Сириус вздохнул.
— Министерство ничего не хотело делать, — продолжил он, — а Орден был слишком мал, чтобы защитить всех. Некоторые маглорожденные все же сумели уговорить свои семьи уехать. На тех, кто не соглашался, накладывали заклятия или стирали память и отправляли в Канаду или Австралию. Дамблдор в обход Министерства договорился с тамошними магическими правительствами, беженцам составляли истории и помогали устроиться в магловском мире. Лили тоже хотела так поступить, но не успела...
— И поэтому ты наложил заклятие на наших родителей, ничего нам не сказав? — спросила Элин.
— Верно, — ответил Сириус. — И ты знала, что я прав, не так ли? Поэтому и начала возмущаться только после того, как они оказались в безопасности.
Все оставшееся до первого сентября время ребята провели в доме Блэков, помогая разгребать оставшийся от прошлых поколений хлам и одновременно не давая хозяину его уничтожить. Удавалось, правда, не всегда — так была безвозвратно утеряна коллекция уникальных отравленных книг (венцом которой был пропитанный мышьяком трактат по соколиной охоте, подаренный Екатериной Медичи Генриху Наваррскому), полное рукописное собрание сочинений маркиза де Сада с авторским посвящением, коллекция кусачих пробок для ванн и собрание подвязок, принадлежавших знаменитым балеринам девятнадцатого столетия.
Но все же большую часть семейного достояния Блэков удалось сохранить.
— Пусть даже тебе самому это все не нужно, — убеждала Элин Сириуса, — но кто знает, сколько будет длиться война? А для войны нужны, во-первых, деньги, во-вторых, много денег и, в-третьих, еще больше денег.
— Точно! Переплавить и продать это все к мордредовой бабушке! — загорелся идеей Сириус.
— Да тут работа стоит в разы дороже чистого металла! — наседал с другой стороны Драко. — А антиквариат с годами только дорожает. Что, если через пару столетий вашим внукам потребуются деньги на войну с очередным Темным Лордом? Вот залезут они в семейное хранилище, а там пустота. И как вы со своего портрета будете на них смотреть?
В конце концов, большую часть драгоценностей и мелких безделушек (тех, что не пытались убить владельца) упаковали в крепкие сундуки и отправили в Гринготтс на хранение. Мебель была распродана с аукциона, причем, к удивлению Сириуса, за довольно приличные деньги. Оказывается, среди чистокровных семейств, насчитывавших всего три — четыре поколения волшебников, старинная мебель, да и вообще все старинное (или казавшееся таковым) весьма и весьма ценилось. Наличие в доме «мебели из дворца» позволяло ее владельцам намекать на отдаленное родство с Блэками и рассказывать таинственные истории о потерянных во младенчестве наследниках и найденных под обивкой стула фамильных сокровищах.
В результате этой большой чистки от всего движимого имущества Блэков в доме остался только парадный сервиз с гербом, на котором Сириус заменил девиз «Toujours Pur» на «Toujours Poilu».(2) Кроме того, Сириусу так и не удалось избавиться от портрета Вальбурги Блэк, закрепленного на стене чарами вечного приклеивания, а также от голов домовиков и родового гобелена, убрать которые можно было, только снеся весь дом целиком. Сириус в конце концов просто закрыл портрет и гобелен занавесками, а на головы домовиков наложил чары невидимости.
За всеми этими хлопотами Элин все же нашла время, чтобы навестить контору мистера Огдена. Вернулась она оттуда лишь поздно вечером, чрезвычайно задумчивая и неразговорчивая. Несколько часов, проведенных в обществе адвоката, дали ей больше информации к размышлению, чем четыре года самостоятельного изучения законов магической Британии. Карьера юриста, мечта о которой, казалось, была прочно похоронена после поступления в Хогвартс, теперь снова казалась ей привлекательной.
«Хотя с другой стороны, — рассуждала Элин, — работа изобретателя тоже не скучная, а всякой грязи там точно будет меньше... Но с третьей стороны, если Министерство узнает про мое сквозное зеркало с батарейками, оно его тут же запретит, а как адвокат я смогу этот запрет оспорить... Но с четвертой стороны... с пятой... с десятой...»
На краю сознания промелькнула мысль о том, что до выбора карьеры надо сперва дожить, но думать об этом Элин себе запретила.
21 августа 1995 года
По неясной причине список учебников в этом году прислали гораздо позже обычного. Лишь двадцать первого числа за завтраком Кричер с недовольным видом (у него отобрали любимый серебряный поднос для почты) вошел в столовую с пачкой конвертов в руках.
— «Ежедневный пророк» для хозяина Сириуса, — глубокий поклон. — Письмо из Хогвартса для наследника Малфоя, — еще поклон. — Письмо из Хогвартса для потомка Поттеров, — легкий кивок. — Письмо из Хогвартса для г... гостьи дома.
Кланяться Элин и произносить ее фамилию домовик нужным не считал. Впрочем, то, что он перестал на нее шипеть и называть грязнокровкой, было уже гигантским прогрессом.
— Ну наконец-то, — проворчал Гарри. — Интересно, почему в этот раз так долго... Нам надо будет купить «Стандартную книгу заклинаний» для пятого курса, «Основы боевой магии», еще какой-то «Выбор пути»... Это что, пособие по ориентированию на местности?
— Это для выбора предметов на шестой курс, — ответил Драко. — О, смотрите, я теперь староста!
Он достал из конверта серебряный значок с зеленой буквой «С», приколол его к рубашке и развернул сложенную пополам записку.
— «Мистер Малфой, надеюсь, Вы оправдаете оказанное Вам высокое доверие», — прочел он. — «Инструктаж для старост пройдет в первом вагоне Хогвартс-экспресса сразу после отправления. Также сообщаю, что поскольку Диана Картер стала в этом году старостой школы, второй старостой Слизерина назначена...» Проклятье, мне в напарницы досталась Панси!
— Привыкай, — не опуская газеты, произнес Сириус. — В жизни часто приходится работать с теми, кто тебе неприятен. Меня, знаешь ли, тоже не радует перспектива называть Снейпа коллегой, но я же не жалуюсь.
— Ага, не жалуешься, — засмеялась Элин. — Не считая сегодняшнего дня. И вчерашнего. И поза... О!
Из ее конверта на стол выпал круглый значок с золотой буквой «С» на черном фоне.
— Староста? Я? — не веря своим глазам, сказала она.
— А что не так? — удивился Гарри. — Думаешь, не справишься?
— Нет, но... я была уверена, что это будет Гермиона, — растерянно ответила Элин. — Она же лучшая ученица!
— Назначают не тех, кто лучше учится, а тех, кто лучше справится, — пожал плечами Драко. — По крайней мере, у нас на Слизерине так... ну, почти всегда, — добавил он, бросив взгляд на свое письмо. — Иногда решения деканов не поддаются объяснению.
— Гермиона отлично бы справилась! — горячо возразила Элин. — Она более ответственная, более разумная, более сочувствующая и вообще...
— Может быть, профессор Спраут решила, что у Гермионы слишком много предметов, — пожал плечами Гарри. — Или что тебя будут лучше слушаться.
— Гарри, а ты сам не получил значок? — спросил Сириус, переворачивая страницу.
— Нет, у нас второй староста — Стеббинс, семикурсник, — ответил Гарри. — А в следующем году я хочу стать капитаном сборной, а не старостой.(3) Хотя обычно ловцы — плохие капитаны, но мы с Седриком решили, что больше некому. Надо будет только подыскать на следующий год помощника, чтобы он командовал на поле, пока я...
Он вдруг замолчал и схватился рукой за шрам.
— Опять? — встревоженно спросила его Элин. — Он близко?
— Нет, — ответил Гарри. — Он сейчас далеко. И он очень, очень доволен.
— Кладите ее.
Несколько человек в масках аккуратно подняли обнаженное женское тело с носилок и переложили его в большую серебряную ванну. Тело не шевелилось — оно все еще оставалось живым, но в широко открытых глазах не было ни искры сознания.
— Ноги.
Люди в масках развели ноги женщины, словно готовя ее для родов.
— Приготовьте меня.
С тела, в котором сейчас обитал Волдеморт сняли простыню. Пожиратель — или, точнее, пожирательница, судя по фигуре, — склонилась к его бедрам и принялась равномерно двигать головой.
— Достаточно. Уложите меня на нее. Скорее, пока сохраняется эрекция.
Люди в масках уложили тело хозяина в ванну поверх тела женщины. Та, что обеспечила Лорду эрекцию, аккуратно просунула между телами руку и ввела напряженный пенис внутрь женского тела.
Затем безвольно болтающиеся ноги и руки женщины были сведены вместе и связаны. Пара тел, лежащих в ванной, теперь изображала какую-то злую пародию на соитие.
— Лейте! — приказал Волдеморт.
Кто-то невидимый повернул кран, и густая зеленоватая жидкость лениво потекла из стоящего сверху бака в ванну. Когда она соприкоснулась с телом, Волдеморт зашипел от боли, его плоть начала плавиться, приобретая сероватый оттенок, и сливаться с плотью женщины, лежавшей под ним. Это был самый ответственный момент: если бы жалкие остатки прошлых личностей, полностью подавленные и загнанные в самый дальний уголок сознания, имели достаточно сил, чтобы воспротивиться захватчику, процесс закончился бы весьма печально — и для тел, которые перестали бы существовать, и для вселившегося духа. Но этого не произошло.
Наполнявшая ванну жидкость хлынула в рот и в нос, заполнила легкие и через кровеносные сосуды начала проникать внутрь клеток, трансформируя их в нечто, чему у магической науки не было названия, но что уже точно не могло быть клетками человеческого организма. Одно-единственное тело не вынесло бы такого насилия над собой, но два — притом, тела двух людей, когда-то любивших друг друга — способны были сохраниться и слиться в новое тело, намного более совершенное, чем человеческое.
Волдеморт был доволен. Его слуги предлагали выкрасть для него тела каких-нибудь маглов, лежащих в коме. Глупцы! Магловские оболочки не выдержали бы контакта с зельем Сета, они просто растворились бы в нем, как в кислоте. Но даже если бы они прошли все этапы трансформации, разве достойны какие-то маглы принять в себя дух величайшего волшебника всех времен?
Нет, честь отдать ему свое тело не должна была достаться жалким маглам. Не могла она достаться и тем, кто называл себя его слугами, но на деле оказался лишь сборищем трусливых ничтожеств. Можно было взять детей, но, во-первых, тут нужны были половозрелые особи, а во-вторых, Волдеморт слишком хорошо помнил историю Герпия Гениального и не собирался повторять его ошибок. Он не был готов к тому, чтобы настраивать против себя своих сторонников... Пока еще не был готов. Вот когда его тело окончательно трансформируется, когда к нему присоединятся узники Азкабана, сохранившие верность, когда он узнает полный текст пророчества, вот тогда...
Но это должно случиться в будущем. А пока что ему нужно было тело, и раз уж друзья оказались недостойны этой чести, он взял тела врагов. В конце концов, он уважал тех, у кого несмотря на заблуждения, были твердые принципы и достаточно мужества, чтобы трижды бросить ему вызов. И хотя сейчас они не имели собственной воли и были не способны сопротивляться, но когда-то они были сильными волшебниками чистейших кровей, а это тоже немало значит.
Именно поэтому для своего нового воплощения Темный Лорд выбрал тела Фрэнка и Алисы Лонгботтомов.
30 августа 1995 года
«ИНЦИДЕНТ В БОЛЬНИЦЕ СВ. МУНГО: ПРИЧИН ДЛЯ БЕСПОКОЙСТВА НЕТ!
Вчера, приблизительно в четыре часа дня, в отделении заклятий больницы св. Мунго произошел скандал. Миссис А. Лонгботтом (ныне пенсионерка), пришедшая вместе со своим внуком (Н. Лонгботтомом, учеником пятого курса Школы чародейства и волшебства Хогвартс) навестить сына и невестку (бывш. авроров Ф. и А. Лонгботтомов, потерявших рассудок от пыток, причиненных тринадцать лет назад пожирателями смерти), являющихся одновременно отцом и матерью упомянутого внука. Не застав вышеупомянутых Ф. и А. Лонгботтомов на их обычном месте в палате для неизлечимо больных, миссис Лонгботтом в грубой форме потребовала от дежурного целителя (имя не установлено) отчет о местонахождении Ф. и А. Лонгботтомов. После того, как целитель не смог дать ответ, миссис Лонгботтом в еще более грубой форме обвинила руководство больницы в том, что оно якобы «потеряло» упоминаемых выше Ф. и А. Лонгботтомов и скрыло факт их исчезновения.
Руководство лечебного заведения с негодованием отвергло вышеперечисленные обвинения и заявило, что Ф. и А. Лонгботтомы находятся там, где им и положено находиться. Запрет на их посещение посетителями связан с ухудшением здоровья пациентов и проводимыми в больнице карантинными мероприятиями в связи с эпидемией ящура. В этой связи миссис Лонгботтом было предложено успокоиться, выпить чашечку кофе и отправиться домой.
Отказавшаяся успокоиться миссис А. Лонгботтом вместе с внуком Н. Лонгботтомом была выдворена из больницы прибывшими по вызову аврорами и препровождена ими же в Министерство магии, где на нее же ими же был составлен протокол об административном правонарушении, заключающемся в произнесении А. Лонгботтом в публичном месте (больнице) в присутствии несовершеннолетних (Н. Лонгботтома) грубых ругательств в количестве 42 штук, менее грубых ругательств в количестве 128 штук, а также в публичном сомнении в умственных способностях руководства упомянутой выше больницы и составляющих протокол авроров.
Редакции пока неизвестно, находилась ли А. Лонгботтом под действием алкоголя или ее возмутительное поведение вызвано обычной старческой деменцией. О том, какие меры воздействия будут предприняты в отношении престарелой дебоширки, пока не сообщается.
Специальный корреспондент «Ежедневного Пророка» Ташери Билдж».
Рита смяла газетный лист в большой комок и бросила его на угли. Мелькнувшую было мысль использовать «Пророк» вместо пипифакса она отвергла — во-первых, бумага у них пока еще была в достатке, а во-вторых, нельзя было исключать риск подхватить косноязычие через контакт газеты с задницей.
Уже почти погасший костер, получив новую пищу, радостно вспыхнул, на минуту осветив утоптанное пространство перед палаткой и воткнутые по периметру рогатки с колокольчиками, которые по задумке Ксенофилиуса Лавгуда должны были не подпускать к стоянке белых медведей, если те вдруг решат прогуляться по джунглям Амазонии.
Ксено Лавгуд, сидящий неподалеку за раскладным столиком и что-то увлеченно пишущий, оторвался от своего занятия и посмотрел на Риту.
— Все настолько плохо? — спросил он.
— И даже еще хуже, — мрачно кивнула Рита. — Такое впечатление, что Варнава Кафф на собеседовании специально тестирует будущих журналистов на косноязычие и выгоняет любого, в ком заподозрит хоть минимальную способность писать по-английски.
— Но вас-то он в свое время нанял, — заметил Ксенофилиус.
— Когда я пришла в «Пророк», Варнава Кафф был заместителем по хозяйственной части, — ответила Рита. — Главным редактором его сделал уже Фадж, и Варнава верен ему, потому что прекрасно знает: при другом министре он в своем кресле и часа не продержится.
— Ну, в любом случае, меня как главного конкурента «Пророка» это только радует.
Ксенофилиус закончил писать, сложил пергамент и запечатал его сургучом.
— А поскольку вы сейчас работаете в «Придире», вы тоже должны радоваться отсутствию таланта у ваших бывших коллег, — закончил он.
— О, я бы прыгала до потолка, — едко заметила Рита. — Если бы только была сейчас в Англии и писала о странных происшествиях и министерских интригах. Или о разведении драконов в Уэльсе. Или о погоде. Или вообще хоть о чем-нибудь. Но первое и последнее, что я сделала, работая на «Придиру» — это интервью с Гарри Олсеном. Нет, я не спорю, интервью было шикарное, но с тех пор я не написала ни строчки!
— Разве я вам мешаю? — пожал плечами Лавгуд. — Я вам уже сто раз говорил: «Придира» опубликует все, что вы напишете, если только это не нанесет вреда известным вам персонам.
— И о чем же мне писать? — осведомилась Рита. — О мохноухих рогоходах, которых мы якобы ищем и которых никто никогда не видел? О джунглях? О нашем безумно увлекательном путешествии, во время которого не происходит решительно ничего?
— Во время нашего путешествия происходит очень многое, — возразил Ксенофилиус. — Вы просто этого пока не видите, Рита. Но вы можете... О, мы тебя разбудили, буковка?