие и падаю лицом в асфальт. Боль проноситься по телу. Оглушительная боль.
Знакомая картина всплывает перед лицом. Не первый раз я нахожусь на трассе в подобном положении. В нескольких сантиметрах от меня проезжают машины. Это конец.
— Мама, — шепчу я, надеясь на прозрачную помощь. — Мамочка.