Она начала ломать ее прямо в маршрутке. Поглядывая на меня как ни в чем ни бывало, она принялась бомбардировать меня вопросами о том, как мне понравилась Галя, насколько помог мне сегодняшний разговор в составлении представления о ней, как отнесся к ее ответам ее ангел… Я отделывался односложными ответами. Чтобы не сорваться. Она пустила в ход все свои уловки — округляла глаза, хлопала ими, заглядывала мне в лицо снизу вверх, сводила брови домиком, улыбалась, смешно морща нос… Я держался изо всех сил. Вот стоит мне сейчас отойти — точно дома либо шуточками начнет отделываться, либо вообще сделает вид, что не понимает, с чего это я к ней придираюсь. С ней только так и можно — либо рычать, либо молчать.
Я решил молчать до самого начала переговоров. Дома я подождал, пока она снимет обувь — молча — и, взяв ее под локоть, направился в… гостиную — ближайшее место, где сесть можно. Чтобы добраться до кухни, мне уже не хватит терпения. И что бы вы думали? Она вцепилась в вешалку, вереща что-то о рукоприкладстве. Это я рукоприкладством занимаюсь? А кто в меня пальцем тыкал — до синяков — проверяя, не привидение ли я? Кто драться первым — чуть что — лезет? Кто совсем не возражает, когда я рукоприкладством занимаюсь, знаки своего присутствия демонстрируя? Ну, сейчас тебе будет рукоприкладство! Нужно только руки зафиксировать, а то она мне покажет, как это делается…
Зажав ее под мышкой, я понес ее в гостиную. Нет, честно говоря, я даже не догадывался, до какой степени она не хочет со мной разговаривать! Как она умудрилась извернуться, чтобы ногами за дверь зацепиться? И после этого она мне будет рассказывать, что у нее с физкультурой не сложилось? Я даже развеселился. Когда судьба бросает мне вызов, я собираюсь с силами; когда Татьяна — с мыслями. А потом — с силами, чтобы удержать эти мысли на месте.
В гостиной я бережно усадил ее на диван — поглубже, чтобы ей удобно было — и, стоя перед ней, чтобы не сбежала, вежливо поинтересовался, чем именно она занималась весь сегодняшний день.
Ее ответ (она, оказывается, помогала мне!) разогнал к чертовой матери все мои благие намерения в отношении спокойного, вдумчивого обсуждения ее плана.
Я собирался ограничиться коротким, благородным рычанием и вдруг обнаружил, что ору.
Так. Изобрела новую тактику — отвечает мне тем же.
Ничего. Я могу и громче.
Хм. Она, оказывается, тоже.
От неожиданности я замолчал.
Она тоже.
Сделав три глубоких вдоха (вот я всегда говорил, что это помогает!), я спокойно попросил ее рассказать мне все же, что она задумала.
Не будет? Она не будет?! Вот так — в лоб, открытым текстом, даже не потрудившись сопроводить это большими невинными глазами и уверениями, что все, что она делает, она делает для моего блага? Ну, знаете…
Я понял, что мне нужно присесть. Чтобы подумать. О своей новой тактике. На диван — нельзя, она тут же к двери кинется. Я опустился на пол, чтобы при малейшей попытке к бегству перехватить ее за ноги.
Она сложила руки на груди и закрыла глаза. Ну, это мы уже проходили! В самом деле, зачем мне новая тактика, если я всегда могу положиться на Татьянино любопытство. Вернемся к рукоприкладству…
Я положил руки ей на колени, опустил на них подбородок и принялся ждать. Так и есть! Сегодня даже оба глаза распахнулись одновременно! Еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, я вновь попросил ее посвятить меня в ее план.
Когда она изложила мне его, я испытал невиданное облегчение. Фу, ты, черт, и надо же было из-за этого столько нервничать! Да не пойдет парень на прямой контакт! Не пойдет — и все. И говорить больше не о чем.
Оказалось, что есть, о чем. Оказалось, что до деталей она еще не дошла. Вот специально же сразу о них не сказала, чтобы раздразнить мой интерес! А ведь действительно интересная мысль… Такой вариант ему предложить можно — видимость его, по-моему, очень даже привлекает, вот только необходимость признаваться Гале пугает… И пример она неплохой нашла — со старушкой… А вот Анабель здесь совершенно не причем! Ну, ладно — причем, я могу о ее случае парню рассказать, не называя имен…Да и пару фактов из прочитанных мной материалов об ангелах, живущих в видимости, можно добавить… Лишь бы он только слушать стал!
Ага, вот я и дождался нежной улыбки и доверчивых глаз — не сомневается она, понимаешь, в силе моего убеждения. Раньше задабривать нужно было! А вот насчет ужина — это, пожалуй, в самую точку. Вот умеет же она ввернуть в разговор… аргумент… неоспоримый.
Когда мы сели ужинать, настроение у меня определенно улучшилось. Забавно будет посмотреть на парня, когда он столкнется с силой Татьяниного убеждения. Да и ей не мешало бы поговорить с этим… приверженцем правил, чтобы прочувствовать, каково мне было всю эту неделю. А я бы понаблюдал. Чтобы вступить в разговор, когда он в тупик зайдет. Когда они оба поймут, что для достижения своей цели, кроме упрямства, еще и дипломатический опыт требует. Вот, кстати, в лесу… Там большая компания соберется — легко можно будет отсесть в сторонку минут на десять… И я неподалеку строюсь, чтобы не прозевать критический момент…
Минуточку! Мне же придется в лес в невидимости ехать! Это что…? Галин балбес, значит, будет с Татьяной беседовать и с Галей знакомиться, а меня — за кулисы? Чтобы лишить возможности влиять на события? Чтобы заставить меня локти кусать от бессилия, наблюдая, как она крушит направо и налево все плоды моих долгих и тяжких трудов? Я просто чую, что она еще что-то задумала, раз уж так старается спровадить меня с места развития событий!
Уф, оказалось, что мы оба едем в лес в невидимости. Ну, тогда еще ладно. Он скорее согласится на пару минут материализоваться, чем на полдня, да еще и в присутствии толпы народа. Опять мне при разговоре не присутствовать! Да зачем за Галей присматривать — она, что, одна в том лесу останется? Ах, ему человеческую точку зрения нужно выслушать! Ну, в целом, некое зерно правды в этом, конечно, есть… Одно дело — слушать человеческие разговоры, и совсем другое — участвовать в них; это я и сам уже знаю. И потом… Это же будет, словно он на выходе из офиса материализовался, чтобы за Галей в транспорт садиться, а тут Татьяна, проходя мимо, спросила… ну, не знаю — который час, например. Точно, так я ему это и представлю.
Смирившись с тем, что мне теперь придется воплощать Татьянин план в жизнь, я осторожно поинтересовался, какие еще пункты в нем предусмотрены. А, мы едем на реку! И все — в видимости. Не знаю, удастся ли мне парня на это уговорить, но лучше сейчас это не озвучивать. Не хватало еще, чтобы эта поездка сорвалась. Не захочет материализоваться — пусть сидит в невидимости и облизывается, пока я буду природой наслаждаться. И Татьяна, я надеюсь, поверит, что я сделал все, что мог — после того, как поговорит с ним и лично убедится в безграничности его упрямства.
Так, затем — свадьба. Он будет у меня свидетелем. А зачем мне свидетель? Благонадежность мою подтверждать? Или чтобы меня на чистую воду вывести, если потом я вдруг вздумаю отнекиваться, что женился? Или чтобы Татьяну к стенке припереть, если она вдруг заявит, что ни о какой свадьбе ничего не помнит? В последней мысли что-то есть… Так, историю свою я ему уже в целом рассказал, нужно будет еще по деталям пройтись, чтобы он в ответах не запутался. Если из-за него все сорвется… Да уж, у людей не только вход в семейный заповедник всевозможными испытаниями сопровождается, они еще и все пути выхода оттуда заранее перекрывают. Серьезный подход. Что же они друг другу-то так не доверяют?
Что должны свидетели делать? При всем честном народе?! Господи, оказывается, и свидетелем-то не каждый может быть! Только те, кто сами на тот же путь настроились. Это у них нечто вроде тренировки, наверное… Ну, в целом, разумно, конечно — стажировка в любом деле не мешает… Но парень-то на это никогда не пойдет! У меня самого язык не повернется ему такое сказать! А, у нас будет нетрадиционная свадьба. Вот с этим спорить трудно — лишь бы никто, кроме нас троих, не узнал, насколько она нетрадиционная…
Татьяна вдруг замерла на полуслове. С таким несчастным лицом, что я испугался. Господи, что еще должен делать свидетель? Я уже настроился говорить ей, что у нас будет совершенно нетрадиционная свадьба, но тут выяснилось, что свидетелю нужен паспорт. О-о. У меня возникло смутное подозрение, что наличие документов является той традицией, которую никак не обойдешь. Равно как и наличие свидетеля. Господи, где же мне человеческого свидетеля раздобыть? Может, мне с Татьяниными сотрудниками быстренько раззнакомиться — вот, кстати, и на пикник можно будет в видимости поехать… Да нет — опять придется биографию рассказывать, и кто его знает, что за вопросы у потенциального кандидата возникнут. Ему же ее во всех деталях знать нужно. Нет уж, с собратом-ангелом как-то проще договориться, он скорее в мое положение войдет. Да и потом — мне бы хотелось, чтобы парень и на свадьбе у меня на глазах был. На всякий случай.
Ладно, придется у отцов-архангелов два паспорта просить. Заодно и объясню, зачем. Чтобы не упрекали потом, что опять их задним числом в известность ставят. И потом — это же всего лишь документы; я ведь не стану финансовое обеспечение для него просить. Ну, разве что — пусть в костюме его материализуют в день свадьбы; свидетелю тоже наверняка полагается особая форма одежды. Да вот, и о своих предстоящих расходах упомяну. В случае чего — пусть в счет второго месяца обеспечения денег дадут. Черт, я ведь даже примерно не знаю, сколько! Фу, прямо голова кругом идет…
Чтобы уговорить Галиного ангела, мне понадобилось четыре дня. Чтобы уговорить его выслушать Татьяну — но не показываться. Я напомнил ему, что Татьяна давно уже о нем знает — он сказал, что он здесь не причем. Я провел аналогию со случайными столкновениями с людьми на улице и в транспорте — он ответил, что ему и их с головой хватает. Я намекнул ему, что ему станет легче работать — он ехидно заметил, что уже воочию убедился в облегчении моей работы. Я поманил его всеми скрытыми от него доселе возможностями человеческой жизни — он заколебался было, но все же отказался. Я даже, скрепя сердце, открытым текстом попросил его о помощи — он буркнул, что у меня еще полно времени, чтобы найти свидетеля-человека.
Я сдался. Вот пусть теперь Татьяна попробует, мстительно подумал я. Будет знать, как планы строить — без консультаций с более опытными… товарищами. Я даже уйду — не стану присутствовать при сцене ее унижения. В конце концов, это — даже справедливо; она ведь тоже не слышала, как я изощрялся, чтобы сломить его сопротивление. И незачем, пожалуй, говорить ей заранее, что мне удалось добиться лишь голосового контакта. Чтобы не обескуражить ее. Она и так всю неделю, как на иголках, провела. К разговорам с Галей я ее, конечно, допустил — она и так мне в субботу вечером припомнит, что я с Галей каждый день общаюсь, а ей только слушать парня можно.
Мы с ним, кстати, и разговоры с Галей обсуждали. И я, кажется, понял, в чем его проблема. Ему просто не от чего ее защищать. Она живет спокойной, размеренной жизнью, конфликты обходит стороной; вернее они ее обходят — она просто отказывается замечать их. В общении с другими людьми инициатором она никогда не бывает — это к ней люди обращаются за сочувствием и словом поддержки, и всегда их получают. Эдакий оазис в пустыне — добравшись до него, никому и в голову не придет его разрушить. Скучно с ней парню — вот и все; и вместо того, чтобы заглянуть поглубже, заинтересоваться, что же скрывается в этой тихой заводи, как Анабель сделала (Тьфу, она уже и мне в голову лезет!), он начал отвлекаться. На компьютеры свои. А зашевелился какой-то одинокий чертик в безмятежной глубине — он и не знает теперь, что с ним делать. Прямо хоть песчаную бурю ему желай — чтобы было ему, с чем бороться, оазис свой храня.
А вот Татьяна моя не замечать конфликты не умеет, вдруг подумалось мне. Она их переживает. Обычно молча и очень болезненно. А еще сильнее — обиды. Это что же с ней будет в субботу вечером, когда она поймет, что этот паршивец все ее планы поломал? Она ведь его не уговорит — тут и сомнений быть не может. Если уж мне не удалось… А с него еще станется фыркнуть ей что-нибудь по поводу того, как она «облегчает» мне работу. А если она не сдержится — вон привыкла же со мной, чуть что, руки распускать? А если он ответит? Судя по тому, как он на Галю давит, лекции о недопустимости насилия он точно прогулял. Вспомнив первые минуты общения с ним, я похолодел. Это, что — мне потом два бесчувственных тела реанимировать?
Я решил на всякий случай припугнуть его. Находясь все время возле Гали, он наверняка не сталкивался с накалом человеческих страстей. Его первый человек, насколько я помню, тоже тихим оказался. Он вот еще от Алеши оторваться не может, так тот тоже — Молчун. Отлично. Свою решительность Татьяна ему уже однажды продемонстрировала — сейчас добавим детали… крупными мазками… чтобы всю глубину картины прочувствовал.
В маршрутку мы зашли вслед за всей компанией и устроились возле водителя — там с сумками никто не вместится. Честно говоря, я чувствовал себя ужасно неловко — как-то «зайцем»… в транспорте… пусть даже водитель тебя не видит… С трудом отмахнувшись от добропорядочных мыслей, я сосредоточился на задаче предвосхищения акта нанесения тяжелых телесных и моральных повреждений.
— Слушай, ты не передумал с Татьяной поговорить? — спросил я Галиного ангела.
— А что такое? — тут же насторожился он.
— Да я просто считаю своим долгом предупредить тебя… — Я помолчал некоторое время.
— О чем предупредить? — как-то нервно переспросил он.
— Понимаешь, она отличается от Гали. — Нечто неведомое всегда опаску вызывает. — Она отличается живым воображением и железной логикой. — Хорошо, что он мои скрещенные пальцы не видит. — Кроме того, она решительно настроена помочь подруге и… выйти за меня замуж. — Вот это я добавил с удовольствием. — Поэтому, когда ты начнешь отказываться…
— Да? — В голосе его уже прозвучала опаска.
— … ее реакция может оказаться непредсказуемой, — закончил я
— В каком смысле? — К опаске в его голосе добавилась легкая дрожь.
— Ну, вот это я и имел в виду, когда говорил, что с некоторыми людьми не стоит чрезмерно настаивать на своей точке зрения — лучше компромисс искать. — Я сознательно оставил его вопрос без прямого ответа — пусть сам представит себе худшее.
Он решил довериться моему опыту. — А то что?
Я никогда не отказывался им поделиться. — Когда с Татьяной не соглашаются, она начинает… горячиться. И размахивать при этом руками. И, сам понимаешь, не видя тебя…
— Может, я лучше не буду с ней сегодня… — начал было он, но такой поворот событий меня совершенно не устраивал. Я ведь ей пообещал уже разговор!
— Только хуже будет, — сокрушенно заметил я. — Не забывай, что она о тебе знает. В лесу она вряд ли что-то сделать сможет, но в офисе… С нее станется попросить Галю задержаться, а там и рассказать ей о тебе. Что ты будешь делать, если они вдвоем тебя отлавливать возьмутся? Так что… просто держи себя в руках.
— Ладно, — неуверенно согласился он. — Спасибо.
Я неловко заерзал на месте. Хорошо, его я, кажется, нейтрализовал — а ее? Нужно будет улучить момент и ее припугнуть… его методами воздействия на Галю.
Не успел. Из маршрутки она вышла практически последней, но, как только я дернул ее за рукав, прося еще немного замедлить шаг, ринулась вперед и не отходила от сотрудников вплоть до того момента, как они — по каким-то совершенно непонятным критериям — выбрали подходящее для стоянки место. Да и там она крутилась вместе со всеми у костра… Да кто же его так разжигает? Кучу веток навалили и дуют со всех сторон, словно на свечи на именинном пироге. Они еще о геенне огненной после этого говорить будут! Знатоки, понимаешь, процесса поддержания огня…
Вдруг Татьяна небрежно бросила, что пойдет искать сухие сучья, и кинулась в лес с такой скоростью, словно где-то там было зарыто сокровище и ей первой удалось найти крестик на карте. Я вздохнул и обратился к Галиному ангелу: — Идем.
— А может, не надо? — спросил он с тоской в голосе.
— Поздно, — мрачно обронил я. Скорее себе, чем ему.
Как только место стоянки скрылось из вида, Татьяна завертела головой во все стороны и позвала нас. Тихо, слава Богу.
Я специально вышел из невидимости как можно ближе к ней. Чтобы хоть взглядом попробовать внушить ей необходимость осмотрительности. Она подпрыгнула. Ладно, тоже сойдет. И ее как-то… неожиданно для себя… встряхнул, и парень пусть видит, что я-то с ней справляюсь.
Узнав, что Галин ангел категорически отказался от видимого контакта, она нахмурилась, прищурилась и спросила, куда ей смотреть во время разговора. Похлопывая при этом собранными ветками по раскрытой ладони. Ага, куда смотреть, ей нужно знать — как же! Ладно, ветки тонкие — вряд ли она его ими изувечит. А если она их бросит и руками…? Да в жизни она не бросит то, что ей в руки попалось! В общем, я думаю, что на десять минут увертывания среди деревьев даже его — с его отсутствием постоянных тренировок — должно хватить…
Перед уходом я еще раз рыкнул на Татьяну. Для порядка. Чтобы она не забывала, что парень здесь не один. Что я — в случае чего — на выручку приду. И парень пусть так думает. Пусть он думает, что я приду на выручку ей, а она — что ему. После этого я ушел. Хранить Галю. Я же обещал. Это же всего десять минут.
Эти десять минут показались мне невозможно долгими. Черт, и на часы не глянешь, чтобы проверить, не сломалось ли мое чувство времени. Наконец, я не выдержал. Да от чего ее хранить-то? Что с ней может случиться? Особенно здесь — среди толпы дружественно расположенного к ней народа. Вон сидит вместе с другими девушками — еду из сумок на одеяло выкладывает… Еду?! Где наша сумка?! Я окинул лихорадочным взглядом поляну — отдельно стоящих сумок нигде не просматривалось. Что за манеры, честное слово — чужую сумку хватать! Оставил ее человек где-то — значит, вернется и сам подберет… Она вернется сегодня или нет? Нет, уже все пятнадцать минут прошли! Я ринулся прочь с поляны.
Увидев Татьяну, я замер на месте. Потому что рядом с ней я увидел… Как она это сделала? Как она это сделал за пятнадцать минут? Я, что, настолько его застращал? Окинув его взглядом, я мысленно фыркнул. Можно было так и не стараться. Тощий, сутулый, глаза, как блюдца — чтобы такого испугать, достаточно один раз топнуть. Точь-в-точь, как я думал — никакой физической формы. Его прежде, чем к дереву подпускать, чтобы хоть пару раз подтянулся, месяц откармливать нужно. В разговор оживленно вступил желудок.
Я ненавязчиво намекнул Татьяне, что ее коллеги уже садятся обедать. И что бы вы думали? Она пошла! Она пошла есть — а я? Мне, что, здесь до вечера аппетит нагуливать? Зачем сумку было бросать, где попало? Сюда она ее взять не могла? Чтобы… не знаю… ветки в нее складывать! Вот вынула бы — здесь — бутерброды и ветки свои в нее и положила. Что значит — стащу? Кто эти бутерброды делал?
Уже уходя, она бросила через плечо Галиному ангелу: — Значит, договорились? На следующие выходные — с нами к реке, знакомиться со всеми нашими друзьями, да? — так, словно речь шла о давно решенном деле.