Гарри не нашел, что на это ответить.
— Я не вру, — повторил он. — Если у вас есть омут памяти, я могу дать свои воспоминания, посмотрите сами.
— Хорошая мысль, — кивнула Боунс. — Я как раз собиралась попросить тебя о том же. Шеклболт, будьте добры, достаньте омут. Вон там, на верхней полке.
Аврор поставил на стол знакомую чашу, и Гарри сосредоточился, стараясь выдать только те воспоминания, которые относились непосредственно к похищению.
— Будете смотреть, Долорес? — осведомилась Амелия Боунс. — Или попробуете сказать, что четырнадцатилетнему подростку под силу подделать воспоминания так, чтобы этого никто не заметил?
— О, в этом нет нужды, — отмахнулась та. — Мы ведь и так услышали все, что нужно... Скажи, Гарри, у тебя бывают галлюцинации?
— Что? — Гарри не мог поверить своим ушам.
— Галлюцинации. Ты ведь знаешь, что это такое? — повторила Амбридж. — Тебя же обследовали в больнице святого Мунго пару лет назад.
— У меня не было галлюцинаций, — сердито ответил Гарри. — Я слышал голос василиска, скелет которого любой может видеть в холле Хогвартса. Или это тоже выдумка?
— А обмороки? — словно не слыша слов Гарри, продолжала Амбридж. — Внезапные помутнения сознания? Видения?
— Я терял сознание дважды при виде дементоров, — Гарри сердился все больше и больше, — и один раз от испарений в классе предсказаний. Ни того, ни другого ни на вокзале, ни на кладбище не было... Мадам Амбридж, я не пойму, к чему вы клоните?
— Я клоню к тому, дорогой, что ничего из того, о чем ты нам рассказал, не было, потому что и быть не могло, — ласково сказала Амбридж. — Видишь ли, Гарри, мы уже знаем, что произошло на самом деле. Людовик Бэгмен оставил на вокзале письмо с требованием выкупа. Он, как оказалось, серьезно проигрался на ставках и задолжал гоблинам крупную сумму, вот и решил поправить свои дела таким образом. Ну а чтобы ты не сопротивлялся, он опоил тебя каким-то зельем, от которого твой слабый организм погрузился в сладкий сон...
— Интересно, — задумчиво произнесла Элин. — Сначала вы сказали, что Гарри врет, затем — что у него галлюцинации, теперь вот всплыло какое-то зелье. По-моему, вы просто выдумываете одну версию за другой, лишь бы не признавать очевидное: все, что сказал мой брат — чистая правда. Вот только почему?
— Потому что это чепуха, милая, — улыбнулась Амбридж. — Министру достоверно известно, что Тот-Кого-Нельзя-Называть мертв вот уже много лет и воскреснуть никак не может. Следовательно, все, что рассказал Гарри, попросту не может быть правдой.
— Но разве министр не может ошибаться? — наигранно удивилась Элин.
Амбридж оскорбленно выпрямилась.
— Не вам, милочка, подвергать сомнению его слова! — сказала она.
— Так я и не сомневаюсь, — Элин мило захлопала глазами. — Я просто спросила, может ли министр магии ошибаться? Он ведь человек, а не Господь Бог.
— Вам следует научиться проявлять уважение к власти, — ответила Амбридж. — Очень жаль, что за четыре года в Хогвартсе вам этого не объяснили.
— Хватит, — поморщилась Боунс. — У вас есть еще вопросы, Амбридж? Нет? В таком случае, мистер Олсен, я вас не задерживаю. Если нам понадобится что-то уточнить, аврор Шеклболт с вами свяжется.
«...где-нибудь подальше от этой жабы», — говорили ее глаза.
Кабинет мистера Уизли, находящийся в самом дальнем конце полутемного коридора, ребята нашли достаточно быстро.
— А, уже закончили? — приветствовал их Артур. — Отлично, просто отлично! Дамблдор как раз прислал сообщение, он просит отвести вас к нему.
— В Хогвартс? — удивился Гарри.
— Нет, — ответил мистер Уизли, — у него есть свой кабинет тут, в Министерстве. Он же еще и Верховный чародей... Идем, я покажу дорогу, а то с непривычки тут можно и заплутать.
Без провожатого ребята действительно не справились бы. Уже через две минуты и Гарри, и Элин, запутавшись в бесконечных поворотах и развилках, перестали понимать, где они находятся. Вероятно, здание Министерства строил тот же человек, который создал лабиринт для финала Триволшебного турнира. Разве что заполнено оно было исключительно чиновниками, а не гигантскими соплохвостами и акромантулами.
Когда из стены рядом с Гарри выплыл призрак усатого мужчины, стонущего: «Кто так строит? Ну кто так строит?», он даже не удивился.
— Заблудившийся посетитель? — спросил он.
— Да, — рассеяно ответил мистер Уизли. — Он уже полвека по Министерству бродит. Вроде бы приехал откуда-то с юга за справкой о потере волшебной палочки, и справку ему выдали, но дорогу к выходу показать забыли. А дело-то было под Рождество, несколько дней в Министерстве никто не появлялся...
Наконец, паутина коридоров вывела их к площадке перед лифтами, и мистер Уизли указал им на табличку «Административные службы Визенгамота».
— Нам сюда, — сказал он. — Теперь уже недолго идти.
В этой части Министерства порядка было намного больше. Тут никто не сидел, задрав ноги на стол, не болтался без дела и не чаевничал с коллегами, беседуя о пустяках. Шедшие анфиладой общие комнаты были заполнены чрезвычайно деловитыми с виду чиновниками, которых Элин мысленно разделила на две категории: первые усердно писали что-то в своих пергаментах, а вторые — внимательно изучали чужую писанину. Вся эта картина живо напомнила ей об одном из законов Паркинсона: любое учреждение, достигнув определенного размера, начинает создавать так много внутренней работы, что больше не нуждается в контактах с внешним миром.
Единственный человек, не занятый бумажной работой, восседал за отгороженным от основного помещения письменным столом такого размера, что на нем при желании мог бы станцевать фольклорный ансамбль.
— Нет, Бернард, я не знаю, в чем тут дело, — устало говорил он в рожок старинного телефонного аппарата. — Мордред тебя раздери, какая разница?! Может, там проводят слет общества «Кто есть кто в Британии», нас не должно это волновать! Просто отправь туда человека для создания обратных порталов, вот и все. Албанцы же сами не справятся, у них там полторы калеки в министерстве... Да, они оплатят расходы...
Он на секунду прервался, приветственно махнул рукой Артуру и ребятам и жестом указал на стоящие напротив стулья.
— Бернард, ну почему ты вообще об этом спрашиваешь? Кто из нас глава департамента, ты или я? Что? Ну так пошли Уизли, он вполне справится... Нет, с него уже сняли обвинения... Да, я знаю... Что значит «откуда», ты забыл, где я работаю? Вот именно. Все, у меня дела, разгребай свою работу сам. И тебе того же.
Мужчина наконец-то повесил грушу наушника на рычаг и раздраженно отставил телефон в сторону.
— Воистину дьявольское изобретение, — проворчал он. — Как только мы их установили, каждое ничтожество стало считать своим долгом названивать всем подряд по любому идиотскому поводу... Здравствуй, Артур, рад тебя видеть.
— Добрый день, Хамфри, — Артур пожал протянутую руку. — Прости, я услышал, что ты упоминаешь Перси...
— Да, я говорил с его новым начальником, — кивнул Эпплби. — Редкостный... гм... не самый одаренный человек в этом заведении. А это с тобой...
— Гарри Олсен и его сестра Элин, — представил ребят мистер Уизли. — Директор Дамблдор ждет их.
— Рад знакомству, — Хамфри пожал руки ребятам. — Проходите, Верховный чародей распорядился впустить вас к нему сразу, без доклада. Артур, пока ты тут, у меня к тебе небольшой разговор. Знаешь, я обычно не раздаю советы такого рода, но возможно, твоему сыну стоит поискать другое место. Обвинения в пособничестве Краучу с него сняли, но слухи... Да и новое начальство, как полагается всякому ничтожеству, люто ненавидит всех, кто хоть чем-то выделяется из общей серой массы. А твой сын, Артур, весьма одаренный юноша, я давно это заметил...
Дверь за ребятами захлопнулась, и остаток разговора они уже не услышали.
Кабинет Верховного чародея не шел ни в какое сравнение с кабинетом директора Хогвартса. Тут не было ни распределяющей шляпы, ни насеста с фениксом, ни десятков загадочных приборов, издававших самые неожиданные звуки. Не было тут и портретов предшественников Дамблдора, и вообще никаких украшений, за исключением единственной неподвижной картины, на которой была изображена женщина в странном наряде, очерчивающая магическую фигуру вокруг кипящего котла.
— Уотерхаус,(2) — пояснил Дамблдор, заметив взгляд Элин. — Редкий пример маглорожденного волшебника, отказавшегося от обучения в Хогвартсе и не погибшего от стихийных выбросов. Вероятно, он сумел найти выход для своей силы в творчестве. Мой отец был с ним довольно дружен...
Он помолчал.
— Ну хорошо, к делу. Я не хотел портить вам каникулы своими проблемами, но, к сожалению, случилось кое-что важное. Сегодня утром в больнице святого Мунго скоропостижно скончался Бартемиус Крауч-старший. Вы понимаете, что это значит?
— Пожиратели убрали неудобного свидетеля? — спросил Гарри.
— Этого мы пока не знаем, — покачал головой Дамблдор. — Возможно, смерть наступила по естественным причинам, его состояние в последние дни сильно ухудшилось. Но так или иначе, а теперь только ты, Гарри, остаешься тем единственным свидетелем, показания которого мешают министру признать все случившееся обычным преступлением, никак не связанным с Томом Риддлом.
— Так вот почему эта женщина так на тебя набросилась! — догадалась Элин.
— О, вы уже познакомились с дражайшей Долорес Амбридж? — усмехнулся Дамблдор. — Что ж, я и не надеялся, что она пропустит ваш допрос. Да, все правильно, министр Фадж отправил ее в Департамент магического правопорядка с заданием замять дело.
— Но зачем ему это? — удивился Гарри. — Он же не пожиратель. Или?..
— О, нет, разумеется, Корнелиус не служит Тому, — успокоил его Дамблдор. — Что-что, но только не это. Наш министр боится его возрождения, как огня, потому что если это произойдет, ему придется уйти в отставку. Да и не ему одному... Министерством, Гарри, сейчас управляют сугубо мирные люди, занявшие свои посты уже после войны. В спокойной обстановке они более или менее справляются, но новая война гарантированно приведет к перестановкам. И в первую очередь лишится места сам Фадж.
— Тогда ему лучше не игнорировать опасность, а подумать над тем, как бы ее предотвратить, — заметил Гарри.
Элин, не сдержавшись, громко фыркнула.
— А ты еще удивляешься, за что я люблю историю! — воскликнула она. — Все повторяется, Гарри, что у нас, что у маглов. Фадж будет до последнего закрывать глаза на действия Тома, точно так же, как Чемберлен и Даладье закрывали глаза на действия Гитлера. Остается только надеяться, что когда жареный петух клюнет-таки в основание спины, у нас найдется собственный Черчилль.
— Совершенно верно, — кивнул Дамблдор, — и это возвращает нас к тебе, Гарри...
Он снова замолчал, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Только сейчас Гарри заметил, что вокруг спрятанных за очками-половинками глаз как будто прибавилось морщин, а колокольчики в бороде потускнели и больше не переливались тихим звоном при каждом движении.
— У каждого из нас есть слабые стороны, — не открывая глаз, произнес директор. — Том Риддл обладает невиданной магической силой, но не знает, что такое любовь. Корнелиус Фадж чувствует себя в коридорах власти, как рыба в воде, но совершенно не переносит критику. Лично я за всю свою жизнь так и не научился плавать, представляете? Просто не было времени... А еще я умею неплохо строить планы, но — оборотная сторона этой моей способности — отвратительно импровизирую, когда что-то идет не так. Обычно в этом просто нет нужды, я могу предусмотреть даже самые маловероятные варианты...
Дамблдор открыл глаза и посмотрел на ребят своим ясным взглядом.
— Но сейчас я оказался в той ситуации, которую не предусмотрел изначально, — продолжал он. — Я совершенно не думал о том, что буду делать, если Том, не успев возродиться, развоплотится снова. Только не подумай, что я тебя обвиняю, Гарри, — поспешно добавил он. — Ты-то как раз прекрасно сымпровизировал... Но продолжая военные аналогии, сейчас я нахожусь в положении полководца, который вместо многомесячного прогрызания обороны противника вдруг прорвался вперед за один день и оказался у него в тылу. Казалось бы, надо пользоваться моментом, но...
— Но есть риск оказаться отрезанным от своих? — понимающе усмехнулась Элин.
Дамблдор кивнул.
— Благодаря мужеству Гарри мы получили неожиданную отсрочку, — сказал он. — Вопрос лишь в том, как ею воспользоваться. Я пытался убедить Корнелиуса принять кое-какие меры, хотя бы усилить охрану Азкабана и не полагаться больше на дементоров... Увы, министр отказался меня слушать. Более того, он ясно дал понять, что публичное заявление о возвращении Тома он воспримет как объявление войны лично ему. Нет, если бы Том возродился по-настоящему, меня бы это не остановило, но сейчас я не знаю, сколько времени ему понадобится на то, чтобы создать себе новое тело. А прямой конфликт с Министерством — дело довольно серьезное, его надо начинать в точно рассчитанный момент, не раньше и не позже.
— Но и совсем ничего не делать тоже нельзя... наверное, — сказал Гарри.
— Конечно, — кивнул Дамблдор. — Должен найтись кто-то, кто скажет обществу правду, пусть даже и неприятную, и хотя люди наверняка ополчатся на такого смельчака, но зато потом, когда выяснится, что он был прав, они гораздо охотнее пойдут за ним...
— И роль этого смельчака вы отводите моему брату? — прищурилась Элин.
— А что такого? — удивился Гарри. — Фадж мне ничего не сделает... Ну прикажет «Пророку» написать очередную гадость, и что с того? Вряд ли у них получится придумать что-то более оригинальное, чем писанина Риты Скитер... Что еще он может? За то, что я буду говорить правду, меня из школы не исключат, в Азкабан не запихнут...
— Тебя настолько не интересует мнение общества? — удивился Дамблдор.
— Есть несколько человек, чье мнение для меня важно, — ответил Гарри. — А остальные пусть думают, что хотят.
— Раздраженная толпа может доставить массу проблем, — заметила Элин.
— Ну и что? — Гарри пожал плечами. — Зато узнаем, кто нам настоящий друг, а кто так, флюгер на ветру.
— Рад, что ты это понимаешь, — улыбнулся ему Дамблдор.
8 июля 1995 года
Примерно сто пятьдесят лет назад ученые магической Британии доказали, что лучшим местом для проведения важных деловых переговоров является ресторан. Причин этому множество: тут и снижение уровня агрессии у хорошо поевшего человека, и возможность как следует обдумать свои слова, делая вид, что занят едой, и необходимость время от времени прерывать споры для смены блюд...
Конечно, иногда в процессе дискуссии возникают непредвиденные проблемы из-за наличия под рукой потенциально опасных предметов, как то: ножей, вилок, зубочисток, щипцов для лобстеров, а также спрятанных за туалетными бачками револьверов. Но даже в этом случае многочисленные свидетели впоследствии сильно облегчат работу правоохранительных органов, что тоже следует отнести к преимуществам ресторана как места для переговоров.
Впрочем, люди, собравшиеся в тот день в славном своей телятиной ресторанчике «Луис и Марио», не собирались драться, хотя каждый из них при желании вполне мог бросить в соперника парочку проклятий. Но шеф Департамента магического правопорядка Амелия Боунс, министр магии Корнелиус Фадж и выступивший между ними посредником секретарь Визенгамота Хамфри Эпплби вообще были не склонны к насилию.
Хотя, глядя на выражение лица мадам Боунс, в этом утверждении можно было бы усомниться.
— Уберите ее, Корнелиус, — угрожающе говорила она. — Уберите, пока я не рассердилась по-настоящему!
— Амелия, дорогая моя, я отказываюсь вас понимать! — патетически воскликнул Фадж. — Когда речь идет о таких серьезных делах, я, как министр, просто обязан принять участие! Долорес получила совершенно четкое указание способствовать вам во всем, что касается расследования, и при малейшей необходимости...
— Разнюхивать и шпионить! — прервала его Боунс. — Вот чем занимается ваша ручная жаба, разнюхивает и шпионит, а не «оказывает помощь»!
— Разумеется, Долорес информирует меня обо всем происходящем, — министр был сама невинность. — Но почему вас это так волнует, Амелия? Неужели у вас в департаменте происходит что-то, о чем вы не хотите меня извещать? Я, конечно, ни секунды не верю во все эти слухи о заговоре, но ваша реакция меня несколько настораживает.