— Ну ты еще не в нашей дружине, чтобы тебе приказывать. Ты сейчас еще вольный человек, который сам может решить, что ему делать дальше. Можешь сесть на землю, можешь заняться каким-нибудь ремеслом, мастера у нас в почете…
— Я бы хотел остаться при войске. Столько лет махал мечом, что другой судьбы и не знаю. И еще… Со мной люди, их бы тоже к воинской службе притянуть. Воины они справные, сам натаскивал.
— Хм, люди, люди… С самим-то вопрос еще не решен, а он уже — люди, и как еще натаскивал, посмотреть надо.
Мальчишка, сидевший рядом с воеводой, что-то нашептал тому на ухо. Понятно, что разговор шел о Кромбильте, так как воевода не отводил от него внимательного насмешливого взгляда. Его единственный глаз казалось просверливал десятника насквозь, видя то, что было спрятано от других. А Свельт продолжал разговор, больше похожий на допрос.
— А скажи-ка нам, добрый человек, где ты гулял, когда вентуйцы разбили Южного герцога при Опре.
Кромбильт кивнул головой:
— Я тоже тебя узнал, Свельт Птица, но молчал. Не знал, захочешь ли ты признать старого знакомого, да и друзьями мы не были. Тогда, когда нас разбили, я остался при герцоге. С отрядом в триста мечей мы прорвались в Широкие степи. Свели знакомство со степняками и уже вместе с ними продолжали нападать на имперцев. Так продолжалось три года. Но степняки нас предали и как-то ночью на нас же и напали. Герцога убили, его голову степняки увезли императору Венту. Я тогда в первый раз потерял свой десяток. Сумели скрыться только вчетвером. Обратно в Эдатрон добрался я один. Потом служил разным баронам. Не нравилось мне у них, отрабатывал срок и уходил к следующему. Так добрался сюда, на север. Здесь опять набрал десяток, так оно легче на службу наниматься. Вот и нанялись к барону Вриодру, хотел зиму перезимовать, а по весне уйти с каким-нибудь караваном дальше. Не срослось. — Кромбильт вздохнул, — хочется уже найти постоянную службу, но что-то Единый меня толкает по жизни то туда, то сюда.
Полусотники согласно кивали головами. У многих была схожая судьба и что такое долгие скитания в поисках лучшей доли они знали не по наслышке. Это еще хорошо, что он не скатился до того, чтобы выйти на большую дорогу. Многие бывшие вояки доходили и до этого. Ольт же все что-то нашептывал на ухо Карно. Тот согласно кивал головой, изредка кидая взгляд на неудачливого десятника. Тот не показывал виду, но внутри волновался не на шутку. Единый его знает, что там этот пацан наговаривает воеводе. И вроде не встречались они раньше, Кромби запомнил бы такую оригинальную пару, и обид между ними нет, а беспокойство грызло душу как мышь, нудно и неумолимо.
— А скажи-ка мне, Кромбильт Дильт, за что тебя именем таким наградили, — наконец вмешался в разговор Карно, — может у тебя тяга непреодолимая к деньгам?
— Деньги я люблю, как же без них. Но отношусь к ним спокойно, так же, как и любой нормальный человек. Нет у меня к ним какой-то особой тяги. Просто считаю я их быстро. Еще, когда я был пацаном, в нашей деревне остановился жрец Единого, ему в дороге кабан ногу распорол до кости. Еле успели до нашей деревни донести. Наша травница деревенская кровь-то ему остановила, а то помер бы, но полгода ему в нашей деревне провести пришлось и то, все-равно ушел хромая. Вот пока лежал, со скуки деревенских пацанов грамоте и счету и научил, ну кто хотел конечно.
— Значит читать-считать умеешь. Это хорошо. Что скажешь о своем десятке?
— Люди как люди. — пожал плечами Кромбильт. — В основном молодые парни, которые пошли в воины не за воинской славой, а за куском хлеба. Мечники, честно говоря никакие, но копейному строю обучил, что такое строй — знают. Ну и так как — местные, то стрелки из лука хорошие. У нас-то на юге их мало было.
— Ну чтож, — хлопнул ладонью по столу Карно, как будто подытоживая какие-то свои мысли, — есть у меня для тебя место и дело. Только вот согласишься ли ты?
— Если не грабить и не воровать, то почему бы и не согласиться? — рассудительно ответил десятник.
— Дело трудное, не каждому по плечу и не каждый согласится. Нужен мне старший по воинскому по обозу. Сразу говорю — это не теплое местечко, где можно на все плевать и нагреть руки. На каждый десяток нужна телега, на каждую телегу возничий, должна быть хорошая охрана на обоз. Каждая телега должна тащить запас оружия на свой десяток, доспехи и припас, что бы люди не голодали в походе. Так же старший должен озаботиться инструментом для ремонта телег и строительства полевых укреплений. И в телегах должно еще оставаться место для трофеев, подсчет и охрана которых тоже ляжет на плечи старшины. Что-то я забыл…
— Да все понятно. Дело почти такое же как при охране караванов. То мне знакомо. Если доверишь, то возьмусь за это.
— Ну вот и договорились. Окладом не обижу. Для начала будешь получать, как полусотник, а дальше посмотрим. Во всяком случае если и изменится, то только в сторону повышения. Десяток свой можешь забрать с собой. Только в начале и ты сам и десяток твой пройдете обучение у моих полусотников. Потом уже и сам будешь принимать людей и отвечать за их обучение и не думай, что если обозные, то с вас будет спрос меньше. В битвах может и не будете участвовать, но быть готовыми отразить нападение на обоз — обязаны. Все ли понятно?
— Все, воевода. А если, что будет непонятно, то не постесняюсь, спрошу.
— Спрашивай. А пока пойдешь к Брано. Это староста деревни. Раньше он был обозным старшиной. Побудешь с ним месяц, он тебя натаскает, грамоту и счет твои проверит, что непонятно — объяснит. Место твое покажет. Все, иди.
Кромбильт поклонился и вышел. Полусотники молчали. Затем Хуго Нож, полусотник учебной полусотни спросил:
— А не рано ли ты его на обоз определил, воевода? Дело-то ответственное.
— А вот через месяц посмотрим.
Глава 7
— Ты точно решил так сделать? Может все-таки послать Вьюна? — в который раз спросил Карно.
— Мы же с тобой говорили, Вьюн уже примелькался. Его в Узелке скоро каждая собака знать будет. Да и здесь у него дел — куча. Трактирщик все-таки. Ему надо здесь работу налаживать. Сам знаешь — какую. А меня мало кто видел, да и кто обратит внимание на пацана. Мало ли там таких бегает.
Говоря насчет работы Вьюна Ольт не имел в виду трактир. Все было гораздо хитрее и сложнее. Вьюн создавал агентурную сеть, раскинутую по всему графству. Дело было новое и здесь еще не опробованное. Не считать же пару доносчиков по деревням, которых все знали, как облупленных. Поэтому к вечерним посиделкам с Карно присоединился и Вьюн, которому еще надо было учиться и учиться нелегкому шпионскому делу. Ольт и сам-то не считал себя большим знатоком, но что-то знал и помнил. Во всяком случае, что бы контролировать собственную службу безопасности ему знаний хватало. А уж тут-то в средневековье, где секретные службы в лучшем случае только зарождались, ему сам Единый был не соперник. Впрочем, насчет Единого он наверно поторопился. Если это тот дядька, который спровадил его самого сюда, а в этом Ольт был почти уверен, то неизвестно еще, кто кого и чему может научить. Но он так до сих и не проявился, поэтому Ольт просто не брал того в расчет.
— Истрил, ну хоть ты ему скажи! Будто ему здесь делов мало! Так нет — надо самому сунуть голову в пасть к тигру! — с не свойственным ему темпераментом воскликнул Карно. Даже Лако, смирно сидевший в углу, недовольно заворчал, почувствовав в голосе воеводы тревогу.
— Мой сын сам знает, что делает. — гордо ответила, тоже присутствующая на импровизированном семейном совете Истрил, и тут же добавила, — Ольти, сынок, ты уверен, что это и в правду не опасно?
— Да не опасней, чем бродить по тайге. И тут можно нарваться на тигра или медведя, а то и на разбойников, одноглазых, — тихо добавил, глянув на Карно, — и ведь ничего, живем и довольно неплохо.
— Ну разбойников одноглазых можно и уговорить. — усмехнулся воевода, прищурив свой единственный глаз, — а вот управляющего ты навряд ли подвигнешь на добро. Ну хорошо. Но отряд Леко пойдет с тобой, будет на всякий случай рядышком в лесу.
— Это хорошо. С Большим мы сработались.
Вроде обо всем договорились. Истрил напоследок ласково взъерошила шевелюру на голове сына и стала убирать со стола остатки роскошного по деревенским меркам обеда. В большом блюде из глины застывали остатки чахохбили из какой-то лесной птицы. Тут же вскочила помогать ей и Оли, весь обед просидевшая молча. В другом месте, с другими людьми и в другое время она обязательно бы что-нибудь вставила, но тут и сейчас только зыркала глазами на собеседников, запоминала и откладывала на будущее.
— Ну если все, то я пошел. Мне надо еще к Кувалде заскочить перед тренировкой с малой дружиной. Побежали, Оли?
— Сейчас, со стола вытру.
Через пятнадцать минут дети, вместе с бегавшим за девочкой хвостиком медвежонком, были на участке у речки, который Ольт отвел под производство. Здесь находилось то, чем он по-настоящему гордился. Выше по течению на небольшой запруде крутила свое колесо мельница, а рядом с ней жужжала своими пилами лесопилка. Ниже по течению дымили кузницы, в которых задорно и неутомимо стучали механические молоты, а еще ниже исходили своей ядовитой вонью кожевенные мастерские. И везде потреблялась энергия воды, для чего Ольту пришлось разработать и построить целый каскад небольших плотин. Речка была маловата, но после того, как на ней устроили эти небольшие водопады, ее запасов воды вполне хватало на несколько кустарных мастерских. Механизация была самая примитивная, но на большее Ольт не замахивался. Ее вполне хватало на графство, чтобы обеспечить население, в нем проживающее, мукой и оружием с доспехами.
Кузница, которая им была нужна, находилась с краю и была самой большой среди трех. Ею владел признанный с недавних пор авторитет в кузнечных делах и знатный оружейник Кронвильт Кувалда. Сейчас самый сильный в деревне человек в отдельной мастерской, которую Ольт уже окрестил непонятным словом «экспериментальная», наблюдал за цветом лежащего в горне тигля, то направляя, то наоборот убирая струю воздуха из механических мехов. Увидев Ольта, он неподдельно обрадовался и сразу замахал рукой, подзывая к себе поближе.
— Смотри Ольт, это будет сталь из руды рудника, который мы нашли. Уже три мерных свечи поддерживаю малиновый цвет тигля. Вот думаю хватит или еще поддержать?
— И тебе здравствуй, Кувалда. Я думаю, если есть время, то хватит. Следующую плавка проведешь уже на четыре свечи, потом на пять, короче делать так, пока не начнется ухудшение. И температуру надо менять. Эту плавку при малиновом цвете, следующую при белом ну и так далее. Тебе же надо знать при каких температурах и времени железо будет ухудшаться. И все записывай. Чем потом гадать, ты будешь точно знать, как получить наилучшую сталь.
— Ой! — было смешно смотреть, как смущается этот великан перед подростком чуть выше его пояса. — Здравствуй, Ольт. Ты меня извини, что-то я заработался.
— Да ладно уже, лучше посмотри, что я принес.
Кузнец тут же забыл про свое смущение. Что-то новенькое из рук Ольта — это он любил.
— Вот смотри. — Ольт вытащил из пояса дощечку и из горна достал уголек. — Этот меч называется двуручным, потому что он настолько тяжел, что им воюют, держась за него двумя руками. Называется «цвайхандер». Если сделать лезвие таким, вот такими волнами, то это уже будет «фламберг» …
Сказать, что кузнец просто офанарел от увиденного, это значит преуменьшить те эмоции, которыми Кронвильт буквально заискрился. Такого не то, что никто не делал, такого никто просто представить не мог. Не годилось местное мягкое железа для таких изделий. Естественно кузнец просто прилип к Ольту с вопросами. Лекция продолжалась полчаса. Продлилась бы и дольше, но Ольту пора было бежать на тренировку. Но он пообещал, что обязательно забежит еще вечерком. Быстро показать и убежать не получалось. Дотошный Кувалда хотел знать о мечах все и слово за слово речь пошла о видах лезвий, способах заточки, балансе и о многом другом, где отделаться двумя словами уже не получалось. Не сказать, что Ольт был большим знатоком мечей, но кое-что смог выудить из своей памяти, в основном о форме и видов этого оружия. При местных способах получения железа, нельзя было добиться большого разнообразия клинков, но они-то с Кувалдой нашли способ получения хорошей оружейной стали, а это тянуло за собой и получение нового, еще невиданного в местных краях, оружия. В конце концов Кувалда отпустил Ольта с обещанием обязательного повторного визита. Тот и сам понимал, что навестить кузнеца, возможно еще и не раз, придется в любом случае. Он хотел, чтобы «цвайхандер» для Леко получился с первого раза и сам сгорал от нетерпения увидеть в руках полусотника это оружие. И обучить его… О, это было бы супер. Самому-то ему не грозило этому обучиться, даже когда он станет взрослым, телосложением не вышел. Уже сейчас, судя по собственной тонкокостной худенькой фигуре, он мог бы сказать, что из него никогда не вырастет такого громилы, как Леко или Кронвильт. А хотелось. На миг взгрустнулось, хотелось всего и сразу. Хорошо еще, что возникшая мысль не дала разрастись плохому настроению, он-то понимал, что это опять детское тельце предъявляло какие-то свои несбыточные желания. Но это не помешало другому детскому телу предъявить уже свои права.
— Я тоже хочу такой меч! — девчачий голосок, прозвучавший возле самого уха, заставил вздрогнуть призадумавшегося Ольта.
— Ну что ты, Оли. Ты не представляешь, что просишь. Вот сделает Кувалда меч — сама увидишь. А тебе мы лучше сделаем сабли для двух рук. Ни у кого такого не будет. Только надо подождать, пока ты вырастешь.
— Я хочу сейчас. И так от отца только и слышу: «ты еще маленькая», «подожди, пока вырастешь» …
— Ну здесь он прав. Понимаешь, если сейчас сделать мечи, то, когда ты вырастешь, они тебе будут маленькими. Как платья, из которых ты вырастаешь. Но тренировочные мы тебе сделаем, чтобы, когда ты станешь взрослой, могла ими пользоваться. Вечером поговорим об этом, хорошо?
Чем Ольту нравилась названная сестра, то это своей не обидчивостью. У нее вообще был веселый легкий характер, но не дай Единый кому-нибудь спутать это с легкостью нравов. Если кто-нибудь, вошедший в заблуждение поведением девочки, позволял себе что-то лишнее по отношению к ней, то рисковал в буквальном смысле своей жизнью. Если Ольта никто не трогал, зная, что это обойдется себе дороже и в деревне даже побаивались его злого языка, то Оли была дочерью всей деревни. Ее любили все коллективом, баловали и естественно никому не давали в обиду и готовы были из-за одной ее слезинки втоптать обидчика в землю.
— Обещаешь?
— Обижаешь. Когда я тебя обманывал? Пусть язык мой отсохнет и вывалится в кружку с отваром, пусть волосы вылезут, и я буду голым, как яйцо, пусть меня понос прихватит, и я неделю не вылезу из уборной, если я не сдержу перед тобой слова!
— Скоморох. — резюмировала Оли, глядя на него смешливым взглядом, и тут же фыркнула, — представляю тебя без языка, лысого и кряхтящего в уборной. Ха- ха — ха!
Ольт тоже рассмеялся, с ней ему было легко и удобно. Так, смеясь, они и прибыли на тренировочную полянку. Тренировка была обычной, без всяких новшеств, которые так любил иногда вводить в процесс отработки упражнений сотник малой дружины. Только в самом конце, когда вся намаявшаяся детвора занималась традиционным умыванием, к Ольту подошел Тринвильт:
— Так я сегодня приду? А то почти две седьмицы пропустили. Я уже то, что проходили в прошлый раз все выучил.
— Кремень, ну сколько раз я тебе говорил, выучить что-то, этого мало. Надо, чтобы движение или прием был отработан до автоматизма. Толку-то, что ты что-то выучил, в бою не будешь вспоминать то, что выучено, а что нет. Иные мастера одно только движение могут полировать годами. Но ты приходи, просто расскажу кое-что.
Тринвильт Кремень удовлетворенно кивнул.
Историй Ольт знал множество и все они были интересны, будь то сказки про Русланвильта и злого лесного духа Черномордра, или исторические сказания о славном лучнике Робино Стрелке. Особенно юному барону нравились истории про невидимого воина Ниндзильта Темного, как он один сражается и побеждает сонмы врагов. Для этого Ольт вспомнил, все, что он когда-то видел в фильмах и прочитал о жизни и боевых качествах ниндзя. И этот великовозрастный детина, который в душе был еще мальчишкой, решил стать воином из сказки и даже, наслушавшись рассказов Ольта, придумал себе какую-то особую тренировку, которой занимался в свободное время.
Ольт, один раз застав такую тренировку, только тяжело вздохнул. Ему, ни разу не ниндзя, но хотя бы имевшему хоть какое-то представление о ниндзюцу, сразу стала понятна вся неправильность этих доморощенный занятий. Пришлось заняться и этим, так как этот упрямый барончик уперся рогом и ни за что не хотел бросать свои глупые тренировки. Сплав просмотренных фильмов и собственного коричневого пояса по дзюдо выдал удобоваримую субстанцию, которую Ольт и выдал Тринвильту за методику тренировки легендарных ниндзя. С тех пор юный барон и несколько его единомышленников-фанатов после общих занятий занимались еще и по собственной программе. Ольт им не запрещал, хуже все равно не будет.
Вообще барончик хорошо прижился в Карновке. Не сказать, что он нашел себе семью, но его вполне устраивало то воинское братство, которое Карно с Ольтом старались организовать в дружине. Выросший в деревне вместе с крестьянскими детьми, он еще не заразился баронской спесью и теперь, с головой влезший в тренировки, уже навряд ли узнает, что это такое. Вообще такие юные барончики были не редкостью в нищих пограничных баронствах, где жизнь держалась на острие меча. Это потом, повзрослев и получив в наследству или захватив власть над двумя десятками крестьянских семей, они набирались дворянской спеси. Но, как уже говорилось Тринвильту это не угрожало, а если бы у него и появились какие-нибудь поползновения, то достаточно было Оли презрительно сморщить свой носик, как он тут же обо всем забывал и бежал выполнять ее каприз.
Как она добилась такого влияния, причем не только на юного барона, но и вообще на всю младшую дружину, Ольт не задумывался. Он знал только одно, что она не пользовалась своим родственными отношениями ни к Карно, ни к Истрил, ни к нему самому. Наверно и в самом деле у нее было много личного обаяния. Ольт и сам чувствовал его на себе, но это его не расслабляло по отношению к ней. За свою долгую жизнь он к старости вывел правило, которому следовал неукоснительно. Женщин надо холить и лелеять столько, насколько хватит сил и возможностей. Она мать и хранительница домашнего очага. Но если влезла в войну или в бизнес, ту же войну, только другими методами, то нечего обижаться, если к тебе отнесутся не совсем как к женщине.
Встречался он по жизни с такими, и неважно, как они назывались, «белые колготки» или зарвавшиеся «бизнесвумен», которые до последнего надеялись, что статус женщины убережет их от роковых последствий их же деяний. Ничем хорошим такие встречи для них не заканчивались. Жалости к таким «женщинам» он не испытывал. Конечно бывают в жизни ситуации, когда женщине приходится браться за мужские обязанности, и землю пахать, и за станок становиться и даже брать в руки оружие, но делалось это вынужденно и для блага своих детей, и при всем этом они никогда не забывали, что они все-таки женщины. А когда об этом вспоминаешь только тогда, когда к затылку приставлено дуло автомата, то это же совсем другое дело. Влезла в мужские дела, так и получи по-мужски. Он категорически не понимал и не принимал всех этих «борчих» за равные права. Хотя в его жизни они занимали настолько малое место, что он их просто не замечал. Ну родилась ты женщиной, так будь ею, это ничем не хуже, чем быть мужчиной. У всего есть и плохие и хорошие стороны. Может он был ретроградом, но вот как-то умудрился прожить и даже умереть с такими понятиями. Поэтому и к Оли он относился безо всякого снисхождения, уж если взяла в руки меч, то соответствуй. Впрочем, ей такая постановка нравилась и даже если он давал иногда ей поблажки, то сама к себе она относилась гораздо строже. В этом мире дети были гораздо самостоятельнее. И такие отношения совсем не мешали им любить друг друга, как настоящим брату с сестрой. И растущие отношения между названной сестренки и прибившегося барончика его совершенно не волновали. Пока Тринвильт соблюдает приличия, Ольт не покусится на самостоятельность и права Оли, пусть сама решает с кем ей дружить.