— Оказался ему не по зубам? — приор усмехнулся, — В каком-то роде. По крайней мере, ты единственный в Грауштейне, для кого он сделал исключение. Немногие могут рассчитывать на подобное одолжение со стороны демона, а?
Гримберт ощутил, как сердце, прежде стучавшее в груди подобно паровому молоту, пропустило несколько ударов, точно барахлящий двигатель.
Значит, «Керржес» был послан и по его душу тоже. Но не выполнил приказа. А может… В легких мучительно засаднило, будто вместо очищенного воздуха «Судья» заставил его вдохнуть едкий дизельный выхлоп.
Может, «Керржес» не отказался выполнить приказ. Просто выжидает, затаившись неприметной тенью в нейронах его мозга, ждет момента, чтобы впиться в них зубами, превратив Гримберта в пляшущую от всепожирающей ненависти человекоподобную куклу…
Хвала непроницаемой маске «Серого Судьи» — приор Герард не заметил мига его слабости.
— Рыцарь без имени и герба, против которого оказался бессилен даже лангобардский демон — разумеется, после этого я уже не сомневался, что ты послан Святым Престолом. А это приводило к ряду весьма существенных проблем. Я не мог позволить покинуть тебе остров, не убедившись в том, что ты ничего не заподозрил. Мне надо было выяснить, о чем ты догадываешься, что подозреваешь, что сообщишь своим патронам…
— И если бы у тебя имелись подозрения против тебя, Ягеллона или Красавчика Томаша…
— …ты бы не пережил эту ночь, — закончил за него Герард, — Совершенно верно. Пал бы от выстрела какого-нибудь обезумевшего рыцаря, о чем я бы собственноручно сделал запись в отчете. Но мне повезло. Ты впился в глотку Шварцрабэ, который к тому моменту сам уже был полумертв. Удачное стечение обстоятельств. Однако Господь подчас вносит неожиданные замечания в самые хитро проработанные планы, верно?
— Твой план провалился.
Это тоже не разозлило Герарда.
— Скажем так, удался не в полной мере, — сдержанно ответил он, — Мне не удалось выпустить на просторы империи всех своих питомцев, это верно. Но уже то, что случилось, станет смертельным ударом для Ордена Святого Лазаря. Цвет лазаритского рыцарства уничтожил сам себя в приступе безумной ярости. Ты ведь знаешь, как Церковь относится к убийцам и самоубийцам, Паук?
Гримберт промолчал. Он знал.
— Убей я их собственноручно или замани в ловушку — они стали бы мучениками и павшими воинами Христа. Однако заставив их наброситься друг на друга, я поступил несравнимо умнее. Я погубил не только их, но и их души. Их прах не обретет спокойствия в монастырском склепе. В их честь не будут звучать молитвы. Для своих уцелевших собратьев они навеки останутся самоубийцами и душегубами. Как думаешь, Орден перенесет такой удар?
Да, подумал Гримберт, это может сработать. Для обескровленного и лишенного былой силы Ордена Святого Лазаря это может стать смертельным ударом. Кто по доброй воле захочет посвятить жизнь Ордену, братья которого устроили кровавую вакханалию? Кто станет молиться пятке, сотворившей страшное Грауштейнское Чудо?
— Ты погубил не только своих братьев, Герард. Как на счет тех сотен паломников, чьи тела лежат в храме? Ради чего они расстались с жизнью?
— Паломники… — судя по звуку, Герард звучно сплюнул, — Не пытайся облачиться в тоги милосердия, Паук, они идут тебе не больше, чем ядовитой змее — герцогская корона. Ты ведь думаешь сейчас отнюдь не об этих погибших агнцах.
— О чем же я думаю?
— О том, почему я позволяю себе болтать с тобой вместо того, чтоб превратить в пепел. Мало того, рассказываю тебе детали, которые тебе определенно не стоило бы знать. Ну же, подумай. Прояви свой хваленый паучий ум.
Гримберту потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями.
— Ты не хочешь меня убивать, — осторожно произнес он, стараясь не смотреть в сторону распахнутых пастей осадных мортир «Ангела», — Иначе уже сделал бы это. Ты хочешь… предложить мне что-то.
— Я сразу понял, что ты смышлен, — голос приора Герарда звучал удовлетворенно, — Еще тогда, когда мы впервые встретились. Может, не так умен и изворотлив как Лаубер, однако в тебе есть хорошие задатки.
— Если тебе нужен компаньон…
— Мне не нужен компаньон, — мягко перебил его Герард, — Мне нужен свидетель.
— Что ты имеешь в виду?
— Грауштейн на краю земли, но не за ним. Самое позднее через несколько дней сюда прибудут дознаватели и учинят такое расследование, которое не учинял даже Господь по поводу пропавшего яблока в Эдеме. Они будут рыть носом землю вплоть до адских глубин, если понадобится, выясняя причины и обстоятельства. Ягеллон и Томаш мертвы. Это были алчные ублюдки, но они были мне нужны. Они могли бы подтвердить перед церковным судом нужную нам версию. Однако теперь их нет, а если я убью тебя, то останусь единственным уцелевшим рыцарем во всем Грауштейне. Очень неудобная позиция для защиты. Я хотел бы сделать то, что логично в моем положении. Упрочить свои шансы.
— И что я должен буду сказать?
— Правду, — кажется, приор улыбнулся, — Правду в том виде, в котором она устроит дознавателей Ордена и в котором она еще недавно устраивала тебя. Хозяином «Керржеса» был Шварцрабэ, самозванец, убийца и безумный антихрист. Он проник в монастырь, чтобы устроить бойню, но, разоблаченный, вынужден был покончить с собой.
— Они будут проверять.
— Плевать! — резко отозвался приор, — Улики разнесены в пыль и похоронены на дне океана.
Помедлив, Гримберт задал вопрос. Так аккуратно и мягко, будто тот был снарядом с неисправным взрывателем, застрявшим в стволе. Этот вопрос занимал его слишком давно — уже несколько минут — с тех пор, как он осознал, к чему идет разговор.
— Что я получу взамен?
Короткий смешок Герарда был свидетельством того, что приор все понял верно.
— Наконец я узнаю маркграфа Туринского, а не испуганного мальчишку в старом доспехе! Ты получишь все то, что тебе причитается, Паук. Мы оба изгои, разве не так? Меня предал Святой Престол, тебя — император и его клевреты. Но мы не безоружны. О нет, не безоружны. Мы всадим в обрюзгший живот наших обидчиков раскаленное копье, заставив их извиваться от боли и просить снисхождения.
— Снова «Керржес»?
— Забудь про него, это ерунда, вздор. На фоне прочих лангобардских демонов он лишь глупый щенок! Ты хочешь поквитаться с графом Лаубером, не так ли? Ты сможешь сделать это. Обречь его на ужасные мучения. Его и всех прочих. Может быть, даже самого…
Герард не закончил, но сказанного было довольно для того, чтобы Гримберт стиснул зубы. Словно откуда-то из стылых потрохов увечного тела могло выбраться слово «нет» и силой протиснуться между сведенными судорогой губами.
— Один вопрос, — он облизал пересохшие губы, — У меня остался один вопрос.
Челюсть приора Герарда издала нетерпеливый хруст.
— Слушаю.
— Как ты управляешь «Керржесом»? Как натравливаешь его на жертву?
— Не самый уместный момент для любопытства.
— Это не любопытство, — он качнул головой, — Это вопрос самосохранения. Если мы с тобой заключим пакт, я не хочу, чтоб в какой-то момент ты скормил ему меня, как скормил своих несчастных собратьев.
Гримберт слышал дыхание приора Герарда, хриплое и размеренное. Из-за сгнившего носа оно время от времени обращалось в клекот.
— Я думал, ты и сам давно сообразил, раз уж нашел способ защититься от него там, в соборе. «Керржес» не сожрал тебя. Быть может, у тебя есть какая-то врожденная иммунная защита от него, какие-то антитела. А может, ты ему просто отвратителен настолько, что не годишься даже в пищу…
— В соборе?..
— На проповеди. Или она тебе не запомнилась? Черт возьми, а я ведь долго ее готовил…
Проповедь. Собор.
Гримберт вспомнил огромное пространство собора, еще не заваленное растерзанными телами. Забитые людьми нефы. Шеренгу из бронированной стали. Вспомнил пылающий искренним гневом голос проповедника и тусклый блеск хрустального куба на алтаре.
Я дам вам чудо, произнесло с алтарного возвышения существо, покрытое гнилой плотью.
Слышите? Позволю вам прикоснуться сегодня к чуду. Отворю дверь, в которую вы стучите, и позволю увидеть, что находится за ней…
А потом….
— Проповедь, — произнес Гримберт сухими, как у мертвеца губами, — Это было во время проповеди, не так ли? Ее последняя часть. Радиопередача. «Керржес» — это не яд и не излучение. Это… это…
Судя по влажному шелесту, приор Герард облизал свои истлевшие губы.
— «Керржес» — это и есть демон. Демон сознания. Чтобы он попал в мозг жертве, нужно отворить ему дверь. Лангобарды знали, как эта дверь называется. Они использовали для этого слово из лексикона древних еретиков. «Гипнос» — «Сон». «Керржес» — это не более чем сочетание определенных сигналов, импульсов. Слов, изображений, звуков, химических веществ, стимуляторов…. Мне потребовалось почти два года, чтобы улучшить его. Превратить в нечто большее.
— Ты превратил его в радиопередачу.
— В цепь математических команд, если быть точным. Закодированные надлежащим образом, эти команды передаются в компьютер доспеха, подключенный к мозгу пилота. И делают все необходимое, активируя различные мозговые центры. Никаких пентаграмм, ритуальных ножей и прочих анахронизмов. Достаточно принять закодированную радиопередачу — и дело сделано. Демон спущен с цепи.
— И ты включил ее в свою проповедь. В самый первый день.
— Да. Братья-рыцари так привыкли полагаться на надежность своих доспехов. Герметичные кабины, системы фильтрации воздуха, радиационные экраны… Они были уверены, что «Керржес» до них не доберется. А он добрался. Именно там, где они чувствовали себя безопаснее всего. Некоторым демонам свойственна ироничность.
Гримберту захотелось рассмеяться злым хриплым смехом, чтобы выпустить колючую дрожь, теребившую его грудь изнутри. Еще одно маленькое, бесполезное и необъяснимое чудо.
Его спас не ум. Не выдержка. Не способность загодя планировать сложные сочетания переменных и позиций. Не умение давать верную оценку и анализ.