Гаррет недоверчиво приподнял бровь. Он всё ещё не избавился до конца от чувства, что Николас попросту посмеялся над ним.
— Совсем? — тем не менее уточнил он.
— Абсолютно, — подтвердил Николас. — Мне, знаешь, не доводилось как-то… Там, где я рос, это было запрещено. Ну и в «Монолите» тоже… вроде того.
— В первый раз слышу о том, чтобы в «Монолите» был запрещён алкоголь.
— Ну… — Николас развёл руками и промолчал. Последние слова лишь подтвердили уверенность Гаррета в том, что напарник врёт — о специфических алкогольных обычаях «Монолита» в «Инициативе» не слышал только последний новичок.
Вплоть до самого приближения флаера к зорианскому кафе Николас оставался не похож на себя самого. Он то сжимал голову в ладонях, то начинал быстро моргать, так что Гаррет вынужден был задуматься о том, что с ним в самом деле что-то не так — или же Молтон просто очень хороший актёр.
Гаррет вспомнил и ещё одну странность: когда они выходили из номера Молтона, тот три раза закрывал за собой дверь. Запирал, потом снова открывал и опять запечатывал на магнитный замок.
— Ты что-то забыл? — поинтересовался Гаррет в конце концов.
— Нет, просто хочу быть уверен, что сделал всё правильно, — ответил Николас спокойно и, повернувшись к лифту, добавил: — Идём.
Наконец, когда они вышли из машины и Гаррет уже хотел было предложить спутнику вернуться домой, тот вынул из нагрудного кармана какие-то капсулы и проглотил.
— Спорамин, — ответил он на невысказанный вслух вопрос Гаррета. — Снимает эффект от алкогольного отравления.
— Почему ты не выпил их вчера?
— Подвох в том, что, когда ты пьяный — похоже, не считаешь, что они тебе нужны.
Николас не стал говорить о том, что накануне он не очень-то и хотел трезветь. Перепады настроения временами случались с ним, и, когда Гаррет задал вопрос о булавке, произошёл один из них.
— Я ведь ничего вчера не натворил? — с подозрением спросил Николас, увидев, что Гаррет внимательно смотрит на него, как будто чего-то ждёт. — Не обидел тебя ничем?
— Нет! — поспешил возразить Гаррет. — Посидели… очень… хорошо.
— Тогда будем двигаться вперёд, о'кей?
— О'кей.
Видение влажных губ Николаса встало перед глазами в очередной раз, и Гаррет лишь обрадовался, что тот уже зашел в кафе.
Последовав за напарником, Гаррет огляделся по сторонам. Николас поймал его за руку и кивнул на столик в углу у окна, за которым сидел один единственный гость.
Гаррет кивнул и направился туда.
Кай Тонли выглядел немного старше, чем на фото, а скорее, просто усталость изменила его лицо.
Гаррет представился, пожал ему руку и сел с противоположной стороны стола.
Николас пристроился в проходе.
Зорианцы, на самом деле, не жаловали алкоголь, предпочитая ему какие-то лёгкие наркотики, которые добавляли практически в каждое блюдо.
Гаррет с опаской косился на Николаса, разглядывавшего меню, и гадал, как организм напарника относится к другим психотропным веществам.
Сам он ничего заказывать не стал и полностью сосредоточился на разговоре, который ему предстояло провести.
Однако Кай был скуп на слова, и не столько потому, что не доверял чужакам, — задав несколько окольных вопросов для проверки, Гаррет стал приходить к выводу, что тот и в самом деле ничего не знал.
— Позвоните нам, — сказал Гаррет через полчаса и положил заготовленную визитку на стол. — Мы можем помочь вам решить финансовый вопрос.
Они распрощались, и, только когда оба вышли на улицу, Николас, уже какое-то время копавшийся в мини-планшете, сказал:
— Мог бы порасспрашивать его ещё.
— Это глушняк, — ответил Гаррет задумчиво, нащупывая в кармане пачку сигарет. — Если Колин… Донован и сунулся к зорианцам, то в обход этого парня.
Он помолчал. Огляделся в поисках полицейских и, не обнаружив ни одного, закурил.
— Курить в общественных местах на Перекрёстке запрещено, — не преминул отметить Николас, но Гаррет только повёл плечом.
— Если бы Колин в самом деле вышел из этих Врат… — сказал он задумчиво, — к зорианцам он бы не пошёл. Он был слишком эмоционален, чтобы налаживать с ними контакты.
Николас нахмурился.
— Ты думаешь, это в самом деле он?
— Не знаю… — Гаррет вынул сигарету изо рта и понял, что ему больше не хочется курить. Колин всегда ненавидел сигаретный дым. — Есть у тебя ответ ещё от кого-нибудь из имеющих доступ к Вратам?
Николас покачал головой.
— Пока все молчат.
— Тогда попробуем сделать вот что… Камеры внутри охраняемой зоны, если верить Джонсону, не зафиксировали никого. Но камеры должны стоять ещё и на улицах вокруг неё. Нужно попробовать получить допуск в полицейский архив.
— Нам придётся ждать официального допуска несколько дней.
— Святые Врата! Николас, кто же действует в таких случаях официальным путём?
— Я.
Гаррет закатил глаза.
— Идём, — он поднял руку, подзывая такси, — я договорюсь обо всём сам. Просто молчи и не мешай.
Договориться с местной полицией в самом деле оказалось довольно-таки легко.
В участке царил стандартный бедлам, и закрытые военные зоны не интересовали никого.
В плане серьёзной организованной преступности город, в последний год плотно находившийся под колпаком спецслужб, был безопасен и тих. На это Гаррет и решил надавить. Он пожал руки парочке офицеров, контролировавших нужный район, обещал помощь от «Самого», сказал обращаться к нему, если что.
— И чем ты можешь им помочь? — спросил Николас, пододвигая стул и пристраиваясь у него за спиной, когда Гаррет уже добрался до записей и принялся их листать.
— Придумаю, когда позвонят, — рассеянно отозвался тот. — Мы можем плёнки мотать десять часов… — пробормотал он. — Тринадцать камер, и диапазон записи — вся ночь.
— Дай сюда, — Николас подвинул его в сторону и принялся щёлкать по клавишам. — Полицейские камеры кроме обычного должны ловить инфракрасный диапазон. Перемещение через врата оставляет отпечаток, от которого носитель не сможет избавиться несколько дней.
Гаррет внимательно посмотрел на него.
— Тогда наш объект на всех камерах в городе запечатлён.
— Скорее всего, да, но остальные записи не получишь так легко — это раз. И два — нам понадобится десяток помощников, чтобы их просмотреть… даже если ориентироваться только на след. А в результате мы выявим сотню человек, в течение недели ходивших сквозь Врата туда-сюда.
Гаррет кивнул, принимая ответ.
Николас настроил автоматический анализ записей и откинулся на спинку стула.
— Я смотрю, ты уже протрезвел, — сказал Гаррет, и Николас невольно заметил, что взгляд напарника устремлён ему на грудь — туда, где, как и вчера, удерживала галстук раритетная булавка. Почти инстинктивно Николас накрыл её рукой.
— Она так не даёт тебе покоя? — спросил он, чувствуя, что щёки позорно начинают краснеть.
— Редкий предмет, — признался Гаррет, — у моего… У Колина такая была. Он её где-то потерял.
Николас сглотнул. В висках снова начинало шуметь.
— Гаррет, ты часто вспоминаешь его?
Гаррет повёл плечом, помешкал, а затем качнул головой.
— Нет, не вспоминал до последних дней.
Николас отвёл взгляд.
— Наверное, не стоило тебя приглашать… сюда. Для тебя это слишком тяжело.
Гаррет мгновенно выпрямился.
— Нет, — отрезал он. — Я должен знать.
Помолчал и добавил:
— Спасибо. Не знаю, что тобой двигало, но, поверь, я благодарен тебе.
Николас по-прежнему на него не смотрел.
— А мне кажется, ты ненавидишь меня, — сказал он. — За то, что произошло.
— Не тебя, — Гаррет вздохнул. — И умом я отлично понимаю, что тому… кто вёл переговоры там, принять решение тоже было нелегко. Я не раз бывал на его месте, но… ты должен понимать. Своя шкура… и шкура самых близких… всегда ценней.
Николас качнул головой.
— Нет, мне этого не понять.
— Ты никогда не боялся кого-то потерять?
Николас покачал головой. Помолчал, а затем продолжил:
— У меня не было семьи. В обычном смысле этого слова. А те, кто воспитывал меня, всегда говорили, что нужно уметь жертвовать с собой.
— Тебя что, вывели для особых поручений в закрытом интернате «Монолита»? — Гаррет насмешливо вскинул бровь, однако по выражению лица Николаса понял, что шутка не показалась тому смешной. Николас молчал. — Только не говори, что я угадал, — добавил Гаррет.
— Отчасти, — сказал Николас. — Но нет, меня учил не «Монолит». «Монолит» просто близок мне. Я понимаю его мораль. Лучше, чем ту, в которой существуешь ты.
— С трудом представляю, как можно нас не понять. «Инициатива» просто старается никому не вредить, но защищать тех, кто доверился ей.
Николас вскинулся.
— А кто принимает решение — доверять Сети или нет?
— Не понимаю, в чём состоит вопрос.
— Правда? «Инициатива» не вмешивается во внутренние дела миров, пока правительство не попросит их. Получается, судьбу целого мира решают от одного до двух десятков человек.
— Ну, это уже не наша вина. Каждый выбирает свою судьбу сам. И правительство тоже народ выбирает по себе.
— Ты сам веришь в то, что говоришь?
Гаррет молча смотрел на Николаса, ожидая пояснений, но тот только махнул рукой.
— Ваша мораль — мораль сильных. На всех остальных вам наплевать.
— Ты из неприсоединившегося мира, — констатировал Гаррет. — С Атоллы, может быть?
— Я не буду об этом говорить. Смотри, — Николас ткнул пальцем в экран. — Это наш клиент.
Гаррет повернулся туда, куда показал напарник, но заметил только смутную тень. Лица человека, которого засветил инфракрасный датчик, было никак не разглядеть.