Несколько кружащих вокруг колдуна ледышек вдруг сорвались с орбиты и выстрелили в Жозефину, налету вытягиваясь в острые шипы. Та была готова к чему-то подобному, широко взмахнула руками, обращая их к земле. Шквальный поток встречного ветра разметал опасные снаряды по сторонам.
Колдун не шелохнулся. Лишь саркастически похлопал в ладоши.
— Вижу, ты кое-чему научилась за время нашей разлуки, — одобрил он.
— А ты — нет, ван Блёд, — процедила Жозефина в ответ.
Гирт ван Блед рассмеялся. Ледышки вокруг него закрутились быстрее.
— Ну! — крикнула чародейка не оборачиваясь.
Эндерн уже взгромоздил стонущего Гаспара на плечи, как мешок, и торопливо пошел по стене.
— Как это мило, Мари, — снисходительно усмехнулся ван Блед, глядя на возню за спиной чародейки. — Ты решила благородно пожертвовать собой, чтобы спасти друзей? Да, ты и вправду сильно изменилась. Вот только я все равно их найду и прибью, когда разделаюсь с тобой.
— Сперва разделайся!
Она метнула в Гирта пару молний. Чародей отбился льдинами и тут же ответил шипами. Жозефина разнесла две из них электрическим разрядом, третью разрубила ребром ладони и перекатилась колесом в сторону, избегая целой очереди, рассыпавшейся о каменную стену дома. Припав на колено, чародейка выстрелила с кончиков пальцев молнией, со щелчком сбив брошенный в спину убежавшего в проулок Эндерна ледяной шип. Тут же подскочила, стреляя в Гирта короткими разрядами, которые тот ловко парировал ледышками. Жозефина закружилась, собирая вокруг себя плотный поток воздуха, и, с силой выбросив руки вперед, послала шквал в колдуна. Тот отскочил назад, выстраивая перед собой ледяную стенку, вросшую в землю. Лед захрустел и затрещал, но выдержал. Переждав атаку, колдун толкнул глыбу основанием ладони и запустил ее в Жозефину. Чародейка не стала уклоняться. Качнулась на широко расставленных ногах и разбила ее кулаком и молнией вдребезги, а затем отступила, восстанавливая дыхание.
— Неплохо, Мари, неплохо, — сказал ван Блед, оправляя одежду. Вращающееся вокруг него кольцо ледяных осколков иссякло. — Ты зря времени не теряла. Я скучал по нашим ссорам, они всегда меня возбуждали.
— Кому ты продался на этот раз?
— Тебе так интересно? Я бы мог рассказать. За ответную услугу, разумеется. Но зачем? Я все равно тебя убью. Я пять лет ждал, чтобы расплатиться с тобой.
— Ах, mon amour, — улыбнулась Жозефина, — ты все злишься за мой прощальный подарок?
Ван Блед напрягся, непроизвольно закрыл левую щеку. Чародейка видела лишь ауру, но не сомневалась: ее прощание оставило сильный ожог на половину некогда холеной физиономии. Жозефине даже было обидно, что пришлось ее испортить. Она любила красивые вещи.
— Да… — наигранно беспечно протянул чародей. — Твой подарок грел мне душу все эти пять лет, Мари, или как там тебя зовут сейчас? Сколько имен ты сменила?
— Да как-то со счета сбилась.
— А любовников?
— Я их вообще не считаю.
— Обо мне вспоминала?
— Трудно забыть свою неудачу.
— Значит, — рассмеялся ван Блед, — у нас обоих есть шанс исправить ошибки.
Жозефина слишком поздно заметила, что Гирт держал руки на поясе, где почти у каждого чародея арта воды висела фляга с источником его силы. Из горлышка выплыло несколько мгновенно заледеневших капель и устремилось в чародейку веером шипов. Жозефина сбила их вихрем воздуха, но на смену им отправилась новая партия. Чародейка отпрыгнула, огрызнулась несколькими молниями. Ван Блед избежал их, уклонившись плавно, текуче и неторопливо, как неспешное течение в русле реки, а затем выдавил из фляги еще несколько капель. Ледышки закружились вокруг колдуна. Жозефина попробовала достать его выстрелами с кончиков пальцев, наступая на противника легким, пружинистым шагом. Гирт уклонился от каждого, лишь один сбил льдом. И тут же ледышки закружились с бешеной скоростью в хаотичном порядке. У Жозефины зарябило в глазах от радужного вихря. А потом одна из ледышек выстрелила. Чародейка увернулась, но с некоторым запозданием — острый шип чиркнул по левому плечу, рассекая рукав и кожу. Жозефина зашипела от острой боли, хотела ответить, но из кружащегося вокруг колдуна ледяного хаоса выстрелил еще один шип. Она отпрыгнула, пригнулась от очередного, уже летящего в голову, за которым неслась целая россыпь. Чародейка вызвала вокруг себя вихрь, сбивая большинство шипов Гирта, однако пара все-таки достигла своей цели. Если бы не последовавшая за вихрем вспышка молнии, шипы пробили бы Жозефину насквозь.
Гирт ван Блед не ослабил натиск. Льдины срывались в стремительный полет и бомбардировали противницу бесконечным градом. Чародейке приходилось скакать из стороны в сторону, поднимать вихри, сбивать шипы молниями, но несмотря на реакцию, скорость и ловкость, она чувствовала, как острые копья задевают руки и ноги, видела, как они проходят в опасной близости от лица. Чародей вдруг отвлекся, чтобы восполнить запас ледышек из фляги. Жозефина воспользовалась моментом, выстрелила молниями, добавила вихрем, пустив его по земле. К ночному небу взметнулся столб поднятой пыли. Ван Блед закрылся руками, отскочил назад, едва сохраняя равновесие. Из фляги на землю выплеснулась вода. Оставшиеся вокруг чародея ледышки беспомощно разлетелись по сторонам. Жозефина бросилась на врага, на ходу швыряя молнию. Однако тот пришел в себя быстрее, чем она ожидала. Повинуясь широкому взмаху руки Гирта из фляги вылилась струя замерзающей воды, растягиваясь в стену, которая приняла на себя молнию Жозефины, рассыпалась на ледяные осколки. Но те почти мгновенно собрались в кучу, зависли перед колдуном и образовали ледяное копье, которое ван Блед без замаха метнул в Жозефину. Чародейка подпрыгнула, с силой оттолкнувшись от земли, услышала звон разбившегося о землю льда. Гирт запустил на упреждение несколько ледяных осколков в то место, куда должна была приземлиться чародейка, но та зависла в воздухе. Колдун, однако, не растерялся и метнул в парящую Жозефину пару шипов, но та, оттолкнувшись от воздуха, рывком взмыла еще выше, метнула с высоты молнию. Гирт отскочил, но тут же послал в чародейку ледышку. Жозефина рывком спустилась к земле, рванулась в сторону, вновь подлетела выше, перенеслась в другую сторону, избегая швыряемых в нее шипов, сама стреляла молниями в ответ и приближалась безумными зигзагами. Ван Бледу пришлось отступать. Он зарычал от злобы, отчаянно и тщетно огрызаясь на парящую по воздуху противницу, перемещения которой не мог предугадать. И вдруг Жозефина подлетела почти вплотную, взмыла ввысь и рухнула на чародея, с силой припечатав его каблуками туфель в грудь. Гирт не устоял, повалился на землю. Чародейка мягко, почти невесомо приземлилась, взметнув пыль, и выстрелила молнией с кончиков пальцев. Колдун успел откатиться, ловко подскочил на ноги, но Жозефина выбросила вперед руки с раскрытыми ладонями и поразила Гирта мощным разрядом.
Колдуна швырнуло на стену чьего-то дома. Чародейка утерла кровь с рассеченной щеки и пошла на поверженного врага. Шаги дались с трудом: левитация отняла слишком много сил, вымотала, дышать ровно и глубоко было трудно. Кроме того, бурлящий в крови адреналин и эйфория от предвкушения близкой победы мешали контролировать себя. Но Жозефина шла, вскинув руку, в которой копились молнии.
— Тебе конец, mon amour, — промурлыкала чародейка.
Но она переоценила себя и недооценила выносливость ван Бледа, посчитала, что одного крепкого удара достаточно, чтобы свалить чародея арта. Гирт взмахнул рукой, выплескивая из фляги струю воды. Вода не замерзла, а туго сплелась в бич, обмотала запястье левой руки чародея, став ее продолжением, хлестнула Жозефину, а затем оплела ее арканом вокруг груди, прижав руки к бокам. Чародейка дернулась, однако аркан затянулся туже.
Гирт грузно поднялся, опираясь свободной рукой о стену. Затянул аркан еще туже. Жозефина вскрикнула, стиснув зубы, почувствовала, что ее потянуло к колдуну. Она уперлась пятками в землю, однако аркан сдавил ей ребра, лишая возможности продохнуть и возможности сопротивляться. Ослабшие ноги подогнулись, Жозефина упала на колени. Ван Блед дернул ее, но лишь сам покачнулся. Затянувшаяся драка вымотала и его. Он намотал «веревку на руку», приблизился на нетвердых ногах к чародейке, доставая из-за пояса нож.
Но тут по телу чародейки прошел разряд молнии, отчаянный и слепой выброс последних крох чистой энергии арта, перекинулся на водяной аркан. Гирт ван Блед бешено взвизгнул, нелепо задергался, попятился к стене. «Веревка» размякла, исказилась, ослабла и вдруг опала на землю лужей воды, окатив Жозефину брызгами. Мокрая чародейка упала на четвереньки, жадно глотая воздух ртом, закашлялась, но нашла в себе силы, поднялась и, качаясь, пошла на чародея. Слабый вихрь подкинул выпавший из руки колдуна нож, Жозефина подхватила его и, остервенело взвизгнув, замахнулась на Гирта.
И вдруг замерла, роняя нож из отказавшихся подчиняться пальцев.
Чародей вскинул напряженную руку со скрюченными пальцами, и Жозефина от ужаса широко распахнула глаза.
Ведь кровь это тоже вода, нужно только научиться ей управлять. Гирт ван Блед не тратил прошедшие пять лет впустую.
Он схватил застывшую чародейку за волосы, швырнул на стену, прижал собой, уперся коленом в бедро. Его лицо с мстительно горящими голубыми глазами оказалось почти вплотную к ее лицу. Она увидела изуродованную обожженную щеку и звериный оскал. Чародей ударил Жозефину под дых, отчего та задохнулась и обмякла, а затем впился пальцами в левую грудь, немилосердно стиснув. Жозефина закричала от боли, из глаз брызнули слезы. Пальцы колдуна словно превратились в тонкие иглы, погрузились в грудную клетку чародейки, минуя ребра и легкие, сдавили сердце. Чародейку обожгло огнем изнутри. Кровь застыла в венах. Сердце глухо стукнуло, готовое лопнуть и разорваться. Жозефина захрипела, теряя сознание. Где-то внутри начинала просыпаться черная мерзость…
В темноте послышалось хлопанье перьев. Над землей пронеслась чья-то тень. Большой филин зло ухнул, пикируя на колдуна, и растянулся в человеческую фигуру. Щелкнул пружинный механизм, и Эндерн рухнул на Гирта, всаживая ему в плечо нож по самую рукоятку.
Колдун завопил, валясь в пыль под весом оборотня. Эндерн щелкнул механизмом на левой руке, раскрутил на пальцах выскочивший нож и прицелился чародею в глазницу. Но не ударил — его рука застыла. Эндерн попробовал сопротивляться, но вдруг неестественно скрючился, засипел, краснея от натуги. Колдун пополз назад, шипя от боли и выставив перед собой руку с дрожащими пальцами.
Когда сердце заработало вновь, гоня застывшую кровь по жилам, она судорожно хватила ртом воздух, закашлялась и сползла по стенке вниз, уже понимая, что близость смерти разбудила то, что чародейка всячески давила в себе. Мерзкое чувство забурлило где-то в области пупка, вязко, тягуче потекло по всей левой стороне тела, заполняя сосуды черной жижей. Жозефина поджала занывшую левую руку, напряглась, гоня мерзость назад, в темные углы своей души.
Нет! Не сейчас! Ты мне не нужна! Я тебя не хочу!
Но было уже слишком поздно. Бурный поток изуродовал кожу сетью вспухших, пульсирующих черных вен, отзываясь монотонной, тупой болью и сильным напряжением. И когда мерзость противным слизнем проскользнула в пах, чародейка охнула, стискивая бедра, мелко задрожала, боясь продохнут ьот томно ноющего чувства внутри. Губы робко расплылись в блаженной ведьминской улыбке. Приятная боль давала сил. Боль дарила могущество. Боль приносила наслаждение.
Ведьма легко поднялась на ноги, закусив губу в предвкушении еще большего удовольствия.
— Куда собрался? — зловеще прохрипела она, сковывая ван Бледа. Не только он мог управлять кровью.
Чародея скорчило, выкручивая суставы рук. Эндерн, освободившись от его власти, упал на колени, хрипя и давясь кашлем. Ведьма сжала левую руку в кулак, натужно подняла и прижала к груди. Ван Блед истошно завыл, выгнулся дугой, его подбросило на ноги и протащило к Жозефине. Та ахнула, сладострастно дрожа от возбуждающей боли внизу живота, ползущей мерзкими теплыми слизнями по телу.
Он стоял перед ней на неестественно подогнутых ногах, жалкий, ничтожный, беспомощный, в полной и абсолютной ее власти. Она могла сделать с ним все, что угодно: заставить боготворить ее, поклоняться ей, стелиться перед ней, лишь бы она прекратила. И это было сладко. Но еще слаще убить медленно, неторопливо, изощренно, смакуя каждый хруст выкручиваемых суставов, треск ломающихся костей, нестерпимое мучение от перемешивающихся органов и лопающихся от давления вен. Дать выход текущей внутри мерзости, накормить ее, чтобы она вернулась довольная и благодарная и никогда больше не уползала глубоко в подсознание, куда ее загоняет глупый трусливый рассудок. Чтобы блаженство никогда не кончилось. От этой мысли внизу приятно заныло, участилось возбужденное дыхание.
Ведьма уронила колдуна на колени. Провела по изуродованной щеке здоровой ладонью, заглянула в круглые от животного ужаса глаза и впилась в губы, выталкивая голодную мерзость в чужой рот.
Как он нашел в себе силы оттолкнуть ее, ведьма так и не поняла. Просто вдруг оказалась на земле, истерично завизжав на всю улицу. Гирт ван Блед согнулся пополам, захаркал, раздирая себе глотку, вызывая мучительную обильную рвоту.
— Re… — просипел он. — Respo… respondendum! — выдавил он наконец и исчез.
Ведьма в исступлении саданула кулаком по земле, подскочила на ноги и бросилась к тому месту, где только что харкал и блевал ее враг. Хрипло дыша и сотрясаясь от переполняющего бешенства, она закрутилась на месте, как будто ван Блед мог спрятаться где-то неподалеку, позорно заползти под камень, но его нигде, естественно, не было. Ведьма яростно пнула носком туфли землю, подняв дорожную пыль, завыла обезумевшей голодной хищницей, упустившей добычу. И вдруг резко обернулась.
Пришедший в себя Эндерн поднимался с колен.
Убей его… — прошелестел мерзкий скользкий голос. — Он не подчинился… ослушался… Непослушных мальчишек надо наказывать… Убей… Ты ненавидишь его… Он смеется над тобой… нагло пялится… считает тебя сиськами и задницей на ножках… Убей это животное… Сделай одолжение миру… очисти его…
Ведьма похотливо ухмыльнулась, облизывая кончиком языка губы. Шагнула к Эндерну, медленно поднимая левую руку, по венам которой ползли скользкие слизни мерзости.
— Оооо, нет, — протянул Эндерн, выхватив из-за пояса пистолет и попятившись. — Даже, сука, не думай!
Тупое животное… как будто ему что-то поможет… Убей его! Убей!
Ведьма сделала еще один шаг. Эндерн взвел курок, целясь в нее из пистолета.
— Стой на месте, Графиня!
Убей его! Убей! Убей их всех!
Ведьма замерла. Улыбка медленно сползла с рассеченного черными трещинами лица. Где-то в глубине опутанного липкой и вязкой черной мерзостью рассудка раздался отчаянный вопль тонущей Жозефины.
Ведьма перехватила левую руку в запястье, прижала к груди и метнулась к ближайшему дому, где приложила ладонь с пульсирующими чернотой венами к стене, надавила.
Грохот и треск вспарываемой известки и обваливающейся кирпичной кладки заглушили ее пронзительный крик.
***
Когда все стихло, Эндерн несмело отнял руки от лица, закашлял, отплевываясь и отмахиваясь от пыли, взлохматил припорошенные ей волосы и, щуря желтые глаза, взглянул на стену, у которой, обнимая себя за плечи и покачиваясь из стороны в сторону, стояла на коленях чародейка. Эндерн озадаченно присвистнул. В том месте, где Графиня коснулась стены рукой, зияла внушительная дыра, от которой во все стороны и до самой крыши тянулся замысловатый узор трещин, обнаживших известняк и кирпич. Оборотень кашлянул и приблизился к чародейке справа, держа пистолет в руке. На всякий случай.
Эндерн встал рядом с Жозефиной, пристально взглянул на ее левую кисть. Вымазанную в грязи и пыли, но нормальную. Затем глубоко вздохнул, щелкнул курком, ставя его на предохранительный взвод, и заткнул пистолет за пояс, а потом, немного подумав, положил руку на плечо чародейки. Та испуганно вздрогнула, дернулась в сторону, но лишь ссутулила плечи и всхлипнула.