— Это Эндерн, — кисло скривился Гаспар, поднимаясь из кресла. — Конспиролог чертов. Пойдем быстрее, а то он весь Шамсит на уши поставит.
***
Едва деканус открыл входную дверь, как ему пришлось со всей ловкостью отпрыгнуть в сторону и прижаться к стене, трясясь от ужаса.
Эндерн ввалился в прихожую, рухнул на пол и принялся кататься по ковру, хватаясь за бока и отчаянно ревя на весь особняк:
— Ах вы гниды! Ах вы мрази! Пиздогоны засранные! Да вертел я вас!..
— Эндерн, не ори, — спокойно сказал Гаспар.
— Да пошел ты на хер! С Графиней вприпрыжку! И ты, блядь, туда же, гнида плешивая!
— Эндерн, я сейчас разозлюсь, — ледяным тоном сообщила Жозефина, скрестив руки на груди. — Ты ведь этого не хочешь?
Полиморф затрясся от бешенства, но умолк, прекратил кататься по полу, лишь яростно сопя через раздуваемые ноздри и шипя сквозь стиснутые зубы.
Он выглядел жалко: грязный, оборванный, перемазанный кровью, в драной рубашке с оторванным левым рукавом, извалянных в пыли шароварах, треснувших по шву и порванных на правом колене.
Гаспар покачал головой. Видеть оборотня в таком состоянии приходилось крайне редко, и это вызывало неприятное чувство. Уж кто-кто, а из них троих только Эндерн казался неуязвимым и самым непробиваемым. Но вслух Гаспар никогда бы не решился на проявление жалости к нему. И не потому, что гордость не позволяла, а потому, что не хотелось услышать много нового о себе.
— Магистр, закройте дверь, — сказал Гаспар, — и помогите довести его до вашего кабинета.
***
Оборотень упал в глубокое мягкое кресло и страдальчески застонал и заохал, держась за левый бок. Жозефина мягко растолкала бедрами Гаспара и декануса, протискиваясь между мужчнами, склонилась над Эндерном, встав между его широко расставленных ног. Полиморф испуганно сжался, отмахиваясь от ее протянутой руки.
— Ну-ка! — непреклонно шикнула чародейка. — Сиди смирно, хочу взглянуть.
Эндерн отчаянно шмыгнул носом, но подчинился. Жозефина сильно рванула на нем рубашку. Пуговицы прыснули в стороны, одна из них ударила по лбу госпожу консилиатора Ложи, другая — отскочила от угла книжного шкафа и улетела в неизвестном направлении. Чародейка раскинула полы рубашки в стороны, обнажая худую, почти безволосую грудь и впалый живот, провела по ним пальцами, коснулась раненого бока.
— Ай-я-я-яй! — взвыл Эндерн, тряся ногами. — Ты че, больная, творишь? Угробить хочешь?!
— Да тихо ты.
Она склонилась еще ниже, всматриваясь в красную полосу, рассекшую поджарый бок, подозрительно прищурилась, изобразила плевок и выпрямилась, уперлась в бока и недовольно покачала головой.
— Это что? Шутка? — проворчала она.
— Нет, блядь! Вражья пуля!
— Ты издеваешься? Это жалкая царапина.
Эндерн прекратил стонать и мучиться. Растерялся, как будто его поймали с поличным.
— Да? — недоверчиво хмыкнул Эндерн и осторожно потер бок, а потом поджал задрожавшие губы. — Но она задела мою гордость!
Жозефина недовольно сморщила кукольное личико и показала оборотню язык. Эндерн мерзко захихикал, садясь в кресле удобнее.
— Не, ну болит-то по-серьезному, — оправдался он. — Между прочим, за вас словил. Ладно, в бочину, а ну как в жопу бы прилетело?
— А если в башку? — хмыкнул Гаспар.
— Да хер с ней, с башкой! Все равно пустая, — брезгливо отмахнулся оборотень и наставил палец: — А вот жопа…
— Ооооо! — сочувственно протянула Жозефина, делая невинные глазки. — Бедненький. Ну, хочешь, поцелую, где бо-бо, и сразу все пройдет?
Она сложила губки бантиком и наклонилась, потянулась к нему руками, желая нежно и любовно обнять. Эндерн напрягся, до предела вжимаясь в спинку кресла, и замотал косматой башкой.
— Не-а! Вон, — быстро кивнул он на Гаспара, — с ним лижись, а я как-нибудь сам выкручусь.
Жозефина замерла, опасно сощурилась. Кукольное личико дрогнуло. Чародейка разогнула спину, обняла себя под грудью и отошла, даже не взглянув на хмурого Гаспара. Эндерн прекратил ухмыляться, заткнулся, почувствовав, что между «партнерами» наметился разлад и возникли трения, и поспешил разрядить обстановку. Почесал грязную небритую щеку, недобро взглянул на декануса желтыми глазами, свирепо нахмурив кустистые брови.
— Ну че стоишь, мудила? Тащи винище.
Элуканте возвел очи горе и, заложив руки за спину, послушно засеменил к своему столу. Прошедшие дни научили его смирению, терпению и хранению нескольких бутылок вина у себя в кабинете. Будь он ваарианнином, то, наверно, к этому моменту обрел бы просветление и пришел бы к пониманию Бога. Но, как любой чародей Ложи, он был атеистом. Хотя уже начинал об этом жалеть.
Вручив Эндерну бутылку, Элуканте отошел на безопасное расстояние и приготовился к ставшему каждодневным ритуалу. Оборотень зубами выдернул пробку, поискал глазами, куда бы выплюнуть и нашел цель, как будто случайно оказавшуюся где-то за спиной декануса. Магистр, уже наученный горьким опытом, ловко увернулся. Сегодня не повезло пусто и печально отреагировавшему на унижение глобусу. Оборотень запрокинул косматую башку и влил в глотку треть бутылки залпом. Выдохнул, утирая губы и размазывая по физиономии грязь и пыль, с блаженством стек на сиденье кресла, расположившись на нем полулежа, и закинул ногу на ногу. Обвел желтым взглядом менталиста и чародейку.
— Где этот педик зачуханный? — довольно отрыгнув и почмокав губами, спросил Эндерн. — Ты его уже обработал? Полезное вытянул? А то я его сам обработаю! — заявил он, поднося бутылку ко рту.
— Он спит, — сказала чародейка.
— Спит?! — воскликнул оборотень, промахнувшись горлышком мимо рта, и плеснул красным вином на грудь.
— Я его обработала.
Эндерн стряхнул красные капли, взглянул на Жозефину, задумчиво вращая желтыми глазами. Физиономия медленно расплылась в издевательской ухмылке.
— Тогда вопросов не имею, — с пониманием покивал он и откинулся на спинку. Отхлебнул из горла. — Только… — он хитро прищурил левый глаз, сделав паузу, — мне, конечно, неинтересно, но я хоть с пользой круто время провел, или как обычно?
Гаспар переглянулся с Жозефиной.
— Ты не поверишь, — ответили они хором. Даже Элуканте несколько запоздало пробормотал это заклинание себе под нос.
Эндерн раскрыл рот, но отзыв проговорил не он.
— А вы постарайтесь быть убедительными, — прозвенел чей-то искусственно-металлический голос, отдающийся в стенах кабинета звенящим эхом.
Все разом повернулись на голос. Эндерн, будто поперхнувшись, перетек в вертикальное положение и сел в кресле ровно. Гаспар подобрался, приглаживая волосы. Жозефина приосанилась, приветливо улыбаясь. Томаццо Элуканте потрясенно раскрыл рот и попятился, хватаясь за воздух, чтобы не оступиться.
Посреди кабинета стоял призрак.
Это был мужчина за пятьдесят. На хитром, коварном бледном просвечивающем лице выделялся крупный нос, высокий лоб, кажущийся выше из-за глубоких залысин в модно стриженых темных волосах с проседью, и яркие аквамариновые бельма вместо глаз. Давно вышедшая из моды эспаньолка делала острый подбородок еще острее, и для полного соответствия с чертом призраку не хватало только рогов и хвоста. Возможно, они имелись — никому еще не удалось подтвердить или опровергнуть эти подозрения. Одет он был в небрежно запахнутый халат, накинутый поверх ночной рубашки. На ногах были мягкие, явно не по размеру тапочки, которыми призрак беззвучно притопывал по полу.
— Бля, — едва слышно прошептал Эндерн, — начальник пожаловал.
Деканус раскрыл рот еще шире, не веря своим глазам. Он знал этого чародея, но никогда бы в жизни не подумал, что это и есть тот самый Паук, о существовании которого не то что мало кто знал, мало кто в него верил.
— Ну здравствуйте, детишки, — протянул призрак, широко раскинув руки, однако с места не сдвинулся. — Как вы поживаете? — коротко добавил он. — Гаспар, — он кивнул менталисту. — Малышка… — призрак расплылся в нежной улыбке, но замялся, напряженно хмуря брови, явно пытаясь вспомнить имя чародейки. — Моя малышка. Ярвис, — протянул он, указав на оборотня пальцем. Тот привстал с кресла. — Сиди-сиди. Магистр Элуканте, — призрак чопорно приосанился, изображая просвечивающей ладонью поклон. — Кстати, очень рад встрече после стольких лет. Как вам Кабир в это время года?
Деканус тонко пискнул вместо ответа.
— Ага, прекрасно, я так и думал, — быстро отозвался призрак, теряя к Элуканте интерес. — Ну что, детишки? — Паук повернулся к своим агентам, хитро улыбаясь. — Я все ждал, ждал, когда вы весточку пришлете, а вы все не шлете и не шлете, как будто совсем забыли любимого папочку. Три дня назад, между прочим, должны были отчитаться, как вы добрались, чего интересного узнали. Я уж испугался, — призрачное лицо изобразило неподдельную тревогу, — может, случилось чего? Сам к вам наведался, как видите, почти воплоти, — Паук показал на себя, расправив плечи. — От баронесски молодой и красивой оторвался, между прочим, — быстро доверительно поделился он, понизив голос, — вот как люблю-ценю вас. И смотрю: живые, почти здоровые, в полном наборе, — протянул он, раскинув руки, и вдруг подобрался, уперся в бока, лицо переменилось, напряглось. — Ну? — сурово и требовательно вопросил уже без кривляний. — Как оправдываться будете?
Элуканте задрожал от прозвеневшей в металлическом голосе угрозы и властности.
Гаспар глубоко вздохнул, выступая вперед, склонил голову.
— Никак, — ответил он. — Нам нечем было отчитаться.
— Да ты что? — протянул Паук и коротко добавил: — А почему?
— Финстер мертв.
— Нууу… — задумчиво погладил бородку Паук, — так это ж замечательно! — радостно воскликнул он, звеня металлом в голосе. — Наконец-то этот паскудник перестанет мозолить мне глаза.
— Не мы убрали его.