в Ольвансе - чего нам, саарандцам, далеко ходить.
- За Нарланд я не отвечаю. А Ольванс и Калгрейн - это другое дело. Ты, знаешь, Сеннин, я ведь, к сожалению, очень хорошо понимаю тебя сейчас. Видел и знаю, как легко и просто разбудить в человеке животное. Как, словно плащ, сбрасывают с себя некоторые лохмотья цивилизованности, и как люди превращаются сначало в толпу, а потом - в стадо дикарей. И, почувствовав безнаказанность, слабость власти, грабят и убивают слабых, насилуют, мародерствуют. Но в самых потаенных глубинах человеческого сознания есть все же что-то, заставляющее нас подниматься с самого дна пропасти и постепенно восстанавливать нормальное государство и общество. Так было везде и всегда. Революция, гражданская война, нищета, разруха и голод. Останавливается производство
и зарастают сорняками, и даже лесом, пашни. На превращенной
в бесплодную пустыню территории когда-то цветущей страны
с трудом выживают и сводят концы с концами одичавшие люди. Человеческая жизнь и честь не стоят ничего, и толпы беспризорников пополняют и без того многочисленную армию преступников всех мастей. И, кажется, что и столетий не хватит, чтобы восстановить хоть видимость нормальной жизни. Но проходят всего несколько лет - и разрушенное государство буквально восстает из пепла. Под другим названием и другим флагом, с другими лидерами, но восстает. И вместо двуногих зверей его снова населяют нормальные люди со всеми их достоинствами и недостатками. И вот это “что-то” в нашей душе и заставляет меня до сих пор верить в людей и бороться со зверями в человеческом теле. Да, мы много ошибались, но хоть работаем, в отличие от вас, пытаемся все исправить. А вы собирались помешать нам. Ударить в спину.
И пощады не будет. Ответите все, до последнего человека. Не за меня, а за Сааранд.
Марий посмотрел на него и, не дождавшись ответа, продолжил уже другим, будничным и деловым тоном.
- Ладно, заговорились мы что-то, - спокойно сказал он. - Твоих родственников я снова не трону, хоть, может быть, и следовало бы. А ты… Умрешь, конечно. Но сначала…
Марий достал и положил перед ним лист чистого пергамента.
- Список заговорщиков сам составишь или мне за тобой записать?
Сеннин ничего не ответил.
- Значит, не обидно тебе одному за всех умирать? - устало вздохнув, сказал Марий. - И ничего, что эти люди, которых ты считал и называл друзьями, предали и подставили тебя? Бросили нам, как кость. Откупились. Я говорю правду. И ты, конечно же, веришь мне, потому что и сам прекрасно понимаешь это.
Марий встал и подошел совсем близко. Сеннин не выдержал его взгляда и опустил глаза.
- Тебя ведь пытали, пока я не пришел, да, Сеннин? - тихо спросил Марий. - Сказали, что не трогали еще, но я же вижу и чувствую это. И ты стоишь сейчас передо мной, пытаешься выглядеть героем, а сам жутко боишься вернуться в тот подвал. Потому что есть пределы для всего и любое терпение имеет границы.
- А ты можешь приказать не посылать меня туда? - ставшим вдруг хриплым, потерявшим уверенность и напор голосом, спросил Сеннин. - С какой стати? Зачем тебе это надо, Марий?
- Я могу все. И никогда не любил использовать пытки, хоть и понимаю, что без этого не обойтись иногда. Если для того, чтобы спасти несколько детей мне понадобится сломать пару ребер какому-нибудь подонку, и не будет времени на долгие разговоры - я их сломаю, можешь не сомневаться. Но у данного метода имеются недостатки. Кто может помешать тебе, чтобы, хоть на несколько минут, прекратить эту боль, оговорить невинного человека? А потом - еще одного или двух? И уже не остановимся, ни я, ни ты - стоит только начать. Но ты же не хотел убивать детей, да Сеннин? Ты не замарал свои руки бессмысленными и отвратительными убийствами случайных людей - и я благодарен тебе и, поверь мне, очень ценю это. Ты решил уничтожить именно меня, знал, как это нелегко, и все же рискнул. Проиграл. В том числе и потому что сообщники обманули тебя. Совершенно никудышными оказались. В них ничего нет, они - пустышки. А ты - действительно, сильный и мужественный человек. Враг нашей страны и мерзавец, конечно. Но из тех, кого все же можно и следует уважать. И даже сейчас ты не назвал пока ни одного имени. Но они тебя уже предали. И забудут через неделю, ни разу не вспомнят. Почему ты, все-таки, решил молчать? Жалеешь этих подонков? Думаешь, что они оценят твою жертву? Надеешься, что они попытаются довести ваше дело до конца?
Сеннин сжал кулаки так, что побелели костяшки и вздулись вены.
- Не надеюсь, - прорычал он, и, схватив стоявший перед ним стул, с силой швырнул его в стену.
Дверь за его спиной бесшумно открылась, но Марий, не сводя глаз с лица Сеннина, недовольно взмахнул рукой, и начальник охраны аккуратно закрыл ее.
- Да прав ты, конечно же, прав, Марий! Думаешь, я не знаю? И не понимаю ничего? Считай меня кем хочешь, но за дурака не принимай.
- Я и не принимаю, Сеннин. Поэтому и разговариваю с тобой.
- Эти ничтожные твари сейчас сидят по углам и радуются, что все для них так хорошо и удачно кончилось, - уже спокойнее сказал Сеннин. - И, знаешь что, вот они-то, как раз, и могут пойти по легкому пути…
- Знаю, - ответил Марий. - Жалкие и никчемные трусы, которые прикрылись тобой. Такие всегда остаются в живых, вместо себя они толкают в могилу других, а сами тихо и спокойно умирают через много лет - от старости, в своей теплой и мягкой постели. Тебя сожрут черви, а они будут спать с женщинами, сытно есть
и сладко пить. Чтобы досадить мне и моим друзьям, погубят сотни беззащитных невинных людей, и, разумеется, найдут для себя оправдание. Я всегда презирал таких, уничтожал везде, где только мог, старался избавить наш Мир от этих паразитов. А что же ты? Не согласен со мной? Оставишь их жить и плодиться? Считаешь, что их слишком мало на этой земле? Да, Сеннин?
- Ну, вот, откуда ты такой взялся, Марий? - с тоской посмотрел на него Сеннин. - Психолог, блин. Великодушие он проявляет, интеллектом давит. Сказал бы мне нормально, по человечески: выбирай, мол, умрешь сейчас, без мучений, или целый месяц каждый день будешь палачам сапоги лизать и о смерти молить. Я бы это понял и принял, как должное. Но ты ведь у нас весь из себя правильный, аж тошнит уже. Если бы не здешний орденский комтур
с его адекватными и вполне себе кровавыми методами, убили бы мы тебя на этот раз. Ты хоть понимаешь это?
- Меня? - засмеялся Марий. - Там у вас голову никому не напекло?
- Ну, постарались бы, по-крайней мере, - хмуро сказал Сеннин.
- Все это очень интересно и познавательно, Сеннин. Но не по теме. Ничего у вас не получилось, и получиться не могло. И не первые вы, и не последние, к сожалению. Имена называть будешь?
- Буду, - с ненавистью глядя на него, сказал Сеннин. - Только одно условие: пусть этих, сбежавших в кусты, трусов комтур допрашивает и судит. И ты пообещаешь мне сейчас, что не станешь лезть в его дела. Сегодня же уедешь, и не будешь мешать. Согласен?
ВЕЛИКИЙ МАГИСТР. ОЖИДАНИЕ
А единственный союзник и непримиримый соперник Мария в это время уже почти полчаса стоял у окна, задумчиво глядя на деревья и кустарники небольшого сада, посаженного по его приказу у Главной резиденции Ордена несколько лет назад. Забыв обо всем, гроссмейстер пытался разобраться в своих ощущениях. Что-то случилось в Сааранде. Он не знал, что, но каждой клеточкой своего тела чувствовал возмущение магического поля своего Мира. Словно ледник сдвинулся с места, полетел вниз, набирая скорость, рухнул в горное озеро и огромные волны обрушились на берег, сметая все на своем пути. Десять лет назад очень многие маги были бы способны заметить это, но где они теперь! Наполовину истлевшие трупы великих мастеров лежат в семейных склепах, а нынешние… Когда-то его предшественник, идеалист и фанатик, гроссмейстер Руадх, чтобы лишить короля Вериэна его невозможной неодолимой силы, готов был, но не смог, необратимо изменить магическое поле Мира за черным зеркалом. Однако оно само изменилось с гибелью последнего из королей Сааранда и даже старые боги этого Мира тогда потеряли часть своей силы. Мало кто из магов оказался готов к такому повороту судьбы. Они были самоуверенны и беспечны, и потому погибли, были убиты прежде, чем осознали масштаб постигшей их Мир катастрофы и заново научились управлять взбесившимися силами и стихиями Сааранда. Чтобы избежать соблазна вернуть привычную магию Мира, Марий отдал Лодину найденную у Руадха Книгу забытого бога Хайни.
И Лодин уничтожил ее. По крайней мере, так ректор утверждал тогда. И после его смерти никто не узнает тайны Ключа Сааранда. Что ж, это, наверное, и к лучшему. От добра добра не ищут, и пусть все идет своим чередом, без нашего участия. Гроссмейстер уже давно не верил, что самонадеянное и бестолковое человеческое вмешательство может быть благом. Лучше дать Миру возможность самому залечить свои раны. А тогда, на фоне общего упадка, многие поспешили объявить Кэллоина живым Богом, но он ушел на гору Нами и не пожелал вернуться обратно. Храмы Кали выросли повсеместно, словно грибы после дождя, и люди шептали на улицах и площадях, что наиболее фанатичные почитатели страшной богини образовали тайный Орден священных убийц, но никто не видел их, и невозможно было отличить ложь от правды. И вот сейчас опять изменилось что-то в Сааранде, и душа великого магистра сжималась в непонятной тоске и трепетала в нетерпеливом и тревожном ожидании. Ожидании чего? Или кого? Он и сам не понимал этого. Обеспокоенный секретарь осторожно заглянул в кабинет.
- Комтуры провинций со своими людьми уже давно прибыли и ожидают Вас в большом зале, - негромко сказал он. - Может быть, перенести встречу с ними?
Оторвавшись, наконец, от окна, великий магистр посмотрел на вошедшего молодого человека. Солдаты не имеют права знать о сомнениях своего генерала. Они должны быть уверены в том, что каждое его слово - истина в последней инстанции, а безоговорочное и точное выполнение любого приказа - гарантия победы и успеха. Но Велинжин - исключение из всех правил. Несколько лет он был его оруженосцем, гроссмейстер и Велинжин очень хорошо знают и прекрасно понимают друг друга. Преданность этого юноши не вызывает даже и малейших сомнений, а его способности гроссмейстер оценивает настолько высоко, что продолжает держать при себе, хоть и испытывает чувство вины перед ним. Он знает, что Велинжин уже давно мог бы стать командором, но это звание предполагает самостоятельную работу, и великий магистр не может пойти на столь явное нарушение устава.
“Еще немного, только с самыми неотложными делами разделаемся, и я его отпущу”, - пообещал он себе.
- Сейчас, Велинжин, - все же стараясь выглядеть уверенным и спокойным, ответил он. - Я уже иду. Только скажи: нет ли еще каких-то важных и неотложных известий за последние часы и сутки? Чего-то странного и необычного? Хоть чего-нибудь?
- Нет, - удивленно посмотрел на него секретарь. - Вы же знаете, я обо всем сразу же сообщаю Вам. Только заговор против Мария, раскрытый в Аноре нашими людьми, но Вы уже знаете о нем. Больше ничего заслуживающего Вашего внимания…
- Нет, Велинжин, - покачал головой великий магистр. - Что-то есть, все-таки. Должно быть. Посмотри все сводки еще раз. Опроси людей. Скажешь, если найдешь хоть что-нибудь…
Гроссмейстер неопределенно взмахнул рукой.
- Посмотри еще раз, - повторил он, выходя из кабинета и направляясь в большой зал.
Велинжин пожал плечами и сел за стол с документами. Но ничего интересного он так и не нашел.
ЭТАН В ОЛЬВАНСЕ
Ольванс Этан не понравился. Города и деревни, расположенные вдоль дороги на Гиниаз, неприятно удивили ее откровенной бедностью и неухоженностью. Девушке казалось, что десять лет назад, они выглядели гораздо богаче и благополучней. Кроме того, уже привыкшей к правильному литературному языку Этан резал слух местный диалект, который раньше звучал в основном на рынках и в дешевых корчмах, а теперь вдруг стал государственным языком Ольванса. После того, как ее несколько раз демонстративно “не поняли” в гостиницах и на улице, Этан здорово разозлилась, но от силовых мер до полного прояснения обстановки решила воздержаться. Удивляла ее и неожиданная высокомерность, проявляемая некоторыми из местных жителей в отношении выходцев из Верлэриса и других провинций Сааранда. Многие были уверены в своем превосходстве над чужаками, и рациональными причинами объяснить это было невозможно. Уже подъезжая к Гиниазу, Этан не выдержала и поинтересовалась у одного из попутчиков, почему все эти беззаветно храбрые рыцари и трудолюбивые домовитые хозяева столько лет находились в подчинении у трусов и лентяев? И почему именно теперь, когда с “угнетением” покончено, экономика Ольванса рухнула? И подниматься, судя по увиденному, не собирается. Реакция аборигена превзошла все ожидания. Брызгая слюной и размахивая руками, он несколько минут орал, что такие вопросы могут задавать только шпионы и провокаторы. Многообещающе улыбнувшись, Этан посоветовала ему побыстрее донести на нее властям - пока она не сбежала в Ленаар с полученной от него ценной информацией. Почуяв какой-то подвох, мужчина умолк и по прибытии в город поспешил сразу затеряться на его улицах. Этан же сразу стала искать небольшой домик, необходимый для осуществления первой части ее плана. Дело в том, что по пути в Гиниаз она с ужасом поняла, что героями и борцами за свободу и независимость в суверенном Ольвансе “назначены” адепты кровавой секты Слэан. Им теперь приписывались все мыслимые достоинства и добродетели, о зверствах же было велено забыть - отныне и навсегда. А главным злодеем Ольванса был объявлен Белернин, деятельность которого и привела к разгрому зловещей секты. И вот теперь, буквально через неделю, некий Делснин, бывший губернатор, десять лет назад, сразу после гибели Вериэна и падения Ордена провозгласивший себя независимым и суверенным великим герцогом Ольванса, собирается торжественно открыть в Гиниазе памятник Наставнику секты Слэан - Хангину. До сих пор Этан была все же настроена относительно миролюбиво и могла бы многое простить бывшим землякам. Но теперь, после оскорбления светлой памяти ее кумира, героя детских снов и даже тайного возлюбленного, Белернина, примирение было невозможно. Только сейчас Этан, наконец, поняла, зачем она пришла в Ольванс. И сразу успокоилась. Цели были определены, задачи поставлены. Высочайшая концентрация и сосредоточенность. И осторожность. Понятно, что здесь не Верлэрис и соперников у нее нет, и не предвидится. Поэтому вдвойне глупо будет, если она не сможет отомстить только из-за какой-нибудь нелепой случайности или собственной непредусмотрительности. Начать Этан решила с местной знаменитости - некто Челнит, довольно даровитый писатель, который за эти десять лет не сказал в своих лживых трудах даже и слова правды. Теперь ему придется ответить за ложь и клевету. И Этан знает, она уже решила, какой будет расплата. Гиниаз встретил ее шумом и, с непривычки показавшейся бестолковой и бессмысленной, толкотней на пыльных, заполненных разномастной толпой, улицах. Ноги сами принесли Этан к приюту для девочек, но ничего не шевельнулось в ее душе при виде ненавистных когда-то стен. Это была другая и чужая жизнь, не имеющая к нынешней Этан никакого отношения. Постояв немного, она положила несколько монет в ящик для пожертвований (воспитательницы большую часть присвоят, конечно же, но, может быть, хоть пара лишних печений сироткам достанется) и пошла к резиденции Ордена. Серый приземистый замок был точно таким же, как десять лет назад, будто только вчера она ушла оттуда, и на глазах Этан выступили слезы, а сердце защемило от безысходной грусти. Белернин, ее витязь и рыцарь, лучший из всех, привел ее когда-то сюда, и не вернулся назад, был вероломно убит. Она никогда больше не встретится с ним.
“Но я увижусь с твоими врагами, Белернин, - подумала Этан. - Все они умрут страшной и позорной смертью. Никто не уйдет”.
И слезы высохли, будто и не было их на ее бледных щеках. Она снова посмотрела на замок.
“А ведь когда Лодин увозил меня, на этом месте были почти развалины, - вспомнила Этан. - Как же сумел комтур Килнит в эти лихие годы вернуть и отстроить свою резиденцию?”
Память не подвела Этан. Орденская резиденция опустела в один несчастный день десять лет назад. Хозяева покинули ее и, прежде чем власти догадались занять замок, в нем несколько дней хозяйничали мародеры, которые не только разграбили, но и разгромили его - разбили все стекла, поломали мебель, загадили все вокруг. Зрелище было настолько унылым и безрадостным, что присланные чиновники только руками развели. Деньги, выделенные на ремонт, конечно же, разворовали, и два года замок стоял пустым, превратившись в место сбора и встреч различных подозрительных типов. На самом деле, случайные бродяги и даже разбойники очень скоро забыли дорогу туда, но горожане об этом не знали, а слухи ходили самые ужасные и все стали бояться даже близко подходить к Резиденции, особенно когда наступала ночь. Было принято решение о ее сносе, и снова выделили деньги, и опять они бесследно исчезли в карманах подрядчиков. И тогда в мэрию пришел никому не известный человек, который захотел купить руины. Ему отдали их почти задаром и с явным облегчением. К удивлению многих, замок был отстроен всего за месяц. Нового владельца считали богатым