— Довольно много, — возразил я. — Чтобы получить представление о человеке, нужно всего лишь правильно вопросы формулировать, а я это умею. Мы очень много говорили с ней за этот месяц — каждый день собственно.
— М-да? — Он недоверчиво покосился на меня. — Так, глядишь, выяснится, что Вам она за этот месяц больше поведала, чем мне за всю жизнь…
Я улыбнулся. Он даже представить себе не может, насколько больше.
— Да, я знаю, что она не любит о себе говорить, — кивнул я.
А вот теперь, похоже, можно попробовать начать налаживать отношения — не только мои, но и Татьянины — с ее родителями. Как я ей и обещал.
— Кроме того, — продолжил я, — я уже знаю, что она очень дорожит вашим с Людмилой Викторовной мнением и… простите, Сергей Иванович, боится вас.
Он крякнул и решил, видимо, перевести разговор на другую тему. — А что она о Вас знает? — спросил он, и добавил со смешком: — Только не нужно мне Вашу блистательную биографию пересказывать — у меня хорошая память.
— Обо мне? — переспросил я. Ну что ж, на этот вопрос мне ответить легко, и притом абсолютно честно. — Она знает, что для меня самое главное — сделать так, чтобы ей жилось лучше. Спокойнее, легче, полноценнее… И в этом я хотел бы уверить и Вас.
Он фыркнул и откинулся на стуле. — Ну, эти разговоры для ухаживаний хороши! Семейная жизнь на более прочной базе строиться должна. Вот как Вы, к примеру, совместную жизнь с Татьяной видите?
— Что Вы имеете в виду? — спросил я. — Я знаю, Сергей Иванович, что Вы — человек практический; наверняка у Вас ко мне конкретные вопросы есть. Спрашивайте — я постараюсь ответить.
— Ну что ж, откровенность за откровенность. — Он вновь придвинулся к столу и принялся похлопывать рукой по руке. — Татьяна у нас — человек очень скрытный и, как Вы правильно подметили, предпочитающий в облаках витать. Настоящей жизни она не знает. Мне ею заниматься некогда было, а мать… избаловала единственное чадо.
— Ну, я бы не решился назвать Татьяну балованной, — не удержался я.
— Вот я и спрашиваю, что Вы о ней знаете. — Он хмыкнул и помолчал немного. — Но, как я уже сказал, она у нас — единственная дочь, и потому хотелось бы нам удостовериться, что не случится ей… рухнуть… с облаков-то ее… возвышенных. Другими словами, у меня есть к Вам два основных вопроса. В состоянии ли Вы обеспечить ей должный уровень жизни — раз. — Он выбросил вперед, из сжатого кулака, указательный палец. — И в состоянии ли Вы держать ее в руках — два. — Вслед за указательным вперед выскочил средний палец.
О! А вместе-то они знак победы показывают! Вот только чьей — моей или его?
— С какого вопроса начинать? — спросил я, выгадывая время на раздумья.
— Со второго, — безапелляционно ответил он. — Он посложнее будет.
М-да? Я бы так не сказал… Вопросами взаимоотношений я всю свою ангельскую жизнь занимаюсь, а вот деньги зарабатывать как-то еще не доводилось…
— Ну что ж, — начал я, улыбаясь, — я с Вами абсолютно согласен — держать Татьяну в руках действительно нужно. И мне кажется, что я уже нашел к ней подход…
— Да какой еще подход! — возмутился Сергей Иванович. — С ее фокусами к ней каждый день новый подход искать нужно будет. С ней твердость нужна.
— Сергей Иванович, — тут же отозвался я, — а Вы не хотите предположить, что у нее тоже твердый характер может быть? Она ведь — Ваша дочь, в конце концов…
Он моргнул.
— Вот я и говорю, — быстро продолжил я, — что если на нее открыто давить, она сразу же сопротивляться начнет. Но с другой стороны, — добавил я, вспомнив, с кем говорю, — насчет твердости я с Вами согласен. В споре с ней свою точку зрения упорно нужно отстаивать — но аргументировано — тогда она соглашается.
— А что, уже приходилось… отстаивать? — Впервые он глянул на меня с интересом.
— Приходилось, — буркнул я. Приходилось — как же! Тут каждый день… приходится — и упорно, и аргументировано, и не всегда успешно. Без рычания, бывает, не обойдешься. Но ему об этом знать необязательно. Он хочет знать, справлюсь ли я с его взбалмошной дочерью. Вот пусть и думает, что мне это — раз плюнуть. А с Татьяной мы уж как-нибудь сами разберемся.
— Ну, а что Вы мне все же о материальной стороне расскажете? — Опять сменил он тему разговора. Будем надеяться, что твердость мою он счел удовлетворительной.
— Обеспечить жизнь Татьяны на ее нынешнем уровне я вполне в состоянии, — коротко ответил я, морщась. Черт, придется-таки на эту дурацкую работу ходить! — И капризной Татьяна мне вовсе не кажется…
— А вот кривиться нечего, — жестко прервал меня он. — Я — отец, и мне совсем не все равно, в каких условиях моя дочь жить будет. Ей у нас с матерью никогда ни в чем отказа не было. Наша, наверно, вина, — вдруг добавил он, — что она о трудностях понятия не имеет. Вот Вы говорите, что она умеет будничные невзгоды не замечать. Да она их просто не знала никогда! А столкнется сейчас, неожиданно — куда все романтические настроения денутся!
Так, я прекрасно помню, что с ним спорить не нужно. Я прекрасно помню, что на любое прямое возражение у него своих с десяток найдется. Я прекрасно помню, что он — человек практический и материальную основу жизни считает… основой.
Но я не буду сейчас ему поддакивать!
— Сергей Иванович, насколько я понял из Ваших слов, — твердо начал я, — вы с Людмилой Викторовной не всегда жили в таком достатке, как сейчас.
— Да уж, — кивнул он, — мы с нуля начинали. Две комнаты в общежитии — и это мне еще две, как начальнику участка, дали! Я на стройке с утра до вечера пропадал, да в выходные — подработка на мелких ремонтах… Мы в отпуск впервые поехали, когда Татьяне четыре года было — решили ребенка хоть на недельку к морю вывезти. Она этого всего не помнит, конечно. Мать над ней, как квочка, всю жизнь тряслась…
— А часто вам с Людмилой Викторовной ссориться приходилось? Что денег не хватало? На отпуск, например? — спросил я.
— А когда же нам ссориться было? — Он искренне удивился. — Люда всегда знала, что у меня в голове ничего, кроме семьи, нет, да и она с самого начала только на дом и была ориентирована. Нет, не ссорились мы. У нас цель была общая — жизнь себе достойную построить…
— Сергей Иванович, так дайте же вы и нам с Татьяной общую цель себе поставить и воплотить ее совместными усилиями! — воскликнул я.
— Совместными усилиями, говорите… — задумчиво произнес он.
— Сергей Иванович, можно, я Вас попрошу? Можно, Вы ко мне на «ты» обращаться будете? — вырвалось у меня неожиданно для меня самого.
Он опять хмыкнул, но уже со смешком. Настоящим. — Ну, ладно. Мне так тоже проще будет — а то я на стройке Выкать не привык. Так вот — совместными усилиями, говоришь…
Я молча ждал продолжения. У меня возникло ощущение, что он мне сейчас очередное откровение из человеческой жизни организует. Господи, сколько же я еще буду ее познавать?
— В семье разделение труда нужно, — вновь заговорил он. — У каждого — свой участок работы, за который он несет полную ответственность. А то, если за все подряд в четыре руки хвататься, толку не будет. Только мешать друг другу будете.
— Сергей Иванович, да что плохого в том, чтобы после работы вместе ужин приготовить? — удивленно спросил я.
— А то, что приготовление еды испокон веку женским делом было! — опять взвился он. — Твое дело — эту еду добыть.
— Я, между прочим, лучше Татьяны готовлю, — не удержался я. — По крайней мере, мне это больше нравится.
— Я заметил, — буркнул он.
— Да дело даже и не в этом, — продолжал я. — Даже если бы мне это и не нравилось. Она ведь тоже на работе устает — почему же мне не помочь ей?
— Вот я ей и говорю… всю жизнь — лучше бы дома сидела и хозяйством занималась, пока муж работает, — проворчал он.
Ну, эти разговоры мы уже со Светой и Сергеем проходили!
— Здесь мне трудно с Вами согласиться, — уверено начал я. — Самореализация женщине нужна отнюдь не меньше, чем мужчине. И когда она оказывается запертой в четырех стенах, у нее мгновенно снижается не только уровень самооценки…
— А ты мне эти новомодные идеи не пропагандируй! — оборвал он меня. — Я — человек старой закалки, и переучиваться мне уже поздно. Тем более что и в моей жизни проверенные временем устои только к хорошему привели.
— Татьяна дома сидеть не будет! — решительно заявил я. И пусть думает, что хочет: то ли она сама не согласится, то ли я ее заставлять не буду.
— Ну, хочет работать — пусть работает, — махнул рукой он. — Мы уже давно не возражаем. Но вот когда дети пойдут…
Внутри у меня что-то царапнуло. Ну, не могу же я ему объяснить, что нам эти проблемы не грозят! Тогда он меня вообще в три шеи погонит! Это Татьяна еще — сумасшедшая моя Татьяна! — может с этим смириться, но покажите мне человека, который бы внуков не хотел!
— Сергей Иванович, дайте нам сначала пожениться! — решил отшутиться я.
— Мы вам, конечно, поможем… — сказал вдруг он, и я резко выпрямился.
Вот зачем, спрашивается, столько времени говорить о разделении труда, совместных целях и ответственности, чтобы потом — тут же — все это у меня отобрать? Ведь он сам только что говорил, что мужчина должен быть главой семьи! Он, что, и в моей семье главой быть собрался? Да не будет этого! Сейчас я ему покажу… твердость характера!
— Сергей Иванович! — начал я медленно, но решительно. — Я полностью разделяю Вашу точку зрения на то, что мужчина должен нести полную ответственность за свою семью. Так вот — позвольте мне быть мужчиной в своей собственной семье…
— А ты не спеши отказываться, — коротко хохотнул он, — я сказал — поможем, а не содержать вас будем. Я пока о свадьбе говорю — там расходы приличные предстоят…
Я похолодел. Что значит — приличные расходы? Какие расходы могут быть приличными для него? А если мне на это денег не дадут? Я сцепил зубы. Пусть только попробуют не дать! Это — вполне оправданные затраты; они обеспечат мое полное и окончательное вхождение в человеческое общество! Вот квартиру же огромную они мне не пожалели дать! И руководитель мой сам говорил, что для человеческой жизни требуется куда больше средств, чем я себе представляю… Дадут!
— Да уж, приличные… — задумчиво продолжал тем временем Сергей Иванович. В голове у него уже заработал, по-моему, калькулятор. — Это тебе не к морю на недельку… Кстати, еще и путешествие свадебное…
— Свадьбу буду оплачивать я. — Главное — твердость в голосе. В крайнем случае, откажусь от второго месяца обеспечения — там я уже работать буду. — Согласитесь, какой авторитет я буду иметь в глазах Татьяны, если даже свадьбу не смогу устроить?
— Хм, — вскинул он бровь, — авторитет, конечно — дело важное. Люда, — вдруг крикнул он, — мы чай будем сегодня пить или нет?