— Не обязательно. Но, видимо, вы предпочитаете изображать страдания.
Химара никак не вмешивалась в разгорающуюся склоку. То ли считала себя выше, то ли хотела понаблюдать за штабным эмиссаром в новых для него обстоятельствах.
— Вас ведь поселили в комнату Миёй? — вдруг спросила императрица.
— Да, — признался совершенно сбитый с толку Маэда.
— Принесите мне её куклу, пожалуйста.
Ни в интонации, ни в резком взгляде государыни не было ни малейшего сомнения, что капитан Штаба отлично понял о какой кукле идет речь. И что он не выкинул находку в мусор тоже.
— Но…
— Уверена, капитан Яно согласится.
Маэда не стал спорить. Вообще-то, проносить узницам любые вещи из внешнего мира было категорически запрещено.
— Хорошо, я попробую сделать это для вас, государыня Химара.
Женщина изменила позу, теперь она сидела у нему лицом, положив стиснутые в замок пальцы на колени, словно терпеливо ждала дальнейших расспросов. Маэда решил тоже сделать неожиданный ход.
— Пожалуй, закончим на сегодня. Время еще есть. Разрешите вас оставить, Ваше императорское величество, — и добавил, почти насильно сунув барышне Лоули в руки несколько листков. — А вы, пожалуйста, в свободное время заполните свою анкету самостоятельно. Завтра вернете с проставленной датой и подписью. Честь имею, дамы.
Он долго разучивал подобающий случаю поклон, чтобы выразить достаточную степень почтения, но не унизиться.
Императрица кивнула, её наперсница сделала книксен. Так всё и закончилось.
— Ну как? Прекрасная пленница очаровала благородного рыцаря?
Яно откинулся спиной на спинку стула и сладко-пресладко зевнул. Он и выглядел так, словно до обеда провалялся на диване с книжкой, а не был на ногах еще до рассвета.
Солдаты поели самое меньшее час назад, а в столовой до сих пор витал стойкий дух подливы к макаронам. Для офицеров повара готовили из более свежих продуктов, но кисловатый запах просроченных консервированных овощей перебивал всё.
— Тефтели вполне можно есть, капитан Яно, зря отказываетесь.
— Ох, не переводите разговор, — отмахнулся тот. — Мне же интересно.
— Женщина как женщина. Типичная ситтори…
— Не прикидывайтесь! Скажите еще тоже! Обычная женщина, ха. Сможете описать обстановку в её комнате? Ну? Был ли там книжный шкаф? Банкетка? Зеркало?
Маэда положил обратно в тарелку уже проткнутую вилкой тефтелю, задумался и даже попытался выкрутиться:
— Диван вместо подоконника с бархатной обивкой, темно-синий. Одна подушка с черно-белым графическим рисунком, вторая — пушистая из овечьей шкуры…
— Нет! — азартно возразил офицер Особого отдела. — Вы запомнили эти детали только потому, что она сидела на диване, а подушки лежали рядом. Они, словно были в круге света посреди тьмы. Она — свет. Вспоминайте другие детали, ну же!
Кай напряг память и… ничего не вспомнил. Абсолютно ничего, что не относилось бы к императрице. Прискорбно, да, но Яно прав.
— Не расстраивайтесь, капитан Маэда, ничего удивительно. Есть работа такая — очаровывать, а Химара — профессионал высшей пробы, как ни крути. Давайте обедать.
Яно почти невесомо похлопал сотрапезника по плечу как-бы утешая. Мол, не зазорно проиграть противнику из более высокой лиги.
Остывающая тефтеля уже не казалась Каю аппетитной, ровно как и салат из капусты.
— Перестаньте! Я сам чуть не попался на эту же уловку, — сообщил Яно, прикончив свою порцию. — Кстати, барышня Лоули пожаловалась на то, что я отбираю их деньги?
— А вы отбираете?
— Честно? Было пару раз, — признался капитан Яно без особых угрызений совести в голосе. — В профилактических целях, когда до печенок достала. На самом деле, это комендант у нас не совсем чист на руку. Но Хори знает меру.
Маэда просто не понимал, как ему скрыть отвращение к такому виду… заработка? Мародерства?
— Не проще ли было бы выписать ей содержание?
Особист расхохотался, едва не подавившись компотом.
— Видели бы вы своё лицо. Погодите, я вам сейчас проясню ситуацию. Вы же не думаете, что она продает личные украшения или там ценные вещи дворцовой обстановки? Ха! Кто бы ей позволил. На третьем этаже есть три… Три! Три огромные залы… короче, три здоровенные комнаты битком набитые дизайнерской одеждой, сумочками, шубами и прочим дорогущим тряпьем, которые, собственно, и распродает потихоньку наша несчастная узница. Барахло это по стоимости сопоставимо с десятилетним государственным бюджетом небольшой страны.
— Это не оправдывает…
— Маэда, ни одна из этих вещей не куплена за личные средства, это всё деньги из налогов прачек и поваров, которым, как я заметил, вы искренне посочувствовали. А я, например, купил на… экспроприированное ребятам хороших сигарет сверх положенной нормы. Так что — нет, мне не стыдно.
— Акт социальной справедливости? — недоверчиво хмыкнул Маэда. — Оригинально.
— Как вам будет угодно, — пожал плечами Яно. — Главное, помните, что будучи в нашем возрасте она расправилась с министром внутренних дел — господином Нак{а}ра. Подставила, ославила и отправила в ссылку, отчего старичок вскоре и помер.
Коррупционный скандал потряс не только Ситтори, на мировых биржах случилась паника, а в соседнем Маньяне произошла революция — маленькая и кровавая. Кай не слишком интересовался политикой в то время, но отлично помнил заголовки в газетах и тематику ежевечерних радионовостей.
— Это не сплетни. Мы на занятиях по стратегии и тактике изучали многоходовочку императрицы Химары как пример политической интриги, — доверительно сообщил собеседник Маэды попутно вытирая губы бумажной салфеткой. — Кстати, вы же собираетесь допросить её насчет смерти императора?
— Я бы не назвал это допросом, но — да, есть и такое задание.
— С актом патологоанатома вы уже ознакомились?
Маэда кивнул. Он его читал в подлиннике, пока ждал встречи с генералом Найто, внимательно читал.
— Не будучи медиком судить сложно, но эксперт, проводивший вскрытие тела юнгоШэнли, не сделал однозначных выводов в пользу убийства.
— Ну да, если не считать небольшого кровоизлияния на внутренней стороне губы — отпечатка зубов, то вообще никаких улик. Идеальное преступление.
Повторять, что преступником человека может назвать только суд, Маэда не торопился. Суда не было, обвинений никто не выдвигал, а огульная травля от начала и до конца была очень выгодна Арайне. Ровно, как смерть последнего императора в ночь перед сдачей столицы — Ситтори и его императрице.
— Заключение судебного медика слишком быстро просочилось в газеты, — продолжал раздраженно зудеть Яно. — И теперь у нас есть бесполезный мертвец и ни в чем не повинная мученица, которая в тревоге и скорби провела ночь у постели умирающего супруга, держа в ладонях его холодеющую руку. Тьфу!
— Звучит поэтично.
— Даже слишком, как на мой грубый вкус.
Курить решили выйти на улицу, а заодно свежим воздухом подышать и парком полюбоваться.
— Видите, Маэда, я стараюсь, как могу. Всё ради успеха вашей миссии.
Яно сделал широкий жест, указывая на солдат занятых подрезкой розовых кустов. Всё было организовано по-армейски чётко. Истопник-ситтори — хмурый кособокий дед указывал сержанту на куст, тот с помощью логарифмической линейки, точнее, обломка её выдвижной части отмерял место надреза, парень с секатором стриг, и еще двое засыпали остаток стебля золой, древесной стружкой и еловым лапником. Еще трое сметали грязь и опавшие листья с дорожек на расстеленные то тут то там куски мешковины. И никто, ровным счетом никто, не питал при этом добрых чувств к штабной крысе, которая только и умеет, что придумывать людям работу.
«Штабная крыса» меж тем с наслаждением затянулся сигаретным дымом. Курить ему хотелось с самого утра, но ради встречи с императрицей пришлось отказаться от утренней, самой «вкусной» сигареты.
— Но популярности нам это не прибавит, точно вам говорю, — хихикнул капитан Яно.
Он по-кошачьи щурился на неярком солнышке, азартно затягивался дымом и всем своим видом выказывал довольство жизнью.
— Разрешите доложить, господин капитан Особого отдела, парк очищен от мусора! — бойко отчитался лопоухий сержант. — Какие еще будут приказания?
— Отнесите все собранное за сарай с садовым инвентарем и там сожгите.
— За тот сарай, что в синий цвет покрашен?
— Именно. Выполняйте.