— Больно-о! — зашипел я:-Да в отхожем я был, прохватило вновь. Мужиков вон хоть кого спроси, с ними был. Ну отпусти ухо, дядь, а. — заканючил я.
— Брось мальца-то — буркнули рядом: — С нами он был.
Дождавшись, когда все рабочие соберутся в кучу, старший зычно велел всем сворачиваться и садиться в вагоны, что было принято всеми с большим одобрением.
— Не радуйтесь особо. Едем чрез осьмую и пятую. Там к составу прицепят еще вагоны. — в толпе рабочих раздались разочарованные стоны, впрочем тотчас притихших, едва старший мастер зыркнул на наглецов. Охранники метрополитена и обслуга подземохода в черном смотрела на нас с явным неодобрением.
Я же краем глаза смотрел на мятежника-царедворца, стоявшего вдалеке от нас в компании с явно довольным Ждановым и какими-то охранниками. Ну гады, погодите же. Найду способ с вами поквитаться, не взыщите.
— Паря, путейские на своём тарантасе взад едут. Взад с ними поедешь аль с бригадскими на осьмую?
— Не, я на восьмую.
— Ну ладно. Мне на пятую. Мы, паря, значитца, с бригадскими тогда махнем? — уже подуспокоившись, здоровяк-рабочий высматривал поверх голов машиниста: — Пойду скажу своим, чтоб не ждали.
Вскоре на станцию с другой, неизвестной мне стороны медленно въехал пустой поезд с небольшой водовозкой и парочкой полузакрытых вагонов. Поровнявшись с платформой, паровоз остановился, громко зашипев и обдав стоящих на платформе теплым паром. Следом отдали приказ грузиться в вагоны. Натянув поглубже воротник и смешавшись с той частью толпы рабочих, где поплотней, я с остальными пошел со склада к паровозу вдоль затянутых тентом груженых вагонов и кишки огромного подземохода. Обслуги на механизме уже не было. Разошедшаяся по местам, команда подземной машины уже готовила ее к предстоящей работе, о чем выдавали выделявшиеся по корпусу из скрытых мест множества шипящих струек пара. Пройдя мимо охранников, погрузились в вагоны. Со стороны начальства раздался напутственный голос. Какой-то мужик с ними из охранников заржал:
— Пошумите там, мужики. Празднуйте. Чтоб на всю столицу слыхать.
— Спасибо ваши благородия. — мастер грузчиков кивал головой, кланяясь и лебезя перед начальством: — Обязательно. Как можно не уважить. Лично за энтим прослежу, вашблагородия.
— Езжайте. — нам царственно махнули рукой. И уже по губам заговорившего рядом, узнаваемого сквозь грим и накладную поросль на усах брата императора, разобрал, кажется это: — Дальше вы знаете, что делать. Ваш черед утром, Михайло Филиппович. Уверен, будет весело.
Что это означало, я знать не мог, но пустой взгляд и странные слова говорившего мятежника явно не предвещали ничего хорошего. Лишь осознание того, что у меня еще есть немного времени, заставляло думать об ответных действиях. Добраться бы только до наших.
И едва мы успели рассеться по лавкам, как состав медленно тронулся.
— Праздник спешат устроить, гады-зло подумал я: — Ну ничего, будет вам от нас с парнями праздник. На наших условиях. Вот только девок наших верну.
Считай почти пустой паровоз вскоре вышел на рабочую скорость и теперь весело пыхтел, ритмично цокая колесами по стыкам рельс в темноте тьюба, радуя бригадских своей скоростью. Проскочили развязку из трех тоннелей с путевой стрелкой, юркнув в средний из них. Мой сосед, тот самый здоровяк из путейских рабочих, в пути поедал со смаком взятые из дома сваренные вкрутую яйца с краюхой ржаного хлеба. Он и мне предложил поделить из своих запасов, но я, памятуя о том, что с утра не сильно-то голоден, да и объедать этого работягу не хотелось, вежливо отказался. И поедавший яйцо мужчина, после того, как поезд проскочил развязку, вдруг с шумом закашлялся, загрязнив пол вагона непрожеванными кусочками яйца, вызвав этим недовольное бурчание и ехидные смешки сидящих рядом. Смешки разом смолкли, едва путейский с выпученными глазами забасил:
— Что за дурень энтот машинист. Кажись, нас в тупик везут. Точно! Мужики, — крикнул он на весь вагон: — Хто стрелку видал, ведь точно в средний тьюб нас повезли?
Ответом ему было, что никто этот момент не видел. Разве что одному в вагоне вроде показалось.
— В тупик едем! Ежли так, нам крышка — уверенно так заявил путеец. У меня даже челюсть раскрылась от такого заявления. Сглотнул ставшую густой и тягучей слюну.
— Да врешь ты все…обознался…не могет быть того, что нас не туда везут — слышалось неверие со всех сторон.
— Честно тебе говорю. Туда, к осьмой едем, но через тупиковый путь нас везут. Там ещё стройка идёт, да и стрелку покамест не слыхать, чтоб запустили. Нас по науке через наикрайний тьюб везти должны, иначе аккурат в леса и постройки вьедем.
— Врешь, да откуда тебе знать. — доносились одиночные голоса рабочих-грузчиков.
— Да из путейских я и все эти места знаю. — пытался уверить всех в своей правоте здоровяк. Вот только получалось у него это плохо.
— Так машинист в паровозе, он лучше нас знает. Да-да! — кому-то вторили недовольные.
— Да честно, точно не туда едем-отмахивался от них здоровяк. На лице гамма эмоций, ему все больше не нравилась сложившиеся ситуация. Как и мне впрочем.
— Да, давайте лучше проверим — влез и я в разговор и в его защиту.
— Только как его из вагона кликнуть можно, не услышит ведь. Шум. — засомневался путеец.
— Давайте покличем, — раздались голоса сомневающихся: — небось машинер услышит.
Им вновь вторили слова уверенных в правильности пути: — Не-е. враки все это. Только нас пугает. Панику средь людей наводит. И вообще, странный он. Не наш, не бригадский. Он да малец с ним евойный.
— Вязать их обоих. И охране сдать паникеров. — послышались чьи-то шепотки: — Там, на станции, разберутся.
Мы оба, взглянув друг на друга, поняв, что в бесполезных уговорах только зря теряем время, не сговариваясь, полезли через недовольных сидящих на лавказ рабочих к окнам. Добравшись до окон, сдвинули каждый по оконцу в вагоне и, вылезши в пустой проем, заорали машинисту в летящую на нас теплую влажную темноту.
— Э-эй! Эгей! В голове! Машини-ист! — орали мы оба во весь голос некоторое время, пока в вагоне не зашевелились недовольные:
— Вяжем их парни! Нам глядишь ещё за них премию дадут. — тут пришлось отвлечься, когда за мой обшлаг крепко ухватились чьи-то руки и грубо выдернули из оконного проема.
Мой противник, сухонький, но крепкий и жилистый щербатый рабочий, думаю и сам не понял, как ухватившись и дернув за обшага плаща меньшего по росту парня, что и по комплекции никак не мог быть ему соперником в уличной драке, вдруг странно кувыркнулся и отлетел к своим товарищам по бригаде, больно ударившись рукой о выступ лавки. Скривившись, он завопил:
— Братцы, пришлые наших бьют. Ату их!
Невольный напарник тем временем поскользнулся, зацепившись за лавку в вагоне, и сопротивляясь сразу четырем мужичкам разной комплекции, смешно упал вместе с ними, образуя кучу малу. Что вызвало смешки и хохот оставшихся на лавках, предвкушавших возможное продолжение. Все прошло быстро. В свалку, по взгляду и кивку старшого, влезли новые помощники из бригадских. Именно к ним были обращены взоры оставшихся не у дел рабочих. Я же сунул руку во внутреннюю часть плаща, нащупывая рукоять парострела. Светить магией мне не хотелось, решив оставить ее на самый край. Когда перевес грузчиков над путейцем стал слишком явным, мужика принялись вязать невесть откуда появившейся веревкой, внезапно хлопнул выстрел парострела. Вагон заволокло паром.
— Так мужики! Развязали его! Ну же! Быстро!
Раздавшийся посреди вагона хлопок, из-за особенностей настройки стрельбы пробивший дыру с кулак в деревянном потолке, заставил возню со связыванием остановиться, а также замереть всем остальным.
— Да-да! Ты! — повел стволом, указывая самому ближнему действовать: — Развязывай его давай! И не дурить мне, если еще жить хотите.
— Паря, ты это…не шути с нами. Пуганые, знаешь…
— Назад! — кричу.
Кто-то из особо ретивых мне не поверил на слово и решил проверить. Едва лишь дернулся ко мне, как новый выстрел проделал дыру у его ног в деревянном полу. Заставив того с недовольным визгом отскочить обратно. Новый выстрел, кажется, успокоил всех, отчего бригада замерла в ожидании на своих местах, тревожно вглядываясь в нас обоих и выжидая, что за этим последует. Стрельба была услышана в соседнем вагоне и оттуда вскоре послышались выкрики других бригадских, пытающихся вызнать, что же у нас тут случилось.
— Мужик, как ты? — спросил путейца, держа остальных под прицелом:-В норме?
Дождавшись, когда невольного компаньона освободят, с удивлением наблюдал, как тот, поднявшись на ноги, сняв со своих рук оплетенные веревки, сплюнул, ругнулся под нос и следом отвесил смачную оплеуху одному из своих неприятелей. Отчего бедный противник со стоном свалился на пол.
— Вот так, — зло буркнул тот, глядя на поверженное тело: — Будет правильно.
— Кхм, еще раз для всех. Случилось недоразумение, если кто не понял. Мы вам не враги, понимаете? Есть вероятность, что наш паровоз движется по неверному маршруту. Который ведет в тупик. Что будет, обьяснять вам не буду. И мы оба всего лишь хотим убедиться в том, что не вышло ошибки. Поэтому сейчас с вами полюбовно разойдемся в разные стороны. Попробуем докричаться вначале и если никак, сами полезем к машинисту. А вы, я надеюсь, не станете нам в этом мешать. Иначе… — многозначительно покачал я парострелом: — Не хочу брать грех на душу, из-за этой ерунды, но имейте ввиду, убивать врагов мне доводилось.
Мой напарник кивнул мне, соглашаясь, и ринулся к окну. Высунувшись наполовину, тот вновь зычно забасил, пытаясь докричаться до машиниста. Ну и попеременно вел беседу с интересующимися из соседнего вагона. Сделав несколько безрезультатных попыток докричаться, мой напарник повернулся и с сожалением крикнул:
— Никак не выходит. Спит он там что-ль?! Держи оглоедов, паря. Полезу сам. Иначе не выходит. — с этими словами путеец сдвинул дверь вагона и уцепившись за выступающие ручки, принялся лезть на крышу.
С его высотой, справляясь с потоками набегающего ветра и пара, мужчине удалось залезть на крышу с первого раза. Осторожно лавируя в трясущемся вагоне, пошел к нему следом, следя за действиями остальных. Встав в открытом проеме, наставил парострел на остальных, прикрывая случайного напарника от любых глупостей оставшихся.
— Паря, ты энто — вступил в дело старший мастер: — Не глупи. Убери оружье. Прости нас, вельми глупо получилось. Не будут мои больше. Уже и сам чуток сумлеваться начал.
— Мастер? — с обидой крикнул тому один из поверженных: — Пошто?
— А ну заткнулся, Шелом. — пригвоздил того старшой: — Авось в их словах правда есть. Что тогда? Я кивнул мастеру, соглашаясь с его словами:
— Хорошо. Прощать не стану, но приглядывать буду. Не дурите, заклинаю, живы останетесь — снова предупредил я и с этими словами, засунув парострел за пазуху, ухватился за дверь:
— Вы еще человека на окно поставьте, если что, мы сообщим.
Тудух-тудух! Тудух-тудух!
Чуть не навернулся с непривычки, залезая под свет висящих под крышей вагона фонарей, на ту означенную крышу грузового вагона, на время послужившего для перевозки людей. И заодно парострел трофейный чуть не посеял. Вагон поезда дернулся на очередном неровном стыке очередного поворота и сдвижная дверь, закрываясь, поехала в сторону, не давая возможности ухватиться. Падая, чудом умудрился ухватиться за мелькнувший отблеск ручку двери, ударившись правой рукой и вообще отбив себе всю правую сторону. Хоть так. Ну и ноги заодно в кровь отбил, в лохмотья изодрав низ своего плаща и штанов, пока волочился о уложенные шпалы и дорожный настил из щебенки. В тот момент я сильно пожалел, что снял на время поисков княжий перстень. Его помощь бы мне в тот момент очень пригодилась.
В общем, зацепился за дверь и, трясясь от нахлынувшей боли и внезапного испуга, поднялся обратно на крышу магией, словно ящерица какая. Усмехнулся тогда, вспомнив свои первые лазанья по бронеходу с кистью в руках. Успокоился совсем лишь на крыше, сидя на пятой точке, встать в полный рост не позволяла высота построенного тьюба. Сердце уж больно сильно стучало, когда вылез. И заодно пришлось прогнать по каналам магическую энергию, чтобы ускорить заживление ран на теле. Пока сидел, одновременно смотрел за первыми попытками и действиями нежданного напарника в полутьме слезть на цистерну-водовозку, крикнул:
— Эй, подожди меня, я сейчас!
Путеец обернулся и следом с досады крякнул, прекратив очередную по счету попытку. Мучаясь от недостатка света, я пополз на коленях вперед. Полз в полутьме на бегущий свет едва подсвеченного потолка тьюба, на ощупь по крыше вагона, помогая себе удержаться от налетающего в глаза воздуха и пара. Было неприятно, ветер все время, как хотел, ворошил вовсю непослушные волосы, отчего я в один момент мысленно дал зарок состричь все на фиг. Да и вагон показался неожиданно длинным, пока добирался ползком до мужика. Добравшись до него, тот вдруг набросился:
— Зачем, паря, сюды полез? Жить расхотелось?! Я и сам тут управился бы.