— Да, в общем, хотела, — неохотно ответила она. — Но это — так, ерунда, ничего срочного. И потом — я с тобой хотела поговорить…
— Ну, так тогда все просто замечательно складывается! — воскликнула я. — Анатолий как раз предупреждал меня, что сегодня немного задержится. Вот мы с тобой пока и поболтаем, а там и он подойдет. Договорились?
— Договорились, — ответила Галя со слегка ошарашенным видом.
Так, отлично, теперь осталось только как-то предупредить моего ангела. Я была практически уверена, что во время этого разговора его рядом не было — во-первых, он бы меня уже за рукав дергать начал, а во-вторых, когда это он рядом оказывался, когда был мне нужен? Можно не сомневаться, что он опять возле кофеварки устроился — с коллегой болтает…
Я отправилась варить себе кофе. Включив кофеварку, я сделала два шага к краю стола, сложила руки на груди, опустила голову, словно в задумчивости, и прошептала, почти не шевеля губами: — Слушай, ты здесь?
Он тут же похлопал меня по руке. Ага, по правой — значит, опять они в угол забились.
— Мы идем на обед с Галей. Ты опаздываешь на двадцать минут. Она будет у меня свидетельницей. И передай коллеге, что к нему есть разговор. — Быстро пробормотав все это, я тут же отошла назад к кофеварке, чтобы он не начал прямо здесь на меня шипеть. Ему ведь всегда время нужно, чтобы переварить новости — а дома я уж как-нибудь постараюсь убедить его во всей гениальной простоте моего плана.
То ли он успел до обеда переварить мои слова, то ли не успел отойти от них — но, когда мы вышли с Галей из офиса, на крыльце здания его не оказалось. И возле кафе он нас не ждал. И по дороге за сумку меня не дергал. Я даже занервничала от такой покладистости.
Прямо с порога кафе я увидела табличку «Занято», стоящую на нашем обычном столике. Это что еще за новости? Самое ведь удобное место — и соседей немного, и входная дверь отлично просматривается… Вздохнув, я обвела глазами зал в поисках другого укромного уголка и сразу же увидела официантку, которая приветственно взмахнула рукой и кивнула нам в сторону нашего столика. Когда мы подошли к нему, она уже сняла оттуда табличку.
— Так что, не занят все-таки столик? — на всякий случай спросила я, прежде чем садиться.
— А мы всегда столики для постоянных клиентов резервируем, — улыбнулась она. — Обедаем, как обычно?
— Да, — сказала я с облегчением. — И… нас сегодня трое будет. Вы не могли бы третий обед принести минут через десять-пятнадцать? — Что-то подсказало мне, что, когда мой ангел появится, лучше, чтобы перед ним сразу тарелка оказалась.
— Конечно, — кивнула официантка, и — не успели мы устроиться за столиком — как она уже вернулась с нашим обычным заказом.
— Так о чем ты хотела поговорить? — спросила я Галю, когда официантка удалилась, пожелав нам приятного аппетита.
— Да собственно и не поговорить, — тут же отозвалась Галя, — я, скорее, поблагодарить тебя хотела.
— За что? — спросила я, берясь за вилку.
— Помнишь, ты сказала мне, — начала она задумчиво, — что какие бы чувства мы ни испытывали, мы выпускаем их в мир — и эта волна потом к нам же и возвращается?
— Помню, — ответила я. Этот разговор состоялся в отсутствие моего ангела, когда Галя решила, что оказалась — невольно, в приступе черной зависти — причиной этого отсутствия.
— Так вот — ты оказалась права, — продолжила Галя. — После того, как мы помирились, после того, как я задавила в себе эту злобу ядовитую, у меня и голоса эти сумасшедшие в голове утихли.
— Да? — с искренним интересом спросила я. Теперь осталось только понять — я ли на нее повлияла или возвращение моего ангела и его разговоры с Галиным.
— Да, — кивнула Галя с чрезвычайно довольным видом. — Вот уже вторую неделю — тишина и покой. Вчера, когда ты мне про заявление сказала, я испугалась: вдруг опять начнется? Но — ничего, никакая гадость в душе не всколыхнулась. А сегодня, видишь, — она вдруг улыбнулась, — ты меня в свидетельницы позвала.
Я открыла было рот, чтобы сказать ей, что никакого другого исхода я и не ожидала, но в этот момент в кафе зашел мой ангел. Только увидев его лицо, я поняла, что мне придется запустить большую часть моего плана в жизнь сегодня — до того, как мы вернемся домой. Судя по всему, орать он вечером все равно будет — так пусть хоть будет, за что. И главное — чтобы уже ничего изменить не смог. Уф, слава Богу, официантка ему обед несет!
Когда я представила их друг другу и они обменялись положенными любезностями, мой ангел сказал, одарив меня убийственным взглядом: — Должен сказать Вам, Галя, Татьяна мне столько о Вас рассказывала, что мне уже давно не терпелось поговорить с Вами.
Не терпелось ему, да? Еще нахальства хватает в моем присутствии…
— И что же она Вам рассказывала? — спросила Галя, подарив добродушную улыбку ему и яростный взгляд — мне. Минуточку, что это они оба меня испепелять взялись? Благодаря кому эта встреча вообще состоялась?
— Я рассказывала ему, Галя, — вступила я в беседу, — что редко случается встретить таких хороших людей, как ты.
— Ну, это потому, что ты, Татьяна — сама человек замечательный, — улыбнулась Галя нам обоим. Наконец. — К таким, как ты, все люди тянутся и лучше рядом с ними становятся. Я в первую очередь, Анатолий, поздравить Вас хочу — повезло Вам с ней. Может быть, Вы даже и сами еще не знаете, как. Редкой она души человек.
— Спасибо, — ответил мой ангел, не глядя на меня. — Мне кажется, что я имею… в целом… представление о том, как мне… повезло.
Ой-ой-ой, лишь бы он только орал сегодня — лишь бы не замолчал! Как мне, скажите на милость, объяснить ему всю гениальную простоту моего плана, если он со мной разговаривать откажется?
— А что Вы, Галя, понимаете под словом «хороший человек»? — спросил вдруг мой ангел. — Я не знаю, говорила ли Вам Татьяна, но я — психолог, и меня очень интересует, какой смысл вкладывают разные люди в это понятие.
Галя подумала немного и ответила: — Да как-то трудно так, одним словом, сказать… Хороший человек — это тот, кто зла другим не желает и зла на них не держит; кто умеет выслушать и нужное слово в нужный момент сказать. Или промолчать, когда требуется. Да нет, не то… В хорошем человеке ни жадности, ни зависти — он и своим счастьем с другими делится, и чужой удаче умеет радоваться. Опять не то… Атмосфера вокруг него — хорошая; хочется рядом с ним находиться. В общем, не знаю я; просто знаешь иногда, что человек хороший — и все тут.
Мой ангел начал спрашивать ее — всегда ли полезно быть хорошим человеком, нужно ли оставаться хорошим при встрече с плохим человеком или следует давать ему отпор, можно ли стать хорошим человеком, следуя примеру и советам других и так далее… Чувствуя, что он ведет разговор так, чтобы заставить Галю разговориться о себе и своей жизни, я и сама попыталась вставить пару наводящих вопросов. Но он настолько нарочито меня игнорировал, что с каждым разом я чувствовала себя все глупее и, наконец, и вовсе замолкла. Только мне и оставалось, что кивать с умным видом и зубы в жизнерадостной улыбке демонстрировать. Я бы ему их… по-настоящему продемонстрировала!
К концу разговора я уже просто кипела. Отлично! Познакомила ты, Татьяна, мудрого ангела с недалекой Галей — вот сиди теперь и слушай, как великие дела творятся. Мавр сделал свое дело — мавр может и помолчать. Ну что ж, если он меня опять отстраняет, если ему даже неинтересно, что я придумала, если он даже и мысли не допускает, что у меня могут здравые идеи родиться — буду сама свой план развивать. Я-то знаю, что это — отличный план. А попробует палки мне в колеса ставить — я и без него обойдусь!
Вернувшись после обеда в офис, я жизнерадостно обратилась к сотрудникам: — Ребята, уже лето на дворе, а мы еще ни разу в лес не выбрались! Давайте, в субботу махнем, а? На пару часиков?
Как и следовало ожидать, идея моя вызвала всеобщее воодушевление. Мы с коллегами часто и в кино вместе ходим, и на пикник ездим, и дни рождения всегда вместе празднуем. И поскольку этой весной нам — по тем или иным причинам — так и не удалось куда-то выбраться, предложение мое не вызвало ни единого возражения.
Мы договорились встретиться в субботу в десять часов около офиса.
— Ты с Анатолием приедешь? — спросила меня Галя.
— Не-а, он работать будет, — ответила я, и чуть не прыснула от нервного смеха. Это же надо — и правду сказала, и соврала в одном предложении. Без него я, конечно, там не окажусь, но работать он все-таки будет. — Я потому и предложила в субботу — последний, знаешь ли, холостяцкий выход, — добавила я мстительно. Галя как-то странно на меня посмотрела.
К концу дня, однако, боевой дух мой слегка рассеялся, и возвращение домой начало рисоваться мне в слегка зловещих тонах. Ну, неужели не хватит ему времени, чтобы переварить то, что я ему сказала, и хотя бы полюбопытствовать, что там мне в голову пришло? Так, в маршрутке он вряд ли начнет кричать — значит, у меня будет полчаса, чтобы прозондировать его настроение. Как там мать говорила — нужный момент нужно выбрать? Так я бы и выбрала — было бы из чего выбирать! А так мне все самой приходится делать — и план действий разрабатывать, и подходящие слова, в кои облечь его, придумывать, и еще и момент, когда заговорить о нем, создавать! А он еще и слушать не захочет!
В маршрутке он действительно молчал. Совсем. Я спросила, как ему понравилась Галя. «Хорошая девушка», — коротко ответил он. Я спросила, помог ли ему сегодняшний разговор. «Да», — ответил он. Я спросила, помог ли сегодняшний разговор Галиному ангелу. «Не знаю», — ответил он. И так всю дорогу. У меня сердце в пятки ушло. Так и есть — не хочет разговаривать. Очень хорошо. Ему, по-моему, наши пословицы нравятся? Я честно расскажу ему о своем плане и напомню ему, что молчание — знак согласия. Если он и после этого не заговорит…
Заговорил. Сам. Как только мы добрались домой. До ужина.
Я только кроссовки успела снять — он схватил меня за локоть и потащил в гостиную. Я возмутилась, ухватившись двумя руками за вешалку. Что это за рукоприкладство в моем собственном доме? В одно мгновенье он оторвал — без малейшего усилия — мои руки от вешалки, опустил их мне по швам, обхватил меня за талию, перевернул в горизонтальное положение… и, не успела я опомниться, как моя голова уже входила в гостиную. Не спеша. Поскольку руки у меня оказались полностью обездвижены, зацепиться за дверь мне удалось только ногами. Он вздохнул, пошарил свободной рукой у себя за спиной, подсек ею меня под колени и, сложив меня почти вдвое, зашел-таки в гостиную. Может, мне замок повесить на этот… зал переговоров?
Небрежно опустив меня на диван, он вдвинул меня вглубь его — до упора — и, выпрямившись, наставил на меня два указательных пальца.
— Я могу узнать, — заговорил он, наконец — очень тихо и очень медленно, — что… ты… делаешь?
Я попыталась представить себе, что он — провинившийся школьник, стоящий, почти навытяжку, перед завучем, сидящим в мягком, удобном кресле. Не помогло. Провинившийся школьник смотрит в землю и, если и краснеет, то от стыда. Ладно, я тоже спокойно говорить умею.
— И пытаюсь помочь тебе в деле, которое оказалось сложнее, чем ты думал.
— Помочь? — Да начнет он орать сегодня или нет? — Помочь?! — Ну, слава Богу! — Ты сегодня… чуть не разрушила… все…. что я целую неделю… с таким трудом… — О, похоже, у него воздух кончился — самый подходящий момент.
— А я могу узнать, — все также спокойно спросила я, — чего именно ты за целую неделю… с таким трудом… достиг?
— Я достиг того, — вновь заорал он, — что парень мне понемногу доверять начал! Он даже мои вчерашние слова о том, что я в видимости работаю, воспринял спокойно! Он мне почти поверил, что это облегчает работу! Вот ты ему сегодня и показала — облегчение!
Ну, орать я тоже умею.
— А ты мне хоть словом обмолвился об этом? — заверещала я. — А ты мне… хоть звуком… намекнул, куда события развиваются? А ты… хоть раз… поинтересовался — может, и мне что-то в голову пришло?
— Да ты же мне сама ни минуты покоя не давала — «Я с Галей поговорю, я с Галей поговорю»! — Он уже просто рычал. Вот и хорошо — это хоть знакомый стиль беседы. — Я же согласился! Я же даже согласился в этом участвовать! Но тебе и этого мало!
Так, у него голос — громче, но у меня — визгливее.
— Ах, ты согласился! — перешла я на октаву выше. — Уговаривать тебя нужно, упрашивать! А самому спросить? А посоветоваться? Или это — не моего, неангельского ума дело?
Он замолчал — сунув руки в карманы, покачиваясь с пятки на носки и играя желваками.
— Ну? — спросил он спустя несколько секунд.
— Что — ну? — Я тоже сбавила тон.
— Что ты придумала? — спросил он в первый раз по-настоящему.
— Ах, теперь тебе интересно стало? — Я устроилась поудобнее на диване и сложила руки на груди. — Не буду я тебе ничего говорить. Раньше нужно было спрашивать.
— Ох, Татьяна… — Он вдруг резко опустился на пол. В смысле — прямо на пол. Сел. На ковер. Прямо у моих ног.