— Папские прелаты и нунции травят друг друга самыми коварными нейро-токсинами, кардиналы, как и много лет назад, предпочитают отравленные стилеты, ну а епископы рады помутузить друг дружку жезлами по лысине.
Шварцрабэ рассмеялся.
— В точку. Формально подчиненные Папе, Ордена часто служат фигурами в игре, где начинающему не уразуметь и половины свода правил. Подобно живым организмам в бесконечном цикле жизни они появляются из ниоткуда и пожирают друг друга или, напротив, атрофируются, чтоб уйти в небытие, дав дорогу прочим. Учитывая, что за каждым орденом маячат кардинальские и епископские тени, игра делается особо пикантной.
А ты неглуп, подумал Гримберт. Вспомнить бы еще, где я слышал твое имя… В Аквитании? В Корбейле? В Венессене? За последние два года мы с Берхардом исходили до черта земель. Империя франков полнится коронами, точно насекомыми на пшеничном колосе, иногда утром мы просыпались в одном графстве, а к обеду уже миновали четвертое. Но где мне встречалось это имя прежде? В списках победителей рыцарских турниров? В герцогских реестрах? В трактирах? Где ты встречался мне прежде, Хуго фон Химмельсрейх? Чертова церебрастения уже лишила меня памяти, но это имя зудит где-то в подкорке, точно заноза…
— Предполагаете интригу? — спросил он кратко.
— Скажем так — не стал бы ее исключать. Кто-то мог воспользоваться удачным моментом, чтоб подкинуть свинью поклонникам Святого Лазаря. Например, нарочно направить в паломничество к святым мощам психически нестабильного юношу, больного опасной болезнью, рассчитывая на то, что обилие новых впечатлений и религиозный экстаз станут триггером для последующего безумства. Фокус вполне в духе иезуитов, госпитальеров или…
Шварцрабэ принялся перечислять Ордена, загибая пальцы, но Гримберт его уже не слышал, потому что в кабине «Судьи» тревожно запищала радиостанция. Короткий диапазон, машинально определил Гримберт. Сигнал не был зашифрован и передавался на открытом канале, поэтому «Серому Судье» не составляло труда его принять и воспроизвести.
Без «Беспечного Беса» Шварцрабэ никак не смог бы услышать эту передачу, однако одновременно с началом ее трансляции внезапно замолчал, сделавшись сосредоточенным.
— Колокола вдруг перестали бить, — сообщил он, нахмурившись, — Мне приятно, что эта какофония прекратилась, но в то же время отчего-то тревожно. За все три дня я ни разу не слышал, чтобы утренняя служба хоть раз прерывалась. Может…
— Свежие новости, — отрывисто произнес Гримберт.
Шварцрабэ подобрался, вновь сделавшись похожим на ворону, только в этот раз хищно замершую.
— Мне не нравится ваш голос, приятель. Только не говорите, что нам придется задержаться в Грауштейне еще хотя бы на день, эта новость убьет меня.
Гримберт пожалел, что не может усмехнуться ему в лицо, скрытый броней «Судьи».
— Можно посмотреть на это и со светлой стороны. Возможно, вас убьет нечто другое.
***
Ему не требовалась помощь рации, чтобы определить нужное направление. Все людские течения Грауштейна двигались в одну сторону, точно тромбоциты, неумолимым током крови стягивающиеся к ране. И хоть рана эта не была обрамлена привычным багрянцем, Гримберт сразу понял, где ее следует искать. Южная оконечность, возле монастырского скриптория.
Шварцрабэ не отставал от него. Крошечный по сравнению с тяжело ухающим «Серым Судьяом», он не был отягощен лишним мясом на костях и даже в толпе передвигался стремительно, точно плывущая в потоке острая щепка.
Дальше скриптория дорогу людскому потоку преградила дамба, состоящая из бронированной стали. Сразу пятеро рыцарей Ордена стояли шеренгой, выстроившись плечом к плечу. Их орудия были подняты вверх, но Гримберт готов был поклясться, что снаряды досланы в патронники, а оружейные системы активированы. Где-то за их головами виднелись знакомые сигнатуры «Варахиила» и «Ржавого Жнеца».
Ближайший рыцарь Ордена хотел было преградить ему дорогу, двинувшись встречным курсом на пересечение, но замер на месте и вернулся в строй. Едва ли его впечатлила огневая мощь «Серого Судьи», он сам был куда более современной и внушительной машиной. Возможно, получил по радио приказ не мешать ему. Гримберт не собирался задерживаться, чтобы выяснять это.
Теперь его путеводными звездами были «Вараихил» и «Ржавый Жнец». Неподвижно замершие сигнатуры светились возле приземистых корпусов, в которых Гримберт, сверившись со схемой Грауштейна, признал мастерские. Тут работали обсерванты Ордена Святого Лазаря — монашествующие обитатели монастыря, которые пока не были одарены благосклонностью лепры. Но сейчас Гримберт не слышал сделавшегося давно привычным скрипа ткацких станков.
— Какого дьявола здесь случилось?
Владетель Грауштейна не был облачен в бронированную сталь, в отличие от рыцарей, которые его обступали, но это не заставляло его казаться беззащитным. Напротив, его взгляд содержал в себя столько сдерживаемой потенциальной энергии, что Гримберту померещился протяжный скрип торсионов «Судьи» — многотонная туша словно врезалась в прозрачный барьер, резко сбавив ход.
— Явились на запах крови, сир Гризео, или как вам там угодно именоваться? Черт подери, не удивительно, что вас, раубриттеров, считают стервятниками…
Взгляд гноящихся глаз, обрамленных складками некрозной кожи, был исполнен ярости, но за этой яростью было еще что-то. Страх, вдруг понял Гримберт. Приор Грауштейна боялся. Этот страх опьянял сильнее, чем самый сильнодействующий наркотический коктейль, отчего «Серый Судья» бесстрастно отметил возросший ритм колебаний сердечной мышцы. Лишенный разума и чувств, бесприкословный механический солдат, он не знал, что это такое — видеть страх в глазах своего врага.
— Вы сами заперли стервятников в клетке, господин прелат. Стоит ли удивляться этому?
Обычно словоохотливый Шварцрабэ по какой-то причине не спешил принять участие в беседе двух рыцарей, напротив, сделался зловеще сосредоточен.
— Хламидиоз Святого Фомы… — пробормотал он, глядя на что-то, что находилось за пределами зоны видимости «Судьи», — Какой изувер сотворил с ним это?
Гримберт сделал короткий шаг в сторону, чтоб увеличить обзор. На пороге мастерской лежало что-то, сперва показавшееся ему бесформенным подобием утыканной иголками швейной подушечки. Медлительные сенсоры «Судьи» зажужжали, меняя фокусное расстояние. И только тогда он увидел.
Это было человеком. Без сомнения, когда-то оно было сотворено по образу и подобию Господа — это он понял по обрывкам темной мешковины, напоминающей монашескую рясу — но сейчас от этого сходства почти ничего не осталось. Тело раздулось, ощетинившись во все стороны невообразимым количеством разнообразных шипов, в которых Гримберт с содроганием узнал вполне обыкновенные предметы, частично позаимствованные из мастерской. Большие и малые иглы, ножницы, веретена от ткацких станков, стило, кухонные ножи, куски заостренной стали, осколки стекла… Несчастный был истыкан настолько, что на его теле, превратившемся в хлюпающую медузоподобную тушу, не осталось ни одного свободного дюйма. Под конец в дело пошли даже острые металлические обрезки и деревянные щепки.
— Уму непостижимо… — пробормотал Гримберт, — Сколько ненависти надо испытывать, чтобы истерзать подобным образом человеческое существо.
— Ненависти ли? — пробормотал «Ржавый Жнец» дребезжащим голосом старого Томаша, — Говорят, пока он был жив, хохотал как безумный. Видите, даже щеки лопнули?..
На истерзанном и свисающем клочьями лице мертвеца Гримберт в самом деле увидел неестественно широкую улыбку, похожую на распахнутый алый капкан. Повыше нее зияли два черных провала, которые когда-то были глазницами. Прежде чем в них вонзили обломки прялки, разворотив до неузнаваемости. Гримберт малодушно приказал «Судье» приглушить этот участок изображения.
— Так он…
— Да. Как Франц. Внутри еще семь мертвецов. Все разорваны так, будто по ним били шрапнелью в упор.
— Курва мачь… — пробормотал по-лехитски Ягеллон, чей «Варахиил» стоял неподалеку, — Цо за кхори дрань мущиш быць абы зробыць то самэму… Простите. Мне сложно представить, что человек может учинить со своим телом нечто подобное. Убив всех в мастерской, он кажется вознамерился узнать, сколько боли может выдержать человеческое тело, утыкав себя всем, что попалось ему под руку.
— О дьявол.
В мрачном оскале «Жнеца», покрытом коростой из грязи и ржавчины Гримберту померещилась презрительная усмешка Томаша.
— Если вам неприятно смотреть на это, сир Гризео, я бы не рекомендовал вам заходить в кузницу.
— Что там? — спросил Гримберт с нехорошим предчувствием.
— То, что заставит вас строго поститься следующие три дня. Размозженные молотами останки еще троих. Кузнец и его подмастерья.
— Хотите сказать, этот безумец перед тем, как устроить бойню в мастерской, побывал в кузне?
— Нет, — в этот раз он действительно расслышал хриплый смешок Томаша, — Тот, второй, который порезвился в кузне, избрал для себя другую кончину. Он забрался в гидравлический пресс и включил его. Можете на него полюбоваться, теперь он занимает меньше места в пространстве, чем пятка Святого Лазаря…
— Замолчите! — приор Герард тяжело повернулся к рыцарям, — На Грауштейн обрушилось горе. И я не позволю проклятым раубриттерам зубоскалить на этот счет! Мы потеряли еще двух братьев, не считая обсервантов. Еще двенадцать душ отправились в райский чертог.
— Десять, — поправил его Ягеллон, сохранявший противоестественное спокойствие, — Души самоубийц не могут достичь небес, так что фактически…
Металлические скрепы на лице приора Герарда задрожали. На скуле беззвучно лопнула мясистая розовая кожа, обнажая рыхлые белые волокна под ней, похожие на варенное рыбье мясо.
— Мой приказ, — его негромкий голос жутковато контрастировал с яростным выражением на обезображенном лице и лишь его гул выдавал огромное внутреннее напряжение, — С этого момента монастырь Субботы Лазаревой находится на осадном положении. Всем братьям-рыцарям немедленно облачиться в боевые доспехи и не снимать их под страхом серьезного наказания. Установить круглосуточные патрули и караулы так, чтоб защитить все живые души на территории Грауштейна.
Один из монахов, стоявших за его спиной, почтительно коснулся раздутым багровым пальцем плеча приора.
— Господин прелат… В Грауштейне две тысячи четыреста душ.
— И будет еще больше, когда мы вновь распахнем ворота!
— Они разделены по двадцати дормиториям, где весьма… тесно. Мы не сможем обеспечить охрану всем паломникам.
Приор Герард размышлял несколько секунд, гнилостные волдыри на его лице раздувались и опадали в такт дыханию.
— Вы правы, брат… Что ж, если пастуху надо защитить своих агнцев от волка, ему придется собрать их в стадо. Главный собор Грауштейна достаточно велик, чтоб вместить две тысячи людей. Прикажите паломникам собраться там и обеспечьте защитный периметр. Все боеспособные рыцари Ордена будут стоять на страже собора!
Шварцрабэ тихо присвистнул:
— Вот это да… Ставки все выше, господа, и масть подошла интересная. Жаль, что нас до сих пор не известили, в какую игру мы играем.
Гримберт ощутил в ушах тяжелый гул крови.
— Не будьте идиотом, приор.
— Что? — Герард уставился на него так, будто динамики «Серого Судьи» провозгласили хвалу пророку Мухаммеду, — Что вы сказали, сир Гризео?
Гримберт приказал «Серому Судье» взять контроль над дыханием. Не подавать кислорода больше необходимого — сейчас ему нужна ясная голова.
— Вы делаете ошибку, — произнес он, надеясь, что полностью контролирует свои голосовые связки, — Запирая всех агнцев в одном месте, вы прямо-таки приглашаете волка принять участие в пиршестве.
Приор Герард смерил его взглядом. И хоть «Серый Судья» едва ли не вдвое превышал его ростом, Гримберт вдруг ощутил, до чего тонка его лобовая броня и уязвимы узлы. Словно перед ним возвышался не тяжело больной человек, покрытый изъязвленной плотью, а бронированная громада «Вопящего Ангела» с изготовленным к бою орудиями.