И связываться с ней никто не хотел. В ее присутствии, все вели себя с Вами очень чинно и пристойно - никаких вольностей. Кстати, я заметил, что даже Ваши родители при ней как-то глаза опускали. А Вы то сами, Онель, ее не боялись?
- Нет, конечно! - возмутилась Онель, и вспомнила тот день, когда она, по собственной глупости, едва не потеряла Талин. Это случилось через полгода после их знакомства. Онель тогда в первый раз разрешила мужчине по-настоящему потрогать себя и чувствовала себя очень взрослой - до тех пор, пока не появилась Талин. Она посмотрела на ее лицо и сразу поняла все.
- Проваливай отсюда, - неприязненно глядя на младшего сына герцога Лидинна, сказала она. - А нам с тобой надо поговорить, Онель.
- В чем дело? - высокомерно усмехнулся молодой герцог. - Кто ты такая, чтобы приказывать здесь? Твои родители, как я посмотрю, совсем не следят за прислугой, моя дорогая Онель.
- Я - человек, который может зарезать тебя, как ягненка, дурак. И ты, между прочим, прекрасно знаешь об этом. Помнишь, как,
с мечом в руках, ты опозорился, пытаясь противостоять мне?
Я очень уважаю твоего отца, и потому сейчас отпускаю тебя без увечий. Уходи и передай ему, что я, Талин, очень хочу поговорить с ним. И собираюсь сделать это в самое ближайшее время.
К огромному удивлению Онель, с молодого герцога сразу же слетела вся его спесь.
- Причем здесь мой отец? - нервно сказал он. - Ты думаешь, что у него мало других дел, Талин? К чему все это? Ничего не было. Так, баловство одно.
- Для тебя - ничего особенного. А для нее? У тебя ведь есть невеста. И дата свадьбы уже назначена. И зачем же тебе нужна эта девочка, мерзавец?
- Я совершил необдуманный и недостойный поступок и приношу свои извинения. Очень прошу Вас ничего не говорить моему отцу. Я буду Вашим вечным должником, Талин. Еще раз, простите.
- Ну, и что ты здесь устроила? - разочаровано глядя ему вслед, прошипела покрасневшая Онель. - Кто тебя звал? И с каких пор ты стала решать и думать за меня? Ты и в самом деле забыла, кто ты такая?
- Зато ты, кажется, вспомнила, кто здесь графиня, а кто - нищенка, которую Вы взяли в свой дом из милости? Да, Онель? - тихо спросила Талин. - Иди за мной в свою спальню. Живо, или
я отволоку тебя туда за волосы.
- Ты не посмеешь, - прошептала Онель.
- Хочешь проверить? Это будет очень интересное зрелище.
И какая роскошная тема для ваших великосветских бесед! Вы ведь так любите скандалы и сплетни, просто жить без них не можете.
- Я ненавижу тебя, - сказала Онель и, не оглядываясь, пошла
в спальню.
- Большое спасибо, Онель. Я тебе очень благодарна. За все.
Плотно закрыв дверь, Талин повалила упирающуюся девушку на кровать и, задрав юбку, весьма ощутимо отшлепала ее. Давившаяся слезами Онель не проронила ни звука.
- Ну, вот и все, - спокойно сказала Талин через две минуты. - Вставай.
- Какая ты сильная, - вытирая слезы, сказала Онель. - И злая.
Я ведь большая и взрослая, и меня уже давно не наказывают так. Ты что, не знаешь об этом?
- Стой ровно.
Талин внимательно посмотрела на нее, аккуратно поправила сбившуюся юбку, несколько раз провела расческой по волосам
и отошла в сторону.
- Все. Беги, жалуйся родителям, а я пойду вещи собирать.
Слезы моментально высохли на глазах Онель и словно испарились из ее души злость и обида.
- Не дождешься, - сказала она, загораживая дорогу к двери. - Не уходи, Талин. Что ты придумала? Ну, подумаешь, шлепнула меня пару раз. Я не скажу никому. Честное слово.
- Говори кому угодно, - холодно посмотрела на нее Талин. - Прощайте, госпожа графиня. Надеюсь, что мы с Вами никогда не увидимся.
- Ну, хватит, Талин, не надо так со мной, останься, пожалуйста. Я тебя обидела? Можешь ударить меня еще раз, если хочешь. Даже сильнее. Ладно?
- Думаешь, что это доставит мне удовольствие? Уверена
в этом?
- Ты нужна мне. И я тебе тоже. Я ведь знаю. Да? Скажи, Талин.
- Остаться, чтобы ты позорила меня? Пряталась и скрывалась, обнимаясь со взрослыми мужчинами? А потом будешь плакать, и просить найти доктора, который согласится сделать тебе аборт?
- Ну, что ты выдумываешь, - покраснела Онель. - У меня
и в мыслях не было, чтобы вот так, по-настоящему. Что я такого сделала? И чем я хуже других? Некоторые мои подруги уже…
- Были беременными? Или ты имеешь в виду других, которые поумнее? Может быть, мне следует рассказать тебе о некоторых особенностях нашей физиологии? Тебе ведь это очень интересно, да, Онель?
Девушка опустила голову.
- Мне интересно, но не надо, - тихо сказала она, и не удержалась, посмотрев исподлобья, с упреком, добавила. - Ты ведь считаешь, что рано еще.
Талин вздохнула и покачала головой.
- Ты что, действительно, готова быть обыкновенной? Как все? Ты так низко ценишь себя?
- Ты ведь не уйдешь? - глядя ей в глаза, спросила Онель.
- А ты будешь меня слушаться?
Не сказав ни слова, Онель повисла на ее шее.
- Ладно, останусь, - вздохнула Талин. - Пропадешь ведь ты без меня в этом гадюшнике.
- Ага, пропаду, - радостно подтвердила Онель. - По рукам пойду, а ты виновата будешь.
- Господи, ну кто же мог подумать, что в восемнадцать лет
у меня уже на шее ребенок будет…
Они сблизились еще больше с того дня, со стороны их можно было принять за сестер, и даже спали Онель и Талин теперь в одной комнате. А потом… Зачем она согласилась уехать в Лерию!?
- Самое счастливое время в моей жизни, - сказала леди Онель графу Нейсену. - А Вы помните, что Талин сделала с этим придурковатым бароном из Лиароса, который поспорил, что сможет поцеловать меня? Он так смешно орал тогда, этот здоровенный двухметровый болван.
- Конечно, помню. Знаете, Онель, мне кажется, что именно из-за Талин Вам и нашли жениха только в Лерии. Вы тогда уехали,
и избежали всего этого…
Лицо Онель посерьезнело, и смех оборвался.
- Эх, Талин, - тихо сказала она. - Я до сих пор чувствую себя виноватой, словно предала ее. Мне нельзя было уезжать одной, без нее. Никогда себя не прощу… И, чего там скрывать, с ней мне было бы там намного легче, чем одной.
“Я просто жуткая эгоистка, - подумала Онель. - Талин погибла, а я сейчас жалуюсь на то, что у меня не было няньки в Лерии. Прости, Талин”.
Она прикрыла глаза и вспомнила свой первый серьезный разговор с Вигетиром, императором Лерии - отчетливо, каждое слово, будто он состоялся только вчера.
- Мы все скорбим по Вашим родителям, моя прекрасная и юная леди Онель, - сказал он, неодобрительно глядя на ее осунувшееся бледное лицо и припухшие глаза. - Мы совершили большую ошибку, недооценили этого мерзавца Лиира, позволили кинарийцам переиграть нас. С каким огромным удовольствием помог бы
я сейчас патриотам Вашей страны отомстить и наказать мятежников. Но политика - искусство возможного. А наша дипломатия
в Нарланде оказалась несостоятельной. Не только Ваш король, все мы, лерийцы, потерпели жестокое и унизительное поражение на континенте. Но знайте, Онель, что Великую Лерию можно победить в одном сражении, но никогда наша страна не проиграет войну. В данный момент исправить ничего нельзя. Оппозиция в Нарланде раздавлена, те, кто остались верны погибшему королю, убиты либо брошены в тюрьмы, люди обмануты или запуганы. Военные корабли Кинарии уже заняли порты Нарланда, все приморские крепости контролируются кинарийскими гарнизонами.
А Лерия оказалась не готова к войне, и пока мы можем только терпеливо ждать своего часа. Который обязательно наступит. И, может быть, даже раньше, чем Вы можете себе представить. Забудьте, что Вы графиня Энхейм, Онель, этот титул больше не существует для Вас. Вы - лерийка, отныне и навсегда. Интересы нашей страны превыше всего, помните об этом. Перестаньте плакать
и носить траур - все уже заметили и оценили Вашу печаль. Достаточно, Онель, Вы уже вредите себе, поймите, наконец, это. Прекратите отворачиваться и прятаться от нас, избегать и игнорировать своего несчастного мужа. В Ваших глазах я вижу ум, честолюбие, силу и расчетливую холодную страсть. Очень хорошее
и чрезвычайно интересное сочетание. И в правильных пропорциях, что вообще уже огромная редкость. Вы нужны нам, Онель, а Великой Лерии нужны Ваши дети. Кто знает, может быть, именно они, когда-нибудь, поведут лерийские войска в Кинарию и Нарланд, чтобы уничтожить Ваших врагов и восстановить справедливость.
Я хочу помочь Вам, и потому приказываю выбросить из головы все глупости и вести себя так, как подобает истинной леди Лерэйна. Завтра же Вы предстанете перед всеми такой, какой можете
и должны быть. Или Вам придется дать согласие на развод и отправиться в монастырь. Примите постриг и скорбите вечно. Навсегда останьтесь там, никогда не возвращайтесь обратно, чтобы не напоминать мне о том, как сильно я ошибался в Вас.
На следующий день придворные лерийского императора были поражены новым обликом всегда печальной и молчаливой юной графини из Нарланда. И с каждым месяцем и годом поводов для удивления становилось все больше и больше. А потом все привыкли, перестали удивляться, признали и приняли Онель такой, какая она есть, и какой ее поначалу увидел лишь император.
Онель открыла глаза и требовательно посмотрела на Нейсена.
- Ну, и как там с моим летним дворцом, граф? - совсем другим, деловым тоном, спросила она. - Про здешний городской дом даже и не спрашиваю.
- Так же, как и у всех остальных, леди Онель. Не на ту сторону Ваши родители встали.
- А Ваши?
- И мои тоже. Потом нам вернули некоторую часть. Не могли не вернуть. Мы же все-таки здесь почти все родственники. Но не всё. Знаете, я думаю, что если Вы сейчас обратитесь к королю
с официальным прошением стандартного образца, то, учитывая Ваше положение…
- Некоторая часть меня не интересует, Нейсен. И я не нищенка, чтобы кого-то просить. То, что мне нужно и, принадлежит по праву, я беру сама. Ваш нынешний король жалкий вор. А Вы знаете, как поступают с ворами у нас, в Лерии? Человек, которого он обокрал, имеет право на все имущество своего обидчика. Пойманного с поличным воришку просто выгоняют из дома на улицу. И у него тогда только одна дорога - в работный дом, где он до конца жизни будет трудиться за место на лавке и две миски похлебки: одну утром, вторую - вечером. А если он уйдет, то его, в лучшем случае, посадят на цепь в галере, которая отправляется далеко, в тропики. И еще никто не возвращался на этой галере обратно. Но чаще просто вешают на ближайшем столбе. Разбойников мы отправляем
в подземные рудники - на полгода, не больше. Там же, в старых заброшенных шахтах, их обычно и закапывают. А убийц у нас выдают родственникам жертв. И те могут делать с ними все, что угодно: живыми закопать в землю, скормить собакам, порезать на куски, уморить голодом… Если нужны деньги - продать в рабство в Пагшаз или Джеттен. Происхождение, занимаемая должность, богатство и связи не имеют никакого значения. На моей памяти сына губернатора одной из провинций за убийство простой девушки, его любовницы, кастрировали и посадили на кол. А лет пятьдесят назад, один из бывших министров был подарен университетской клинике Лерэйна. Его использовали в качестве учебного пособия для студентов медицинского факультета, собирающихся стать хирургами. Вот этот последний случай, кстати, произвел большое впечатление при Дворе отца нашего императора. Очень многие тогда хвалили вдову убитого за альтруизм и бескорыстие. Если же законные представители жертвы уклоняются от выполнения своего долга и прощают убийцу, того заключают в тюрьму
и пожизненно содержат там за счет этих слюнтяев. Потому что это аморально - тратить на них деньги других налогоплательщиков. Теперь Вы понимаете, мой дорогой Нейсен, почему вот уже почти сто лет у нас практически нет преступности?
- Как все это интересно, прекрасная леди Онель. Мне доставляет истинное наслаждение беседа с Вами.
- Вы ведь знаете, что я давно не была на родине, Нейсен. Не расскажете мне, как принято решать такие проблемы сейчас в Нарланде? Честные люди предпочитают выгонять вора и разбойника из страны? Бросают его в тюрьму? Наказывают палками? Вешают? Отрубают голову? Или предпочитают не замечать ничего, терпят
и ждут, когда он снова придет в их дом и отберет последнее?
- Я искренне восхищаюсь Вами, моя госпожа, и должен со стыдом признать, что в нашей стране сейчас большие проблемы с правосудием. Если бы Вы, когда-нибудь, смогли найти немного времени, чтобы подробнее рассказать мне и моим друзьям о лерийских традициях…
- Почему бы и нет, Нейсен. Через день или два я намерена устроить небольшой неофициальный прием в нашем посольстве. Пожалуй, пришлю Вам пять приглашений. Если Вы, действительно, уверены, что некоторым из Ваших друзей мой рассказ не покажется слишком скучным…
- А можно хотя бы восемь, леди Онель? Вы недооцениваете наш интерес к зарубежным методам борьбы с уличной преступностью. Если бы только мы могли надеяться на консультации и поддержку, хотя бы моральную, опытных юристов из Лерии…
- Поддержка может быть любой, мой милый граф. И масштабы этой поддержки могут быть практически безграничными. Только вот… Знаете ли Вы, что, единственное, чем я рискую - это через некоторое время оказаться у себя дома, в Лерии?
(“Очень сомнительный вариант”, - усмехнулась она про себя. - Или я, или - они. Очень постараюсь, если не победить, то хоть своей смертью спровоцировать войну между нашим императором
и Лииром с его кинарийцами”.)
Онель строго посмотрела в глаза Нейсена.
- И понимаете, чем рискуете в случае предательства? Я не хочу обманывать и чувствовать потом себя виноватой в Вашей смерти. Приглашения будут доставлены, но, прошу Вас, хорошо подумайте, прежде чем придти ко мне.
В тот же день, поздно вечером, посол Кинарии Сэлингин сидел в личных покоях Лиира и с отвращением смотрел на пьяного короля.
“Какая жалость, что в Нарланде нет других принцев, - думал он. - Надоел мне этот дурак и извращенец, просто сил нет”.
- Леди Онель очень опасна, - в который раз за этот вечер сказал он.
- Эта дешевая вертихвостка? - пренебрежительно спросил Лиир, наливая очередной бокал.
- Она не вертихвостка, - с почти уже нескрываемой ненавистью ответил посол. - И не дешевая. Ее положение при дворе императора, уважение и доверие, которым она пользуется там, не соответствуют официальному статусу. Наши люди до сих пор не могут понять, кто она.
- Фаворитка? - делая очередной глоток, спросил Лиир.
- Нет, она верна своему мужу. Мы много раз проверяли это. При дворе невозможно утаить такие вещи, поверьте мне.
- И кто же она, по-вашему, мнению? У Вас ведь есть свое мнение? Да, Сэлингин? Не скрывайте его от меня.
- Женщина, которую император Лерии обычно встречает у дверей своего дворца. И провожает обратно. И часто, непонятно почему, приглашает на заседания Малого Совета. Жена посла Лерии. Ее супруг, между прочим, здесь уже целый год, а она, представьте себе, приехала три дня назад. Хотя ее никто не ждал и не звал сюда. Но детей оставила дома. Зачем она здесь? Очень сильно по своему ничтожному мужу соскучилась?
Король сделал неопределенный жест бокалом с вином.
- А еще она дочь людей, убитых по Вашему приказу, - продолжил Сэлингин. - Воспитанница и подруга Талин, которая, как от ненужной старой заколки, отказалась от трона Сааранда. Не слишком ли это много для одной единственной молодой женщины?
- Ну что ты привязался к этой Талин и трону Сааранда? У нее же не было никаких прав. Кто признал бы ее там королевой?
- Сильному человеку не нужны права, он сам возьмет себе все, что пожелает. Да, что тут рассуждать, Вы и сами прекрасно знаете это.
- О чем это Вы говорите сейчас, Сэлингин? - нахмурился Лиир.
- О том, что рядом с Талин был живой Бог, Кэллоин, Ваше величество, - с насмешкой ответил посол. - А Вы о чем подумали?
Сэлингин подошел к столу и убрал с него неоткрытую бутылку с красным вином.
- Верните Онель имущество ее семьи. Все, до последнего сарая и клочка сена, - серьезно сказал он. - Срочно.