— «Шлахтунг»? — оскалился Томаш, — Нашли время думать о развлечениях!
— Я говорю не про развлечение, — во рту приора хрустнула какая-то пластина, — В этот раз — никаких имитационных снарядов. По правилам «Шлахтунга» у каждой машины есть лишь один-единственный снаряд. Мы поступим также. Разрядим боекомплект, оставив лишь один снаряд.
— Это не поединок, это безумие.
— Убийца хитер и опасен. Разоблаченный, он не остановится ни перед чем. Но у него есть недостаток. Он — одиночка.
— Кажется, я понимаю, к чему ведет наш любезный приор, — усмехнулся Шварцрабэ, — Один снаряд — один шанс, так? Даже использовав преимущество внезапности, хозяин «Керржеса» одним-единственным снарядом не сможет причинить вред сразу оставшимся четверым. Что ж, в этом есть разумное зерно, только как бы не растерлось оно в муку…
— Еще чего! — «Ржавый Жнец» крутанулся, разведя стволы орудий, — Что это по-вашему, ярмарочная лотерея?!
Мгновением позже все бомбарды «Вопящего Ангела» и «Варахиила» уставились на него.
— Открыть люки выгрузки! — холодно приказал приор, — Это касается всех. У каждого должно остаться по одному снаряду. Того, кто будет сопротивляться, я уничтожу на месте, а потом уже сир Гризео скажет, был ли этот человек убийцей.
— Вы выжили из ума! И вы и этот чертов Гризео! Мы даже лица его никогда не видели, а собираемся слушать, кого он собирается оклеветать?!
— Выгрузить боекомплект, сир Томаш. Немедленно.
— Дьявол…
От корпуса «Ржавого Жнеца» отстрелились вышибные панели, на серый камень покатились пузатые медные снаряды, похожие на монастырские бочонки с вином. Его примеру последовал «Варахиил», с той лишь разницей, что его снаряды были меньше калибром.
— Дальше. Сир Хуго. Сир Гризео.
— Почему мы должны делать это под вашим прицелом? — желчно осведомился Шварцрабэ, — Что, если вы захотите всех нас надуть? Оставите пару лишних снарядов — и готово…
— Я не убийца. Я не разрушал радиостанцию и меньше всего хотел бы пожертвовать своими братьями.
— Что ж, в этом есть толика справедливости…
«Беспечный Бес» тоже принялся опустошать боекомплект.
— Сир Гризео? Я жду. Не думайте, что буду испытывать к вас снисхождение в случае вашего отказа. В конце концов, ваше обещание назвать убийцу может быть всего-навсего ловушкой.
Как жаль, что эту ловушку расставлял не я, подумал Гримберт. Берхард был прав, если бы я был столь дальновиден, как хочу себя убедить, то сам расставлял бы силки вместо того, чтоб пытаться из них выбраться. И то, что я знаю убийцу, скорее чудесное совпадение, чем заслуга. Что ж, пора доиграть эту партию до конца.
Современные модели доспехов имели возможность почти мгновенно избавиться от боекомплекта — единственный способ избежать взрыва в случае пожара на борту, но «Серый Судья» не мог похвастаться подобным. Чтобы опустошить и так небольшой арсенал Гримберт заставил обе трехдюймовки активно работать затворами и откатными механизмами, со звоном изрыгая снаряды.
— Покажите мне данные ваших визоров! — приказал приор Герард, — Больше я не собираюсь верить на слово раубриттерам.
Поколебавшись, Гримберт позволил «Серому Судье» продемонстрировать «Вопящему Ангелу» показания внутренних датчиков. В углу визора темнела одна крохотная, похожая на маковое зернышко, точка. Судя по всему, показания всех рыцарей удовлетворили приора Герарда — один за одним его доспех отрыгнул огромные восьмидюймовые снаряды.
— Интересный расклад, — сдержанно заметил Шварцрабэ, не скрывая сарказма, — По классическим правилам «Шлахтунга» в поединке участвуют двое. Нас же пятеро. До слез обидно, что мне и здесь, судя по всему, не дадут сделать ставку…
— Хватит балагана! — процедил Томаш, — Сыт по горло. Я не очень-то люблю байки про все эти рыцарские добродетели, так что говорю открыто, стоит кому-то из вас дернуться — и я мигом разделаю его на части.
— Назовите имя, — «Варахиил» переступил с ноги на ногу, — Имя, сир Гризео. Кто убийца? Кто натравил «Керржес» на Грауштейн?
— Имя! — тяжело и веско повторил приор Герард, — И будь, что будет.
Имя. Гримберт попытался прислушаться к своему дыханию, чтоб сосредоточить мысли, но не услышал его за оглушительными ударами сердца. Ему достаточно произнести всего одно слово, чтобы произошло нечто непредсказуемое. Чудо, подумал он с внутренней усмешкой, которая жгла губы. Чудо ведь это в своем роде непредсказуемая данность, произошедшая против всех логических предпосылок. Продукт хаотической алогичности, посланный в произвольный момент времени, который в то же время считается символом веры. Кажется, в последнее время вокруг меня происходит слишком много чудес…
Он включил динамики «Серого Судьи» на всю громкость, кашлянул, оживляя голосовые связки. И назвал имя.
***
Шварцрабэ рассмеялся. Показалось Гримберту, или его смех впервые звучал немного неестественно?
— Я знал, что наш приятель сир Гризео тот еще шутник, но в этот раз он превзошел сам себя.
Никто кроме него не засмеялся.
— Оставайтесь на месте! — челюсть приора Герарда клацнула металлом, — Малейшее движение — и сам архангел Гавриил не спасет вас от смерти! Орудия — вниз!
Кажется, Шварцрабэ понял, что шутки закончились. Под прицелом чудовищных мортир «Вопящего Ангела» «Беспечный Бес» покорно опустил стволы своих орудий. И путь они могли показаться совсем небольшими даже по сравнению с орудиями «Судьи», Гримберт ощутил невольное облегчение. Злая сила, подчинившая себе Грауштейн, не была мертва, не была даже обезоружена. Но она впервые стала зримой и уязвимой.
Злая сила? Гримберт отчаянно надеялся, что не допустил ошибки.
— Послушайте, приятель, шутка затягивается. Торчать под чужим прицелом — чертовски неприятно, а кроме того, это вызывает ужасную жажду. Скажите, что вы пошутили, я достану флягу и по чести поделюсь с вами. Уфф, ну и нагнали вы на меня страху, если честно. Но я не сержусь на вас. Уверен, через пару лет, сидя в трактире, мы с вами вспомним эту историю — и оба хорошо посмеемся.
Гримберт не ощущал желания смеяться. Он ощущал желание заключить фигуру «Беспечного Беса» в прицельный маркер и стереть ее из окружающего мира, как художник стирает лишний угодивший на холст мазок.
Этот человек неделю находился возле него. Беспечно шутил, зубоскалил, держась с ним, как с лучшим приятелем. Все это время он был хозяином «Керржеса», рукотворного демона, пирующим нейронами чужого мозга. А ведь мы не так и сильно различаемся, с мрачной усмешкой подумал Гримберт, есть ли у меня право судить его? Он такой же мститель, как и я, только я вознамерился отомстить одному-единственному человеку, а он вызвал на бой целый Орден, а может, и весь Святой Престол. Для этого надо иметь немалое мужество. Черт возьми, он мне даже симпатичен. Но есть одна вещь, которая делает его не моим союзником, а моим смертельным врагом. В его плане — я всего лишь одна из действующих величин, которой можно пожертвовать ради достижения цели. Проблема лишь в том, что в моем собственном все выглядит немного иначе.
— Вам лучше бы подкрепить свои обвинения, сир Гризео, — сухо заметил Ягеллон, — В конце концов сейчас речь идет не о жульничестве в карты.
— Хорош обвинитель, — проворчал Томаш, — Сам прячет лицо! Может, он сам и есть замаскированный лангобард!
— Не будем спешить, — успокаивающим тоном произнес Шварцрабэ, — Что точно никак не поможет делу, так это ложные обвинения. Сейчас мы все на взводе, такова уж ситуация. Я не виню сира Гризео в том, что он пошел на поводу у своих подозрений. Я и сам готов разить ими направо и налево. Но мы изменим духу рыцарства, если позволим себе действовать подобным образом. Давайте успокоимся, разрядим орудия…
Его голос звучал умиротворяюще, как гул ветра в густой ивовой кроне. И хоть рыцари оставались недвижимы, невольно казалось, будто этот голос проникает сквозь броневую сталь, размягчая ее содержимое. Как проникал каким-то образом сам «Керржес», не встречая сопротивления. Еще минута, понял Гримберт, и им самим станет стыдно за то, что направили орудия на своего старого доброго приятеля Шварцрабэ…
— Может, у меня нет герба, но я не из тех, кто привык бросать голословные обвинения, — произнес Гримберт, — Есть подтверждения. Ровно три.
— Три? — искренне удивился Шварцрабэ, — Я-то думал, вы не испытываете порочной тяги к символизму, ну да ладно… Готов выслушать их, полагая господ, которые окружают меня с активированными орудиями беспристрастным судом присяжных.
— Вываливайте, — раздраженно бросил Томаш, — И закончим с этим!
— Первое, — Гримберт машинально загнул палец, хоть «Судья» и был бессилен отобразить этот жест, — Стоило мне произнести имя «Керржеса», как сир Хуго тут же помянул Лангобардию. В которой, по его словам, никогда не был.
Гримберт ожидал, что Шварцрабэ встретит этот удар по-рыцарски, блокировав или ответив мгновенной контратакой, но тот лишь хмыкнул.
— Клянусь добрым именем фон Химмельрейхов, если и прочие ваши доказательства подобного рода, мы все даром теряем время, приятель. Я же сказал, мне на своем веку приходилось немало попутешествовать, неудивительно, что я нахватался обрывков всяких наречий и языков. В Лангобардии же я действительно никогда не был.
Разведка боем закончилась, понял Гримберт. Время заговорить орудиям. Накрыть вражеские порядки кипящей полосой разрывов, растерзать их построения и отшвырнуть от рубежей.
— Чем вы объясните свое отсутствие этой ночью в бою возле собора?
Шварцрабэ издал смешок.
— Наличием здравого смысла, разумеется. Из «Беспечного Беса» такой же воитель, как из сборщика податей — апостол! Я предпочел не лезть в пекло, уж не сочтите это проявлением трусости, тем более, что вы и так неплохо управились, как я погляжу.
— Вы отсутствовали как раз в то время, когда кто-то разгромил паром и радиостанцию.
— Вы смеетесь, сир Гризео? Монастырь был наполнен выжившими из ума рыцарями, каждый из которых только того и желал, как бы разнести все вокруг себя в клочья!
— Все одержимые рыцари находились возле собора, куда их созвал приор. И даже окажись иные из них в других частях монастыря, мне кажется крайне странным то, что они с такой избирательностью выбрали себе цели.
Порядки Шварцрабэ оказались крепки. Даже вздрогнув, они не потеряли своих позиций, лишь перестроились.
— Монастырь набит психопатами, а вы желаете, чтобы я держал ответ за все, что в нем происходит? Увольте, приятель, но на такое старик Шварцрабэ не подписывался.
— Ваши доводы имеют смысл, сир Гризео, — осторожно заметил Ягеллон, — Но сир Хуго прав, едва ли их можно считать исчерпывающими. Возможно, он в самом деле по старой шулерской привычке не открывает нам всех карт, но только из этого считать его злонамеренным убийцей…
— Благодарю, — «Беспечный Бес» на пару градусов склонил бронированный торс, неуклюже изобразив короткий поклон, — Отрадно знать, что в кои-то веки моя репутация сыграла во благо…
— И где ваш третий решительный довод? — нетерпеливо спросил приор Герард, — Для человека, скрывающего свое лицо, вы и без того отняли у нас достаточно времени, сир Гризео!