Значит Рики еще не поймали! Это радует. Вот бы съесть немного эйголя и узнать, что с ним! Я перевел взгляд на стены и потолок, покрытые мхом. Демоны! Никак не достать…
— И не думай! — расхохотался Морли, — От меня не сбежишь, эта клетка долго готовилась под твои возможные фокусы.
— Скоро! Они рядом! Скоро! — старик на стуле начал раскачиваться из стороны в сторону, а его бормотание становилось все громче.
— Заткнись, ублюдок! — заорал на него Морли, а затем повернулся к одному из своих людей, — Накормите его уже!
Он снова перевел взгляд на меня:
— А теперь самое интересное! Хочу посмотреть, как и чем ты будешь рисовать веселые магические картинки без своих шаловливых ручонок!
Он медленно, неотрывно глядя мне в глаза, вынул из-за пояса огромный нож с зазубринами, напоминающий пилу, и растянул свои мерзкие губы в хищной улыбке.
Глава 12
А дальше была боль… Всепроникающая, выворачивающая наизнанку, и эхом отзывающаяся в каждом участке тела. Я бился в судорогах и кричал, молясь, чтобы мое сознание покинуло меня хоть ненадолго…
Морли поочередно отрезал мои ладони, после чего бережно сложил их в металлическую миску.
— Это на десерт. На самом деле, нет ничего вкуснее, чем хорошо проваренные пальчики. Когда они правильно приготовлены, мясо само легко отходит от косточек, и здесь нужно поймать момент, чтобы они не переварились, тогда вкус становится невероятно пикантным. Теперь ручки…
Замедлить регенерацию, замедлить регенерацию… Эта мысль стучала в моих висках снова, и снова. Нельзя, чтобы он узнал.
Пилообразное лезвие впилось в локоть правой руки, аккурат под кандалами. Я снова забился в конвульсиях и начал с силой стучаться затылком о толстые прутья, пока наконец перед глазами не сомкнулась спасительная чернота, отправившая меня в забытье.
Резкий запах тут же отрезвил меня, и я открыл веки. Передо мной возник улыбающийся Блондин, который тыкал мне в ноздри пучком водорослей. Боль вернулась, а от тошнотворного запаха захотелось опорожнить желудок, что я тут же и сделал, забрызгав его физиономию.
— Бывает, понимаю. — Он невозмутимо снял с прутьев решетки заранее заготовленное полотенце и вытер им свое лицо. — Неужели ты думал, сладкий, что я вот так вот просто дам тебе пропустить представление? Дядюшка Хаффер умеет приводить в чувство за считанные секунды.
И снова боль…
Он не удовлетворился, пока не обрубил мне оба предплечья, которые повисли на кандалах, а тело начало съезжать по решетке, но его люди подхватили меня под мышками и растянули остатки рук в стороны.
Блондин задумчиво уставился на одного из подручных:
— Как думаешь, Бади, сможет этот мелкий поганец в таком состоянии нарисовать свое магическое дерьмо?
— Страховка никогда не помешает! — ощерился в ответ каннибал.
— Оно и верно! Держите его!
Морли двумя взмахами тесака отсек мне обе руки до плеч, отчего я рухнул на дно клетки и заелозил от боли по полу, забрызгивая пол кровью. Но этого ему показалось мало, и он дополнительно срезал кожу с моих ног, в тех местах, где находились магические рисунки, после чего критично осмотрел свою работу и произнес:
— Может сдохнуть от кровопотери или инфекции. Бади, замотай раны. Я знаю, что у ублюдка невероятная живучесть, но все же не для того я три года ждал, чтобы он подох в первый же день!
Один из подручных ненадолго вышел, а я почувствовал, как «муравьи» отчаянно рвутся залечивать раны. Сконцентрироваться и замедлить их больше не удавалось, так как я потерял слишком много крови; и мне оставалось только молиться, чтобы каннибал вернулся быстрее. Если Морли заметит мою регенерацию, то последствия могут быть просто ужасными.
Но, как назло, Бади где-то затерялся, и обратно вернулся только через десять минут с рулоном белой ткани.
— А побыстрее нельзя было? — раздраженно произнес Блондин, — Если он откинется из-за твоей медлительности, я с тебя шкуру спущу.
Демоны! Да вяжите уже быстрее! Предательские насекомые старательно затягивали рану и формировали новые конечности.
— И чего мы стоим? — вновь подал голос Морли.
— Это… так ведь… не может быть… — донесся ошеломленный голос бандита, — Хаффер, гляди сюда.
Проклятие!
— Погоди, погоди… Не трогай там ничего. Вы видите, тоже что и я?
Вокруг меня воцарилось молчание. Я слышал возбужденное дыхание ошеломленных каннибалов и понимал, что случилось самое страшное из того, что только могло случится.
— Ну и дела! — выдохнул изумленный Блондин, — А, наш сладкий мальчик полон сюрпризов! Смотрите, они же растут! Потрясающе! Кажется, нас теперь ждет регулярный деликатес.
— И что будем делать? Он же оклемается и сбежит! — неуверенно произнес Бади.
— Придется оставлять возле сучонка круглосуточную охрану и следить, чтобы он не рисовал. Но, парень нам это с лихвой компенсирует! Никогда бы не подумал, что человека можно съесть несколько раз. Кай, ты лучшее что было в моей жизни! — с неприкрываемым восхищением произнес Морли и повернулся к охраннику, — Бади, ты дежуришь первым, после ужина тебя сменит Ферт.
Блондин с двумя подручными покинул пещеру, закрыв входную решетку на ключ, а оставшийся дежурить охранник подошел к бормочущему деду и пнул его ногой, отчего тот упал со стула.
— Извини, Грум. — Он расхохотался, забрал его табурет и уселся на него сам, прямо рядом с моей клеткой, после чего стал внимательно наблюдать, как отрастают мои руки.
Ситуация сложилась безвыходная. Я уже давно остановил кровь и сейчас беспомощно лежал на полу с двумя регенерирующими культями. Лаэлю удалось отсюда бежать, но за ним не было круглосуточного наблюдения. Теперь каннибалы поступили намного умнее, и готовы к моей попытке побега. О том, чтобы нарисовать руну телепорта, не может быть и речи. Во-первых, у меня не хватит ни крови, ни Силы, чтобы быстро зарядить ее на перенос моего тела. Во-вторых, даже если допустить, что я сделаю это за несколько попыток, кто сказал, что мне вообще дадут ее начертить? Я на виду у охранника, вон он, прямо сейчас смотрит и глаз не отводит. В-третьих, единственная руна, которую можно использовать в качестве выхода, находится в гроте общины, и мое появление там однозначно не встретят с аплодисментами. И в-четвертых, чтобы что-то нарисовать, нужно иметь нормальные пальцы, а я даже не знаю, насколько часто Морли будет повторять процедуру.
Я сконцентрировался на «муравьях», и мне удалось еще немного замедлить регенерацию. Не нужно им знать, насколько быстро я могу восстановить руки, да и Сила не вечная. Сомневаюсь, что меня будут поддерживать сколитами.
Поскольку идей о том, как организовать побег, пока в голову не приходило, а боль уже не беспокоила я переключился на анализ своих ошибок, сделанных за эти два года.
Самая главная — это Корита. Я легкомысленно отнесся к этой женщине, за что и поплатился. Спас ее от изнасилования, а она… Неужели в ней нет даже толики благодарности? Похоже, мне стоило больше доверять прочитанным историям, которые воспевали хитрость и жестокость некоторых особ. Настоящих отношений с девушками у меня никогда не было, если не считать мимолетного общения с Таей, но там был совершенно другой случай.
Следующее. Потеря авторитета. Я пошел на поводу у Крастера, который рекомендовал дать людям поблажки. Его опыт руководства был основан на общении с законопослушными гражданами на воле, мораль и нравственность которых были значительно выше, чем у любого обитателя Ямы. Мне же достались не просто отбросы человеческого общества, а самые худшие их представители, которых даже не брали в нормальные общины, за редким исключением, вроде кузнеца Хами Сантера. Но он всегда был сам по себе, на особом положении, как и предатель Рифер.
Ведь в первый год все шло как по маслу, люди боялись и не знали чего от меня ожидать, работали и были счастливы трудиться за еду. Каждый знал мою лояльность и доброту, и, постепенно, расслабился. Правила были просты: не лгать, не предавать, не насиловать. А остальное смертью не грозило.
Дальше. Не стоило настолько сближаться с общиной. Долан Кригер, Лэтчер Вайс, король Ленард. Все они держали дистанцию со своими подчиненными и не оправдывались за свои поступки. Кроме того, у них были тенкаты, которые решали проблемы с предательством приближенных людей. Я же, по своей неопытности, старался стать «своим», работая наравне со всеми и тесно общаясь с членами своей артели, что привело к потере уважения и меня стали воспринимать, как равного.
Если мне удастся выжить, я все изменю! У меня есть собственная цель, и теперь я пойду к ней не останавливаясь. Неважно, сколько трупов придется после себя оставить, плевать, кто и что обо мне подумает! Неповиновение — смерть! И никому, больше никому и никогда, я не поверю. Люди лжецы и лицемеры, у которых на первом месте всегда будут стоять свои собственные желания. Почему я должен быть другим? Ради чего?
В этот день во мне окончательно умер наивный мальчик, а на его место пришел другой Кай. Холодный, расчетливый и беспощадный.
Раздался грохот решетки, и в пещеру снова кто-то зашел. Я не стал поворачиваться, но через пару секунд узнал голос Морли.
— Ну что там, растет?
— Растет понемногу, думаю завтра утром будет, как новый, — весело ответил Бади, — Надо бы парню Силу восстановить, должно ускорить процесс.
— Обойдется, я никуда не тороплюсь. Будет совсем плох — можно и подсобить камнями. — Произнес Блондин.
Эйголь! Надо попросить сделать себе из него подстилку.
— Морли! — связки пересохли и голос получился с хрипотцой, — Как насчет постели, туалета и еды?
— О, заговорил сладкий! — расхохотался он, — Постель тебе не полагается, гадить можешь прямо в своей клетке на полу, мы не гордые — раз в неделю можем и убрать. А покушать я тебе принесу вечером. Человечинки, самой лучшей! Скажи, ты когда-нибудь ел себя?
— Морли, я обещаю тебе, ты будешь молить о своей смерти, и она будет очень долгой и болезненной! — прошипел я в ответ.
— Да, да. Я в курсе. Ты повторяешься, мой мальчик. Уже не раз слышал это от тебя и очень сильно боюсь! — он снова расхохотался и покинул пещеру.
Прошла неделя. Блондин установил четкий график дежурств и каждое утро повторял свою пытку, от которой я метался по клетке, щедро орошая все кровью. Он пару раз пробовал резать и другие части моего тела, но в итоге остановился на верхних конечностях, так как был уверен, что от этого я точно не умру. Единственным моим утешением стало, что ему наскучило со мной подолгу возиться, и начиная с четвертого дня, он просто отсекал мне руки по плечи. Главное, о чем я жалел в эти моменты, что моя способность не позволяет отключать боль, а привыкнуть к ней мне так и не удалось. Я боялся сойти с ума, но что-то внутри меня настойчиво сохраняло мой рассудок целостным.
Морли, как и обещал, носил мне только человечину, к которой я так и не притронулся, а еще пару раз в день миску воды. Очень скоро я начал терять в весе и голодать. Иногда, меня привязывали к решетке и восстанавливали Силу, когда я уж слишком плохо выглядел. Кандалы с моих рук сняли, так как большую часть времени их не на что было одевать, но ноги так и оставались прикованными на средней длины цепь, которая позволяла перемещаться по периметру клетки.
Я не прекращал вынашивать план побега и внимательно наблюдал за охраной. Бади был самым принципиальным и не отвлекался ни на что, не давая мне лишний раз шевельнутся без надзора. Ему было не трудно встать и проверить, чем я занимаюсь. Остальные людоеды вели себя не так осторожно, но периодически осматривали пол клетки на предмет рисунков. Самыми лучшими были дежурства Ферта, который неплохо относился даже к полоумному Груму.
Кстати, о Старом Груме. Из попыток Ферта поговорить с ним, я понял, что старик тронулся мозгами около года назад. К тому времени в общину людоедов пришел новый сканер, пусть и не такой мощный, но его способностей хватало, чтобы контролировать территорию перед убежищем людоедов и четко определять любые объекты. Старика, уважения ради, убивать не стали, но посадили на цепь, чтобы он чего-нибудь не натворил в бреду. Этот человек был единственным, кто находился здесь еще с тех времен, когда в Яму спускались солдаты. Я даже пробовал пообщаться с ним, но ничего не добился, он просто не понимал моих слов, и что-то бормотал себе под нос.
В остальное время, когда я не думал над вариантами побега, все мои мысли занимал Рики. Я бы многое отдал, за пучок эйголя, чтобы проведать его, но Морли строго настрого запретил передавать мне в клетку любые предметы, а сам я никак не мог дотянутся сквозь решетку до стены и сорвать ценный мох. Оставалось только надеяться, что эльмур жив.
Постепенно контроль надо мной снизили, а где-то через пару недель, охранники стали позволять себе оставлять свой пост на пару часов, в те моменты, когда Блондин проводил утренний ритуал отрубания рук. Это давало мне небольшое окно, которое можно было использовать для рисования, но о том, чтобы успеть построить руну даже речи не шло. Возвращавшиеся обратно в мою темницу людоеды тщательно осматривали клетку и мои конечности. Если они узнают, что я могу отрастить руки меньше, чем за час, мое пребывание здесь может только ухудшиться.
А еще Блондина не устроило качество моей отросшей плоти. мышцы становились жилистые и сухие из-за голодовки, и, в итоге, он отказался от идеи скормить мне человечину, заменив ее на клубни, которые выращивали аграрии. Их приносили в большом количестве, и я наконец-то стал хоть как-то наедаться.
Спустя три недели забрезжил первый луч надежды. Утро проходило, как обычно. Блондин отсек мне руки, вдоволь понаблюдал за тем, как я кривляюсь в судорогах, а затем покинул пещеру. Ферт не пожелал сидеть со мной и вышел следом. Я зарастил свои раны, как обычно отозвал «муравьев», чтобы замедлить восстановление, и апатично наблюдал за махающим руками Грумом. Он был похож своим поведением на маленького ребенка и сегодня был особо активным, расхаживая по пещере, насколько это позволяла его цепь.
— Грум!
— Ау-а? — он уставился на меня.
— Мох! — я показал ему на стену, — Дай мне мох!
— Они рядом, они совсем рядом! — он встал на коленки и начал ползать по кругу, снова превратив свою речь в нечленораздельное бормотание.
— Грум, Чергот тебя задери! Ты хоть что-нибудь понимаешь?
Но старик уже всецело был поглощен собой, лишь изредка произнося с трудом узнаваемые слова. Все они касались кого-то неведомого, кто скоро придет. В первые дни я подумал, что он говорит о солдатах шестого корпуса на поверхности, но прошло три недели, а судя по спокойствию каннибалов, так никто и не явился.
— Какой же ты тупой! — со злости я пнул засохшую кучу дерьма, которая спланировала точнехонько в голову старика и рассыпалась на куски.
Он удивленно поднял голову, посмотрел на меня, затем снова опустил глаза и поковырялся в прилетевшей субстанции. Внезапно, его лицо стало красным от гнева, он вскочил на ноги и попытался до меня добежать. Но цепь остановила его, отчего он рухнул плашмя на землю. Сообразив, что до меня ему никак не дотянутся, Грум схватил свою табуретку и швырнул в мою сторону. Она раскололась о решетку и грохнулась на пол. Одна из ее ножек расщепилась на волокна, выставив вверх короткую, но острую щепку.
Мне нужна она!
Я просунул ступню сквозь прутья, ухватил двумя пальцами ноги торчащий осколок древесины и начал раскачивать из стороны в сторону, пока не отломил. Аккуратно засунул ногу обратно и забил эту тонкую щепку под основание клетки, замазав щель все тем же дерьмом.
Есть! У меня получился тайник. Пока еще не знаю, как именно это использовать. Убить деревяшкой никого не получится, слишком она маленькая, но вот нацарапать ей хоть какую-то руну можно попробовать.
Через два часа вернулся Ферт. Увидев сломанную табуретку, он посмотрел на меня, потом на старика.
— Дразнил тебя этот негодник, да, Грум? — в его голосе сквозило не то сочувствие, не то издевка.