Конечно же, нравилось далеко не все. Но большая часть композиций, написанных в колыбели их цивилизации в эпоху так называемого первого технологического рывка, выворачивала душу наизнанку, заставляя растворяться в музыке или голосах исполнителей и грезить о чем-то несбыточном. Одну из вещей с грустным названием «Ты в моем сентябре», написанную на территории, с которой в Большой Космос ушли предки нынешних россов, я прослушала раз восемь. И столько же раз просмотрела простенький двумерный видеоряд, превращавший те чувства, которое композитор выплеснул в воистину гениальном творении, во что-то невероятное. Прослушала бы композицию и в девятый, но в тот момент, когда отзвучали последние аккорды, и мое сердце разрывалось от щемящей грусти, к уголку моего правого глаза прикоснулись губы Дэна. А через миг он отвел с моего лба чуть отросшую прядь волос и вздохнул:
– Богини любви и красоты плакать не должны!
– От такой музыки заревет даже богиня счастья! – шмыгнув носом, пробурчала я и уткнулась носом в литую плиту его грудной мышцы. И тут же прижала ладонью широчайшую, чтобы парень не смог отстраниться.
Он усмехнулся, попросил отключиться от архива и на несколько секунд «поплыл» взглядом. Потом весело хмыкнул и мотнул головой в центр каюты, в котором возникла трехмерная фигура смешной рыжей обезьяны – животного, от которого, по утверждениям ученых Старой Земли, произошли люди. Еще через миг прозвучали первые аккорды незнакомой музыки, и обезьяна, забавно шлепнув верхними конечностями по рисованным каменным плитам, начала петь и танцевать. Архаичный предок анроса[1] я понимала с пятого на десятое, но картинка, оживленная древними художниками, не требовала знания языка – рыжее чудовище пыталось вытрясти из человеческого ребенка какую-то информацию, а тот откровенно недоумевал. Обитатели тропического леса были изображены очень талантливо, особенно мелкая обезьянка с опахалом, вечно путающаяся под ногами вожака, и абсолютно отмороженная зверюга, прибывшая спасать мальчишку. Поэтому ближе к концу ролика я улыбалась в стиле «можно и шире, но уши мешают». А когда незадачливая спасительница вдруг потеряла сценический костюм, даже расстроилась.
Почувствовав очередное изменение моего настроения, личный верховный жрец поставил следующий ролик – очередной отрывок из того же фильма. На этот раз зверюга-спасительница проводила мальчишке семинар по выживанию в тропическом лесу. При этом забывая о существенной разнице в размерах, силе, наличии или отсутствии шкуры с густым мехом и тому подобных «мелочах».
Нарисовано было талантливо и с юмором, и я повеселилась от души. И, само собой, захотела продолжения. Но стоило ролику закончиться, как Ромм посерьезнел:
– Мы рядом с ЗП 14/2. До выхода из гипера рейсового межсистемника «Абу-Даби – Эррат» осталось порядка восьми минут. Если есть желание посмотреть за процессом – лови картинку.
Поймала. Разобралась в характеристиках разнокалиберных меток и хмыкнула – в вершинах виртуального тетраэдра, описанного вокруг зоны перехода с индексом 14/2, висело четыре корабля. Уже знакомая мне «Сирена», средний корабль-матка класса «Норфолк» и два «Игла».
– Необходимо и достаточно… – пробормотала я, мысленно сравнив возможности пассажирского лайнера с возможностями двадцати истребителей-перехватчиков, базирующихся на «Норфолке».
– Угу… – поддакнул Дэн. И ушел в себя. Вернее, в какие-то дебри рабочего интерфейса.
Вернулся… частично. Сразу после того, как одно из сервисных окон мигнуло красным и выдало целую простыню непонятного текста:
– А вот и наши гости…
Не успел он договорить, как пространство в зоне перехода сгустилось в здоровенное веретено суперсовременного – естественно, по меркам ГС – «Зевса». Пара запоздалых «вспышек тьмы», и семисотметровый корабль, окончательно проявившись в реальности, обменялся данными с автоматическими маяками, определился со своим местоположением, полыхнул вспышками эволюционников и… застыл. В смысле, продолжил неторопливое вращение вокруг продольной оси, но без дополнительных коррекций, чтобы не раздражать пилотов истребителей-перехватчиков, сорвавшихся «с места» и рванувших ему наперерез.
Покладистость командира лайнера не осталась без внимания: метка «Норфолка» «раздвоилась», и к «Зевсу» устремилась точка помельче – тяжелый штурмовой бот «Носорог». Наблюдать за дальнейшим развитием событий Дэнни почему-то не захотел – отключил нас обоих от СБО, затем на некоторое время «завис» и, наконец, вспомнил про меня:
– Да уж, бюджет операции по вашему отлову внушает нешуточное уважение!
– О чем это ты? – увидев в его взгляде серьезную озабоченность, встревожено поинтересовалась я.
– Мне сказали, что «Призрак» с твоим сообщением осадили «Сиреной». А на самом деле амеры не поскупились на СПП-шки!
Что такое СПП, я не знала, поэтому попросила рассказать. И получила наводящий на размышления ответ:
– Стационарный постановщик помех, одна из последних разработок корпорации «Weapon & Armory», по мощности сигнала втрое превосходящая «Сирену», и сопряженная с пусковой установкой ПКР[2] «Retribution». Первые два экземпляра поступили в ВКС ССНА только в конце февраля этого года.
– А откуда ты это знаешь? – спросила я, намеренно выделив интонацией местоимение «ты».
– Я отслеживаю все технологические решения, способные осложнить грузоперевозки Клана… – угрюмо ответил Ромм. – А о тех, которые способны поставить на них жирный крест, собираю даже слухи…
Выяснять, почему этим занимается именно Дэн, а не кто-нибудь из действующего руководства «Конкистадоров», я не захотела, так как знала, что останусь с этим мужчиной при любом возможном ответе. Поэтому встала, подошла к окошку корабельной системы доставки, заказала и получила две упаковки фруктового сока, вернулась к Ромму и опустилась рядом с ним на колени:
– Ладно, с нюансами осаживания кораблей, пытающихся уйти в гипер или вернуться из него, ты разобрался. А что дальше?
– Еще один перелет. Часов на двенадцать. А потом… потом есть варианты…
– На двенадцать?! Варианты?! – не поверив своим ушам, переспросила я и требовательно уставилась ему в глаза: – Рассказывай!
Дэн поиграл желваками, в сердцах выхлебал все содержимое упаковки, смял ее в кулаке и криво усмехнулся:
– Во внутренней системе оповещения Клана и на десятке сайтов Сети висит очень неприятный сигнал, который можно перевести, как требование прекратить все противоправные действия и очистить все схроны с серьезным компроматом. А на одном из анонимных почтовых серверов появилось послание от дяди Бена, адресованное непосредственно мне, в котором он просит срочно навестить тетю Долорес. Что переводится на нормальный язык, как настоятельная просьба пропасть минимум на полгода. Причем отовсюду, где я в принципе могу появиться!
– Ты хочешь сказать, что…
– Судя по формулировке послания, я срочно понадобился либо Империи Росс, либо Новой Америке, либо их «творческому дуэту»… – злобно ощерился Дэн. – Ибо спецслужбам правительства Республики Эррат наезжать на «Конкистадоров» себе дороже – сразу получат по рогам…
Эрратец пребывал не в лучшем расположении духа. Поэтому верещать от радости я сочла несвоевременным – отставила в сторону упаковку сока, толчком ладони перевернула своего мужчину на спину, уселась на его живот и медленно потянула вверх футболку, в которой спала. А когда взгляд Дэна уперся в мой левый сосок, наклонилась вперед так, чтобы эта грудь почти коснулась его губ:
– Мне ты нужен куда больше, чем всем росичам и амерам, вместе взятым! Поэтому перестань думать о всякой ерунде и обрати, наконец, внимание на свою личную богиню!
По моим ощущениям, смысла этих слов он не понял – невероятно осторожно дотронулся губами до вожделенной ареолы, так же ласково и невесомо сомкнул пальцы на моей талии и, тем самым, заставил меня затрепетать от безумного желания, пробуждать которое, по утверждениям составителей учебного курса, мы давно разучились. Долгожданный поцелуй почти лишил меня способности соображать. Прикосновение губ ко второй груди заставило упереться руками в плечи Ромма и подать бедра назад. Но через миг я неожиданно для самой себя оказалась на спине. А мой «верховный жрец», нависнув сверху, повел меня по дороге наслаждения… так медленно, неторопливо и нежно, что я несколько раз была готова его убить. Или возненавидеть. Но натыкалась на восторженный взгляд, чувствовала, насколько невыносимым ему кажется каждое мгновение промедления, и-и-и… прощала. Позволяя делать с собой то, чего хотел ОН. Вообще все! И допозволялась, ухнув в такие глубины животной страсти, что из богини любви и красоты превратилась в демона похоти и страсти.
Дэн ответил почти тем же. Да, «почти» – даже во время вспышек самого яркого и острого эмоционального безумия он как-то умудрялся соразмерять наши силы и возможности, и относиться ко мне, как к тонкостенному бокалу или хрупкой статуэтке. А это и расстраивало, и усиливало испытываемые чувства, и задевало доселе не звучавшие струны моей души, причем одновременно. Видимо, поэтому в тот самый миг, когда ласки этого невероятного мужчины последний раз вознесли меня на пик удовольствия, я обессилено раскинула руки по «постели» и почувствовала, что плачу!
Ромм… понял – улегся рядом, легонечко коснулся губами мокрых и спутанных волос на виске, и окинул взглядом, от которого у меня чуть не остановилось сердце:
– Лани, ты – Совершенство…
Говорить я была не в состоянии, шевелиться тоже, поэтому смогла задать вопрос лишь взглядом:
«Почему?»
– Черты лица и пропорции фигуры, цвет глаз, кожи и слизистых, запах и вкус тела, невероятная чувственность и фантастическая способность безоглядно отдавать всю себя тому, кого любишь… в общем, все, что я вижу и ощущаю, сводит меня с ума. И одновременно пугает: вдруг ты мне просто снишься?!
– Не снюсь… – слабо улыбнулась я, так как в его комплименте прекрасно сочеталось и их, эрратское, восхищение внешней красотой, и наше, тэххерское, восхищение способностями вполне конкретной Личности. Путь даже и не самыми главными. – Ты всегда можешь в этом убедиться, просто прикоснувшись…
Потом представила себе прикосновение к груди или лону и аж содрогнулась от вспышки желания, прокатившейся по телу от темени до пальцев ног.
– О-о-о, как тебя колотит! – восхитился мой личный мучитель, наклонился над моей правой грудью и рассмеялся: – Реагирует! Еще до поцелуя!
Ну да, сосок сжался и легонечко заныл, требуя очередной порции ласк! А через миг того же потребовало и все остальное тело.
– Если ты его не поцелуешь прямо сейчас, я на тебя смертельно обижусь… – хрипло выдохнула я, увидела, как Дэн облизал враз пересохшие губы, как потянулся к груди, и снова выпала из реальности…
…Второе возвращение в сознание получилось куда забавнее – мне не хотелось не только шевелиться, но и думать. И если бы не желание посетить санузел, я бы, наверное, плавно ушла в сон. А так с очень большим трудом собралась с силами, села, прислушалась к своим ощущениям и пришла к выводу, что до туалета доберусь разве что на четвереньках. Ибо в коленях чувствовалась такая же слабость, как после марш-броска километров на пятьдесят-семьдесят, причем в полной выкладке!
Повеселившись своей «всесторонней добросовестности», я попросила помощи у Дэна и была доставлена в место для уединения на руках. Там села наискосок, уперевшись плечом в стену, ибо удержать себя в вертикальном положении была не в состоянии. Потом как-то пережила «переезд» в душевую кабинку и рассмеялась. В голос. Ибо мыться самостоятельно не могла, а любые прикосновения Ромма вызывали очередные вспышки безумного желания и усиление слабости в коленях! В общем, водные процедуры прошли без моего участия. Как, собственно, и последовавшая за ними трапеза – Ромм ухаживал за мной, как за тяжелораненой, и с юмором «ужасался» причинам моей немощи. А когда перенес на постель, лег рядом и залюбовался моим лицом, меня вдруг заколотило от злости на составителей наших учебных курсов. И я потребовала у Дэна научить меня видеть ту красоту, которую с самого детства считала обыденностью.
Следующие часов пять или шесть он вел меня по пути, который прошли художники и скульпторы Старой Земли за многовековую историю их, человеческого, искусства. Рассказывал о золотом сечении и о пропорциях, показывал работы Леонардо да Винчи и гиперреалистов эпохи первого технологического рывка, заставлял сравнивать динамику движения больных и здоровых животных и так далее.
Не скажу, что было легко – кроме разницы в менталитете, частенько давала знать и разница в терминологии, однако постепенно я начала что-то понимать. Правда, пришлось последовательно ставить себя на место художников их цивилизации, живших в разные эпохи, и параллельно держать в уме особенности их мира с его болезнями, увечьями и отсутствием нормальной медицины. А еще рисовать. Сначала самые простые образы, вроде кисти руки с наброска того же Леонардо, потом картинки посложнее. А с первыми проблесками настоящего понимания взять фигуру Лаокоона и несколько раз трансформировать ее соответственно земным представлениям о красоте, менявшимся из века в век.
Однако то самое «озарение», о котором так много писалось в литературе обеих рас, посетило меня только после того, как Дэн озвучил одно из древних определений красоты, сказав, что «красота – это высшая форма целесообразности». Услышав эти слова, я попробовала нарисовать все того же Лаокоона, но таким, каким он мог бы вырасти на планетах с разной гравитацией, плотностью воздуха, содержанием в нем кислорода и т. д. И очень сильно удивилась – несмотря на то, что он получался по-своему красивым в каждом новом варианте, был некий усредненный, в котором его фигура радовала глаз больше всего!
С этого момента я начала, если можно так выразиться, чувствовать красоту: изображала себя такой, какой меня видит Дэн; экспериментировала со светом и с одеждой, прикрывающей обнаженное тело, играла со статичными положениями и пыталась «поймать» движение. То, что получалось в процессе, дало мне в разы больше, чем годы занятий своим единственным «внепрограммным» увлечением – рисованием. Ведь теперь я создавала образы сама, а не повторяла то, что придумывалось другими, и… понимала внутреннюю логику того, что делаю!!!
Однако душевный подъем, в котором я пребывала, все-таки не лишил меня способности думать о чем-то кроме рисования, поэтому в какой-то момент я заставила себя отвлечься от изучения понятия «красота» по-эрратски и уделила время другому не менее интересному занятию – изучению самого Ромма.
Получилось не менее здорово: мы болтали обо всем на свете, и с каждым найденным сходством во вкусах, интересах или мечтах становились все ближе. Что интересно, и он, и я старались не только рассказывать, но и показывать все то, чем хотелось поделиться. Поэтому вместе с восьмилетним Дэном и его «дядей» я летала по поясу астероидов, нарабатывая практические навыки пилотирования легких истребителей. На пару с десятилетним бойцом приняла участие в его первом взрослом турнире по рукопашному бою среди бывших «Конкистадоров». А в его семнадцать отправилась в первый самостоятельный рейс в Африканский Союз с грузом устаревших, но вполне рабочих минизаводов для производства дешевых пищевых брикетов.
Он тоже не отставал – прогулялся по родовому поместью Ти’Иллар и перезнакомился со всеми членами нашей семьи. Вместе со мной дрался на первой официальной дуэли, в которой я раздробила стопу и сломала нос стерве Ти’Роэн. И так же, как я, сходил с ума от волнения, когда принимал орден Доблести из рук Маилары Миллики Ти’Шарли, младшей сестры королевы Альери и куратора нашей Академии.
Было здорово. Настолько, что после очередного погружения в прошлое Дэниела Ромма я вдруг поняла, что решение отдать этому мужчине Мечты – самое важное и правильное решение за всю мою недолгую жизнь. Поэтому заставила себя прервать поиск очередной записи из своего прошлого и сделала первый шаг в общее будущее – попросила Дэна подобрать для меня нужную ЕМУ специальность и скомпоновать учебный курс…
…Где-то за час до окончания двенадцатичасового перелета Дэн прервал занятие и отправил меня отдыхать, настоятельно порекомендовав хорошенечко выспаться. Зная, что он никогда и ничего не делает просто так, я тут же спустилась в каюту и завалилась на наше большое ложе. Курсантская привычка отключаться при первой же возможности не подвела, поэтому через считанные мгновения я выпала из реальности. А через три часа снова вернулась в эту же самую реальность, услышав напряженный голос своего мужчины:
– Лани, подъем! Влезай в скафандр и бегом в рубку!