Волдеморт усмехнулся.
— Этот день — начало новой эры! — провозгласил он. — Мы снова вместе, и как только мое тело завершит трансформацию, а вы, друзья, восстановите свои силы, нас никто не сможет остановить. Огненным мечом мы сокрушим наших врагов, каленым железом выжжем скверну...
«Лорд, конечно, всегда был склонен к пафосу, — отстраненно думал Снейп, — но это как-то чересчур даже для него. Повлияла трансформация? Или с каждым новым возрождением его разум слабеет? Или тут следы прошлого носителя? Фрэнк Лонгботтом, если не ошибаюсь, увлекался рыцарскими романами...»
С Фрэнка Лонгботтома его мысль перескочила на Невилла, а оттуда сама собой перешла на Гарри Олсена и пророчество. Почему Лорд ничего о нем не говорит? Судя по попыткам пробраться в Отдел тайн, он уже заглотил наживку, и теперь, когда в его распоряжении Руквуд...
— ...новые возможности... небольшая неудача, которая больше не повторится... продвинулся по пути бессмертия... — вещал между тем Волдеморт.
Пожиратели молча внимали, и Снейпу вдруг пришло в голову, что, возможно, трансформация и череда возрождений тут вообще ни при чем. Просто Лорду никто никогда не смел сказать правду о том, что его речи давным-давно перестали быть вдохновляющими воззваниями в духе Катона и Цицерона и превратились в скучное и напыщенное говно.
— Но довольно об этом, — словно услышав мысли Снейпа, произнес Волдеморт. — Нашим освобожденным друзьям надо восстанавливать силы, хозяева уже приготовили для них все, что нужно. Остальные могут отправляться по домам и ждать указаний. Людо, не забудь про повязки, я не хочу раскрывать свое убежище раньше времени. И... Ах да, Северус, я совсем про тебя забыл. Подожди за дверью, мне не терпится услышать твой отчет. Руквуд, ты вскоре мне понадобишься, я хочу тебя кое о чем расспросить. Бель, ты тоже останься.
Толпа зашевелилась. Снейп пропустил спешащих к дверям «коллег» и чуть замешкался на выходе.
Ему должно было потребоваться все его искусство.
15 декабря 1995 года
Элин оказалась права. Практически сразу после побега пожирателей отношение к Гарри резко изменилось: многие из тех, кто раньше смеялся и крутил пальцем у виска, теперь призадумались. Эрни Макмиллан в тот же день подошел к Гарри и при всех попросил у него прощения. Захария Смит, оставшись в одиночестве, наоборот, лишь демонстративно отворачивался. Как заметила по этому поводу Гермиона, некоторые люди никогда в жизни не простят другим свои собственные ошибки.
Были в школе и те, кто во всем происходящем винил Гарри, видимо, считая, что если бы он не накаркал беду, то ничего бы и не случилось.
Но и те, кто верил Гарри, и те, кто не верил, одинаково боялись бежавших пожирателей. Даже без Волдеморта эти десять человек представляли серьезную опасность, и уже почти никто не сомневался, что очень скоро в стране появятся новые жертвы террора.
Страх еще больше подогревался тем, что «Пророк» очень скупо выдавал информацию о побеге. Из номера в номер газета перепечатывала портреты беглецов с описанием их прошлых прегрешений, но практически ничего не сообщала о ходе расследования и о том, как им вообще удалось бежать из самой надежной тюрьмы в мире. Лишь однажды среди тонн словесного мусора промелькнуло упоминание о том, что Джексон Эйвери, оказывается, специально сел в Азкабан, чтобы организовать побег.
Но как бы ни были опасны бежавшие пожиратели, они все же были далеко от Хогвартса. А вот мадам генеральный инспектор Амбридж находилась прямо под носом и делала все, чтобы ее кипучая деятельность не оставалась незамеченной. Уже на следующий день после устроенного Элин представления она попыталась запретить студентам и преподавателям обсуждать любые события, выходящие за рамки изучаемых предметов. Приказ, правда, был вскоре оспорен и отменен как нарушающий фундаментальное право на свободу слова, но это была лишь первая ласточка.
Амбридж выпускала приказы один за другим, словно взбесившийся принтер (или, в реалиях волшебного мира, словно попавшее под проклятие самопишущее перо). Приказ о минимальном расстоянии между студентами мужского и женского пола (доставивший немало веселья Панси и Элин), запрет чтения магловской литературы, право инспектора изменять наложенные другими профессорами наказания, роспуск всех кружков и клубов, выдача метел только с разрешения инспектора... Каждый приказ противоречил минимум десятку статей Устава Хогвартса и успешно опротестовывался «инициативной группой преподавателей и студентов» (строго говоря, одного конкретного преподавателя — Сириуса, и одной конкретной студентки, быстро набившей руку на написании апелляций).
Дамблдор протест принимал, внимательно изучал и приостанавливал действие очередного приказа генерального инспектора «впредь до выяснения всех обстоятельств». Амбридж скрипела зубами, но ничего не могла поделать, она лучше других знала, что самым надежным способом похоронить любую инициативу является отсрочка. Прямой отказ можно оспорить, но если дело просто отложено в сторону, то и оспаривать нечего. Директор же не возражает против ее инициатив, он просто хочет уточнить некоторые правовые и организационные аспекты...
Тем не менее эта бюрократическая игра отнимала у Дамблдора немало времени, и в конце концов он решил поставить точку. «Любые приказы генерального инспектора Хогвартса не вступают в силу до их утверждения директором» — гласил его собственный приказ.
Следующий приказ Амбридж протащила уже через самого министра. Это в принципе могло бы сработать (над Министерством у Дамблдора власти не было), если бы указ об образовании номер двадцать три не требовал от всех студентов согласия на досмотр их почты. К сожалению для себя, Амбридж позабыла, что один из ее коллег — по совместительству лорд, имеющий право в любой момент выступить в Визенгамоте. И еще о том, что среди прочих членов Визенгамота немало тех, чьи дети, внуки или правнуки как раз сейчас учатся в Хогвартсе.
— Министерство магии перешло черту! — бушевал с трибуны профессор Блэк. — Кто дал право этим чинушам лезть своими плебейскими руками в дела благороднейших домов? На каком основании они полагают, что могут читать то, о чем главы великих домов пишут своим отпрыскам?
Представители «великих домов» (а таковыми считали себя практически все члены Визенгамота) одобрительно зашумели.
— А еще говорили, что Блэк презирает свое происхождение... — шепнул соседу сидящий в задних рядах Сирил Паркинсон. — Нет, что ни говори, но кровь — не водица, так просто не отпускает...
— Хогвартс — школа, а не департамент Министерства, — это уже выступала Гризельда Марчбэнкс. — У маглов школы подчиняются их министру, но разве мы маглы? Нет, нет и еще раз нет! Независимость Хогвартса — традиция, освященная веками, и не Корнелиусу Фаджу менять ее по желанию своей палочки!
Сравнение с маглами всегда было беспроигрышным аргументом, и Фадж понял, что этот раунд остался за его противниками. Конечно, его это не сильно расстроило, в конце концов, главную задачу Долорес выполнила: отвлекла Дамблдора от намного более важных вещей. Еще немного, и с Дамблдором будет покончено, и тогда никакой Визенгамот не посмеет встать у него на пути.
Впрочем, когда Долорес предложила ему способ отомстить лорду Блэку, он не стал отказывать себе в удовольствии.
21 декабря 1995 года
С того самого момента, как Долорес Амбридж была назначена на должность генерального инспектора, в Хогвартсе появилось еще одно бесплатное развлечение: ставки на то, кого из преподавателей уволят первым. Поначалу большинство склонялось в пользу профессора Трелони, которую Амбридж в процессе инспектирования довела своими вопросами до слез. Затем, когда стало известно, что Амбридж — неформальная глава ксенофобской партии в Министерстве, выросли ставки на увольнение Хагрида, с которым Амбридж во время своих проверок обращалась как с умственно отсталым ребенком.
Движение нескольких сотен галлеонов, поставленных на того или иного преподавателя, зависело от слова Долорес Амбридж, и совершенно неудивительно, что когда в Большом зале раздалось уже привычное «кхе-кхе», все взоры обратились на мадам генерального инспектора.
— Дорогие дети, уважаемые коллеги, прошу минуточку внимания, — объявила Амбридж. — Мне как работнику Министерства магии будет крайне приятно объявить, что образовательный процесс в нашем любимом Хогвартсе стал еще лучше. Господин министр только что подписал указ... минуточку, где же он... Ах, вот, я такая рассеянная... Он называется «Указ об образовании номер двадцать четыре». Лицам, имеющим неснятую судимость, запрещено преподавать в Хогвартсе; если же таковые лица были назначены на должность до подписания указа, они должны быть немедленно уволены. Профессор Блэк, боюсь, мы видим вас за этим столом в последний раз... Впрочем, вы можете закончить завтрак, я вовсе не хочу выгонять вас на улицу на пустой желудок.
Наступившую тишину нарушил только тихий вздох профессора Трелони да звон вилки, уроненной Хагридом на пол. Амбридж замерла, наслаждаясь произведенным эффектом. Сириус отложил прибор, аккуратно промокнул рот салфеткой и встал.
— Что ж, мне было приятно вас учить, — сказал он. — Надеюсь, я дал вам достаточно знаний, чтобы вы сумели защитить себя от пожирателей. Волдеморт вернулся, и когда начнется...
— Мистер Блэк, — нахмурилась Амбридж, — боюсь, вы не можете вести больше свою... агитацию. Я хотела дать вам время на сборы, но поскольку вы злоупотребили представленной возможностью...
— Лорд Блэк, — поправил ее Сириус. — Поскольку мы больше не коллеги, профессор, извольте обращаться ко мне как положено.
— Как вам будет угодно, — улыбнулась Амбридж. — Мистер Филч, будьте добры, проводите лорда в его покои и помогите ему собрать вещи... И учитывая его криминальное прошлое, проследите, пожалуйста, чтобы лорд Блэк случайно не прихватил по дороге что-нибудь из школьного имущества.
Сириус, уже повернувшийся, чтобы уйти, замер.
— Раньше за такие намеки могли вызвать на поединок, — чуть охрипшим голосом сказал он. — Впрочем, дуэль возможна только между равными... Ваш отец, кажется, мыл полы в Министерстве? Что ж, полагаю, что лицам вашего происхождения такое поведение вполне простительно.
И прежде, чем онемевшая от возмущения Амбридж успела прийти в себя, Сириус круто развернулся и вышел из зала. Тишину в зале разорвали редкие хлопки — Драко, поднявшись на ноги, аплодировал своему бывшему профессору. Спустя несколько секунд к нему присоединилось еще несколько слизеринцев, аплодисменты подхватили на Гриффиндоре, а затем и за двумя другими столами.
— Очень хорошо, — Амбридж, прищурившись, окинула взглядом Большой зал, словно стремясь запомнить всех аплодирующих. — Поскольку дирекция до сих пор не назначила второго преподавателя защиты, я взяла на себя труд...
— Боюсь, вы не в курсе, — Директор поднял руку и шум в зале стих. — Завтра — последний день перед каникулами, и поскольку менять расписание уже поздно, занятия профессора Блэка проведу я сам. Ну а со следующего семестра защиту будет преподавать новый специалист. Мы говорили о нем еще до вашего назначения, Долорес, если помните. По техническим причинам он не мог прибыть раньше, но теперь, наконец-то, все проблемы улажены.
— И кто же этот таинственный профессор? — нахмурилась Амбридж.
Дамблдор ухмыльнулся.
— Игорь Каркаров.
— Господин директор, это совершенно недопустимо! — Долорес Амбридж так и кипела от возмущения. — Нанять иностранца с судимостью сразу после того, как вышел соответствующий указ... Вы что, бравируете своим неуважением к Министерству?
— Не понимаю вас, Долорес, — Дамблдор был сама невозмутимость. — Указ нашего дорогого Корнелиуса запрещает преподавать тем, у кого есть неснятая судимость. Игорь же получил полное прощение и был освобожден четырнадцать лет назад, все сроки давно истекли.
— Указ можно и изменить, — не сдавалась Амбридж.
— Разумеется, если министру будет так угодно, — Дамблдор пожал плечами. — Хотя я бы ему это не рекомендовал. Игорь согласился преподавать в Хогвартсе в рамках международной программы обмена, поддержанной самим Корнелиусом, и отказ от места под надуманным предлогом... Это тянет на международный скандал, знаете ли. Многие бывшие ученики Игоря решат, что мы тут в Британии совсем зазнались, раз считаем для себя возможным отказываться от его услуг. Боюсь, все усилия, приложенные Министерством для укрепления международного сотрудничества, пойдут прахом.
Против этого Амбридж возразить было нечего. Соглашение, по которому три европейские школы договорились о сотрудничестве и отправке друг другу профессоров для обмена опытом, действительно было одним из любимых детищ Фаджа. Точнее, на профессоров-то ему было плевать, но, помимо образования, соглашение касалось множества других вопросов: взаимного признания гильдейских привилегий, снятия пошлин на гоночные метлы, противодействие растущему экспорту из Азии... Дамблдор лишь в последний момент настоял, чтобы в это же соглашение добавили еще и пункты о культурном обмене и сотрудничестве в сфере образования. И теперь Амбридж, кажется, поняла, зачем ему это понадобилось.
«Неужели он уже тогда все предвидел? — подумала она с ужасом. — Нет, не может быть. Даже Дамблдору не под силу просчитывать ситуацию на столько ходов вперед...»
Но окончательный удар по Амбридж нанес, как ни странно, Корнелиус Фадж.
— Не беспокойтесь, Долорес, — произнес он, когда та через камин рассказала ему обо всем произошедшем. — Все эти детские выходки Дамблдора не имеют совершенно никакого значения. Ну Каркаров, ну и что? В конце концов, то, что директор Дурмстранга согласился стать простым профессором в Хогвартсе, лишь подтверждает, что наша школа — лучшая в мире.
— Но чему он будет учить наших детей?! — едва не расплакалась Амбридж. — И как? Я столько усилий прикладываю для того, чтобы наладить в Хогвартсе нормальное обучение, а тут... иностранец... наверняка с не утвержденной Министерством программой...
— Временно, Долорес, все временно, — успокоил ее Фадж. — За оставшиеся полгода Каркаров не сможет причинить слишком много вреда, да половина учеников за лето наверняка позабудет обо всем, что он рассказывал! Это же дети, в конце концов. Вы лучше сосредоточьтесь на вопросах управления. Вам вскоре предстоит возглавить школу...
Амбридж широко раскрыла глаза. Министр вдруг осекся.
— Ох, простите, я забежал немного вперед, — сказал он немного смущенно. — Это должно было стать сюрпризом. Но... раз уж так получилось, считайте это известие подарком на Рождество.
— Господин министр... Корнелиус... такая честь... — прошептала Амбридж. — Я приложу все усилия... Но если позволите... Неужели вы нашли способ избавиться от Дамблдора?
Конечно, спросить она хотела совсем не об этом. Настоящий вопрос, который Амбридж хотела задать министру, звучал иначе: «Какая сволочь посмела вам советовать за моей спиной?!»
Потому что в то, что Корнелиус Фадж сам, без посторонней помощи, нашел способ победить Альбуса Дамблдора, она не верила ни секунды.
Комментарий к Глава 9. Замена Из-за отпуска график публикации может немного сбиться. Главы будут выходить в промежутке от второй половины дня среды до первой половины дня пятницы (по московскому времени).
========== Глава 10. Затишье перед бурей ==========
23 декабря 1995 года
Несмотря на все отличия между маглами и волшебниками, Рождество и для тех, и для других оставалось главным праздником в году и отмечалось почти одинаково: обедом в тихом семейном кругу, носками над камином, украшенной елкой и обязательным утренним ритуалом открывания детьми подарков. Отличия были лишь в небольших деталях: на волшебных елках украшения могли двигаться и петь, а за магловским столом центром внимания вот уже полвека был не рождественский гусь, а телевизор. Но вот ощущение, что в этот день возможны любые чудеса, было одинаково присуще и маглам, и волшебникам.
К сожалению, иногда Рождество преподносит и крайне неприятные сюрпризы. И один из них обрушился на Панси Паркинсон, едва та вышла из камина в гостиную своего дома.