— Да ты врешь все, Серега! — справедливо не верили они мне: — Во флоте такого не бывает.
— Бывает-бывает, еще как бывает! — не сдавался я.
— Парни, хорош! — вновь влез Петька: — Серег, чем та история закончилась? Не поймали?
— Да, Петь! История та нормально разрешилась. Не поймали только, я сам туда пришел. Там, в полиции разобрались и все вопросы с меня сняли.
Я лишь только слегка отбивался, не сильно дотошно отвечая на вопросы друзей. Блин, вот еще бы постоять. Или сбежать с урока всей компанией в дортуар. Наговориться там, рассказать бы обо всем, но. Вот-вот урок начнётся. Другие парни стояли рядом, не мешая, внимательно разглядывая и вслушиваясь в наш разговор.
Когда зазвенел предупреждающий о скором начале нового урока звонок колокольчика, ребята недовольно ворчали:
— Не мог на большой перемене заявиться? Столько же времени тебя не было. У нас тут столько всего было. Да и тебя послушать ох как хотелось бы. А теперь ищи тебя-свищи.
— Парни! Вот честно. Как только управлюсь с делами и мигом к вам. А если надолго, устроюсь на новом месте, открытку пришлю с обратным адресом. Можете мне писать. Всем отвечу. Обещаю!
Зазвонил колокольчик звонка, возвещая учащихся о начале нового урока. Учителя чистописания пока не было, но надо бы выходить. Пожав всем нашим руки и тепло обнявшись с каждым, нехотя выхожу за дверь.
— Сережка, подожди! Постой! — слышу сзади знакомый девичий голос. Я оборачиваюсь. Анфиса. Девушка, моя когда-то соседка по парте, выскочившая за дверь класса, отвлеклась на своего недовольного соседа, пытавшего ее остановить: — Да погоди же ты. Ты все не так понял.
Фыркнув, девушка взором обратилась ко мне.
— А, это ты! Анфис, здравствуй.
— Сережа, живой. — затараторила она: — Надо же, ты так изменился. Прямо не узнать. Здоровый вымахал. И хорошо выглядишь, с иголочки. Как ты любишь говорить, классно. — начала она с комплиментов.
— Да уж, спасибо, и тебе не хворать.
— Я девчонкам нашим всегда говорила, что ты не пропадешь и вернешься обратно. Аглая, противная, не верила, что ты вернешься. А я с ними спорила, говорила, ждала, веришь. А потом нам церемониальный телеграф перед классом читали, ага.
— Анфиса, у тебя я вижу тоже все хорошо. Кавалера нашла, поздравляю. Ты что-то хотела?
Девушка, на миг проявив свое неудовольствие уголками губ, быстро вернула себе обладание и заявила:
— Сергей, прости меня. За недостойную обиду и недовольство. Ну…когда-пыталась объяснить она. Видя, что я молчу, она спросила вновь: — Ладушки. мир?
Решив, от меня не убудет, отвечаю: — И ты тоже прости, Анфиса. Не стоило так шутить с тобой. Признаю, был неправ. И признаться, понял не сразу. Мир?!
— Мир! — явно повеселев и улыбнувшись, утверждая, ответила девушка: — Ты куда? Cнова уезжаешь?
— Да, в столицу. — честно ответил я: — Вечером лечу дирижаблем. В приюте я больше не числюсь, временно приютил мой опекун.
— Ах, здорово. Никогда не видала столицу. Возьми меня с собой?
— Извини, — отказал я ей: — Я не могу тебя взять с собой. Билеты только на меня и сопровождающего. К тому же, Анфиса, тебе не дадут разрешения на поездку. И даже твой кавалер явно против.
— Он-он…он не мой! — Анфиса сделала свой выбор:
— Потаскушка! — сосед грубо освистал ее: — Быстро же ты переметнулась. А ведь парни на твой счет предупреждали. Подарки мои принимала, беспутница. Ну и черт с тобой, раз так решила. Уедет твой бывший, не прощу.
— Да и забирай подарки свои. Больно надо.
С неприязнью смотрел я на некрасивую сцену. Но и щадить чувств своей соседки и вступаться в чужой конфликт я не желал. Кто она мне, именно соседка.
— Не слушай его, вот репей приставучий. — сменила тон соседка: — А ты? Ты же скоро вернешься?
— Вернусь скорее всего. Правда не знаю, когда.
— Как устроишься, забери меня отсюда. Я знаю, как делать нужно. Семейным дают согласие- огорошила она.
— Что? Куда забрать? Каким семейным — не сразу понял я.
— К себе! — заморгала глазами девушка.
— Анфис, я не совсем понимаю. Объяснись. — начал я догадываться, о чем она хочет мне сказать.
— Фу-у! Ну, Сережа, как можно не понимать. Куда ты, туда и я. Я товаркам нашим баила, что мы дружкой ходим. — покраснев, промямлила она: — Ты только мой, понимаешь? Покуда ты не сбежал, в приюте всегда про нас знали, кого хучь из девчонок спроси. И вот ты тут, теперь все как прежде. Забери меня отсюдова. Не бросай меня.
— Так вот оно как! Нет, Анфиса, извини. Когда у нас с тобой что-то было? Не было ничего. Я не готов принять за тебя ответственность. Отношения — ты их придумала и всем раззвонила.
— А… Как не было? — ала она: — Ты не можешь так поступить со мной!
— Мы дружили, ты моя соседка по парте и я благодарен за твою помощь. Я не прочь дружить дальше и при случае помочь.
— Сергей, не бросай меня! — заломила руки она
— Анфиса, у меня уже есть девушка.
— Кто она?
— Анфиса, ну зачем тебе это? — исподлобья смотрел я на соседку. Разочарование и крах будущих планов отразилась на ее скривившемся лице.
Недовольным взглядом, готовым метать молнии, Анфиса, прищурившись, зло рассматривала меня. Улыбки больше не было.
— Дурак ты! Всегда знала, охальник ты и… — девушка, в глазах которой появились первые слезы, развернувшись, побежала прочь: — бесстыдник!
Я же промолчал. Покачав ей головой, развернулся и пошел к заставшему эту сцену гвардейцу.
— Твоя? — участливо со смешком хохотнул гвардеец. Прохором его зовут.
— Соседка по парте! Ничего не было, только один раз поссорились — отвечаю: — Не могу понять, с чего она в голову взяла? Вроде никаких ей намеков не делал и обязательств не давал?
— Женщины! — многозначительно ответил он: — Такие собственницы до нашего брата. Да брось ты, сколько их ещё будет. Дело молодое.
— И все равно не понимаю. Мы же поссорились и давно. Как она могла ждать и на что-то надеяться?
Гвардеец, чему-то усмехнувшись, отвечать не стал. Немного постояв, я успокоился, и мы двинули вниз, к выходу.
Проходя мимо информационной доски на стене, с наклеенными там магографическими картинками всех наших учителей, я остановился. Из всех картинок выделялось фото Евлампия, встреченного мною после окончания урока. Рядом на полу валялся обломок химического грифеля, коим тут же, на малой доске писались изменения и последние новости по приюту. Подняв его, я посмотрел предварительно по сторонам, убедившись в отсутствии могущих заметить мои художества людей. И напоследок быстренько пририсовал ненавистному мне попику лишних деталей на лице и бороде, превратившие того в карикатурного чертика, выделявшегося среди остальных магографий. Я покидал приют и мог себе позволить это мелкое хулиганство, не особо заботясь о возможных последствиях. Ну не перевариваю я его, еще с первого урока.
На выходе у дверей, попрощавшись с Аркашей, знакомый сторож долго тряс мою руку, словно на что-то еще надеялся, мы вышли из приюта. Показав рукой знак водителю паромотора двигаться в направлении мастерской Арбузова, к воротам следующего здания, я, с непривычки постукивая по камням мостовой тростью, пошел по краю тротуара. За мной медленно тронулся нанятый на весь день паровик. Идя по мостовой, мне вспоминался тот случай с рябым, так удачно попавшим под выстрел своего напарника. Поминал чертова Йозефа, из-за которого начался весь этот сыр-бор с бреарлевскими жезлами, продолжившийся моим побегом в столицу, службой во флоте и закончившийся лишь во дворце.
Впрочем, закончившийся ли? О судьбе родственника Императора ничего я не знал. Про солдат-катайцев же мне было известно. Некоторых солдатам удалось изловить и суметь заставить сдаться живыми. Правда часть из них, по вине лопухов-сторожей, впервые столкнувшимся с таким врагом, после успела зарезаться насмерть, не желая подвергаться ничьим допросам — о чем мне на заданный вопрос поведал Прохор, едва мы остались вдвоем. Террористов в городе нашли и вроде как всех постреляли, по невероятной случайности, не оставив никого в живых для допроса. Скорее, отомстили за своих, называется. Организаторы и вовсе были за кадром. Вот так вот. И что-то тяжелое скребло у меня на душе. Сдается мне, что это ещё совсем не конец.
Ворота в мастерскую 'Ремонт паровых омнибусов и телег Арбузова' были закрыты, но у ворот стоял незнакомый мне, явно недавно переехавший из деревни в большой город, молодой сторож.
— Чегой тебе, барин?
— Открой! Я к начальству.
— Так не велено нынче чужаков пускать. По приказу. Режим особый у нас, так. Токмо по письму, аль с сопрождением. — отбрил охранник.
— Какой режим? Какое письмо? Что ты мелешь? Свободный вход тут был, приютских на практическую всегда пускали.
— Так-то приютских, а ты, барин, не из таких. Костюмчик на тебе, барин, больно хорош. Не приютский. Эвон не портные без порток шьют, а небось в ателье хранцузском?!
— Так ты новенький? — пропустил я его предыдущее утверждение мимо ушей: — Что-то раньше тебя тут не видал?
— А что? Пускай и новенький! Чегось надобно-то? — несколько грубовато, окрысившись, выплюнул сторож.