— Было бы лучше, командир, если ты нас отпустишь. Мы и ночью можем уехать, — Лан Вэй говорил это без особой надежды, предчувствуя, что следующий восход солнца может стать для него последним.
— Хрен вам, — ожидаемо ответил Сорокин, — сидите в бараке от греха подальше. И последний штрих: Дима, ты со мной, — согласное движение головой второго бойца. — И комендант тоже. Возьмешь автомат, а пистолет отдай этому красавчику.
Палец подполковника уставился на печального Кривого.
— А мне куда? — обреченно спросил он, хлопая синими глазами.
Спец тяжело вздохнул. Сколько же здесь балласта, умеющего держать марку только перед подобными себе! Весь гонор и спесь как рукой сняло! Оказывается, под масками приблатненных индивидов кроются испуганные мальчишки, еще не верящие, что придется столкнуться с жестоким врагом, не ведающим жалости. Очередное мясо на пути к цели — вот кто они такие. Кто вообще в живых завтра останется? Хоть бы обошлось, и твари просто отступят без боя! Но лучший вариант будет, если его группа с помощью разношерстного сброда задержит продвижение чужаков, и здесь, наконец, их хлопнут.
— Тоже в барак. А теперь идем к рабочим. Надо, чтобы все знали, что нам завтра предстоит. Начнут паниковать — твари все стадо вырежут.
Я каким-то образом почувствовал, что совсем скоро наш поход завершится. Может, энергетика этих мест подействовала? Суровый край, низкое небо над головой, холодный ветер, пронизывающий каждую клеточку тела. На вершинах гольцов, как их называют аборигены, уже сахарятся снежные шапки. Видимо, снег упал ночью, когда мы после длительного перехода прятались в небольшом лесу, росшем на каменных россыпях. Хрутты совсем плохи. По-хорошему, надо бы их избавить от мучений, но я пока терплю, потому что мне проводник еще нужен. Как только он выведет меня в урочище — я убью обоих. Почему я не трогаю Шамана? Не хочу, чтобы проводник нервничал, потеряв хоть какую-то цель в своей жизни. Хрутты, несмотря на свою агрессивность, все же привязаны друг к другу, дают какие-то обещания, клятвы, которые тут же и нарушают, когда перед ними встает выбор: умереть или жить. Пример у всех перед глазами. Один из приятелей хруттов сбежал, когда появился такой шанс. Ведь ничего в его душе не колыхнулось, я думаю? Плевать, что друзья остались в лапах мерзких чудовищ, коими они нас считают, разделить судьбу вместе со всеми — кишка тонка оказалась.
У нас проще. Строгая иерархия и подчинение низшего высшему. Таким образом, мы исключаем из взаимоотношений ненужные эмоции, мешающие любому делу, будь то в обществе гражданском, мирном или в военных кругах.
Мне нужны эти двое, по своей наивности думающих, что они переиграют меня в последний момент. Пусть держатся друг за друга, я не буду препятствовать этому. Да и зачем? Хрутты сломлены, ярость в их глазах потухла. Даже уловки проводника не помогли. Сколько бы он ни водил нас по болотам и лесам — цель уже рядом. Я помню карту, начертанную Великим Праохотником. Он не один раз бывал в этих местах, делал все основательно, чертил маршруты для будущих поколений Охотников. И карту я держал в памяти, до малейшей черточки. Именно с этих мест, с извилистой, как змея в каменном лабиринте, реки мы начнем продвигаться к урочищу. Здесь много стойбищ, много хруттов, занимающихся разведением животных, оленей, кажется. И еще: мне хочется отомстить за смерть Праохотника. О! Вот это будет славное деяние, которое войдет в историю моего мира!
Замечтавшись, что мне было несвойственно, я не заметил, что Ааргис подает мне какие-то сигналы рукой. Он стоял на плоском как ладонь валуне и крутил головой во все стороны. Мне пришлось изменить тактику поведения, и теперь один из моих помощников постоянно находился в дозоре. Сегодня им был Ааргис, уже чувствовавший себя вполне сносно. Лихорадочная серость сошла с его лица, раны купировались, кровь снова разогналась по венам и артериям, наполняя восстановленные сосуды.
Мы поднялись ранним утром, и только успели пройти несколько километров, как обнаружили следы протекторов. Здесь проезжала машина, следы на влажной земле хорошо читались. Это слегка озадачило меня. По карте здесь не должно быть человеческого жилья, разве что оленеводы пригонят своих животных на водопой. И я послал вперед Ааргиса.
— Что там? — подходя к помощнику, поинтересовался я.
— Взгляни, Высший, — сказал Ааргис, освобождая мне место.
Легко вспрыгнув на валун, я сразу увидел машину, одиноко стоявшую посреди плато. Вокруг стояла утренняя тишина, откуда-то наползал туман, густыми клубами обволакивая и транспорт и нас. Сразу повеяло сыростью. Мне почему-то до самой глубины души захотелось солнца, ярких его лучей, радующих теплом и светом. Внимательно осмотревшись, я не увидел ничего подозрительного. Никто не копошился за камнями, нигде не мелькали фигуры хруттов. Тишина. И все же здесь кто-то был. Не сама же машина приехала в такое неудобное для человеческой деятельности место? Судя по посадочным местам, здесь могут быть до пяти хруттов. Давно заметил, что лесовики и речники самые агрессивные среди аборигенов. Они ходят вооруженные, стреляют без малейшего колебания, когда дело касается их материальных благ. Поэтому чтобы избежать новых дырок в своей шкуре, нам нужно быть настороже.
Я подал знак Стохсу, и тот, слегка удивленный, толкнул в спину Шамана.
— Подойди к Высшему, — пролаял он.
Шаман, запинаясь о каменистые выступы, приблизился ко мне, да еще старательно шуршал гранитной крошкой. Специально, что ли? Я для профилактики треснул его по затылку.
— А ну, тихо! Видишь кого-нибудь?
— Высший ослеп? — съязвил Шаман, отодвигаясь от меня на пару шагов. — Ладно, ладно. Вижу машину. Рядом никого.
— Кто это может быть?
— Я же не телепат, — пожал плечами хрутт, — рыбаки, охотники, добытчики.
— Какие добытчики? — нахмурился я, отметив про себя новую категорию хруттов.
— Нефрит добывают, минеральный камень, — пояснил Шаман.
— Что за люди, имеют ли оружие?
— Очень страшные люди, — округлил глаза хрутт, — за свое добро глотку рвут зубами. Те, кто мешает им в бизнесе — закатывают в бетон, расчленяют на части….
Хрутт врал, но врал вдохновенно, пытаясь поколебать мою уверенность в благополучном исходе нашего похода. За что и получил еще одну затрещину. Для профилактики.
— Иди туда, проверь, — толкнул я Шамана в спину, пока он приходил в себя после звонкого удар по голове.
— Почему я? — возмутился Шаман. — Я заложник — мне нельзя.
Я вытащил фрезу и несильно резанул ему по шее. Острая боль должна отрезвить ведущего себя слишком вольно хрутта.
Шаман от неожиданности вскрикнул, схватился за шею, стараясь сдержать кровь, потекшую ему за шиворот.
— Иди и проверь, а потом я перевяжу тебя, — пообещал я. На что только не пойдешь, чтобы подвигнуть к действию ленивых и строптивых аборигенов! Даже на человеколюбии приходится играть!
Шаман пошел, оглядываясь по сторонам. Вот он достиг машины, осмотрел ее, зачем-то попинал колеса, потом подошел к большому валуну, похожему на развалившегося животного, расстегнул ширинку, демонстративно помочился, словно показывая, что плевать он хотел на мои указания. Я хмыкнул. Не сломался абориген, еще остался огонек злости в душе. Дам я ему шанс доказать, что можно добыть свободу оружием!
А Шаман тем временем зашел за валун, и я потерял его из виду. Стохс заворчал, что хрутт может убежать, и надо бы вернуть его. Пришлось осадить ретивого помощника, потому что парень снова показался на глаза. Он помахал рукой, потом ткнул ею в направлении, куда собирался двигаться дальше.
Пришлось изменить порядок движения. Ааргис отодвинулся в тыл, контролируя проводника, Стохс пошел первым, а я чуть сбоку и сзади. Вытащил плазмоган. Осторожно ступая по осыпи, поднялись к машине, прошли ее. Туман накрыл нас густым покрывалом, и я потерял из виду Шамана. И обругал себя последними словами. Не учел природный фактор! Чертов хрутт обязательно воспользуется шансом и спрячется так, что не найдешь.
Мне показалось, что в молочной пелене мелькнула темная фигура, но Шаман это был или кто другой — сложно сказать. В таком тумане любое стороннее движение заставляет бешено колотиться сердца, и это далеко не показатель страха. Это возбуждение, адреналиновый взрыв, подготовка организма к действию.
— Шаман! — негромко окликнул я хрутта.
Тишина. Под ногами Стохса хрустит камень. Мелкое крошево предательски выдает наше движение. Вот впереди опять что темное, большое, и оно растет при приближении. Какие-то деревянные строения, стоящие рядом друг с другом. Стохс тихо свистнул. Мы сблизились.
— Здесь хрутты, — зашептал помощник, — я учуял их. Прячутся в крайнем строении. Оттуда такой запах пота идет — мертвый учует.
— Обходим здание, смотрим по сторонам, — решил я.
Мы разошлись по сторонам. Я уже приближался к двери указанного Стохсом строения, и вдруг краем глаза заметил вспышку, слегка смягченную туманом, правее меня. Я упал на землю. По ушам стеганул выстрел; звук получился смазанным, но вскрик Стохса я услышал. И броском преодолел открытое расстояние.
Помощник лежал возле строения, держа руку на голове.
— Попали, — сказал он, показывая окровавленную ладонь, — пуля вскользь прошла. Ничего страшного.
— Двигаться можешь?
— Могу, не беспокойся, Высший.
Я кинул взгляд на то место, откуда пришел выстрел. Наверняка, там какая-то возвышенность, позволяющая контролировать всю территорию, занятую строениями. Рывком ушел за угол, решив под прикрытием тумана подобраться к стрелку, но издали, оттуда, где находился Ааргис, застучали выстрелы. Заполошенная стрельба, внезапная, словно кто-то наткнулся на моего Ученика. Это уже автоматическое оружие хруттов. Яркая вспышка озарила туманное полотно. Ааргис пустил в ход плазмоган.
Я бросился вперед, но резко остановился, наткнувшись на какого-то хрутта. Он вышел из-за угла и спокойно направил на меня ствол своего оружия. Не знаю, как мне удалось избежать встречи с огненными стрелами. Хрутт даже не задумывался, нажимая на курок. Автоматная очередь застала меня уже уходящим с линии огня. Но левый бок обожгло знакомой болью. Попали!
В руках оказался меч. Эмоции я всегда подавлял, они мешают делу. Но сейчас я был взбешен. Хрутта, подстрелившего меня, я уже не видел. Трус исчез, не стал принимать бой, и мне пришлось выскочить на открытую площадку. Увиденное мне не понравилось. Соображения хватило понять, что нас обложили. С трех сторон стучали выстрелы: кто-то бил длинными очередями, кто-то короткими. Изредка начавший расходиться туман озаряли вспышки плазменных разрядов. Сильно грохнуло. Оранжевый столб пламени выплеснулся в небо, потом повалил густой черный дым. Кажется, досталось машине на плато. Что там вообще происходит? Неужели Ааргиса так обложили, что он не может подойти к нам?
Махнув крест-накрест мечом, я ринулся в туман, где проглядывались стены строения. Нужно было прикрыть Стохса, но на прежнем месте я его не нашел. В суматошном беге я совсем забыл о ране в боку. Организм сам решал проблему. Нужно найти этих чертовых людишек и покромсать их плоть! Тактика комариных укусов приносила им тактический перевес. Нас разбили, оттеснили друг от друга, и теперь будут стараться кого-то уничтожить.
Снова бабахнул выстрел с дальней дистанции. Опасный стрелок, подумал я и решил во что бы то ни стало добраться до его позиции. Решил — побежал. И тут же увидел Шамана, метнувшегося между бараками.
— Шаман! — зарычал я. — Я убью твоего друга, если ты не подойдешь ко мне!
Хрутт молча исчез в тумане. Рядом что-то прокричал Стохс. Я, наконец, встретился с ним.
— Где Ааргис? — сразу спросил я, вглядываясь в грязные потеки на щеках Ученика. Где-то успел вляпаться в грязь.
— Не видел его, Высший! Хрутты постепенно стягиваются в центр! Я не могу даже пересечь открытое пространство, по мне сразу стрелок бьет! В плечо попал!
— Придется тебе отвлечь его, чтобы я мог подобраться к нему! Переводи комбинезон в невидимость, иначе всех перестреляют!
Подул холодный промозглый ветер, резкий и порывистый. Он сразу снес туман вниз, в сторону лиственничного леса, росшего внизу, заодно очищая плато от черного дыма. И мне сразу открылась диспозиция невидимого стрелка. Хорошо засел, почти не видно. Я огромными прыжками понесся по каменистому откосу в сторону отдельно росших деревьев. Меня заметили. Оказывается, на дереве засел не один хрутт. Справа от меня взметнулась земля, швырнув в лицо мелкие камешки. Больно секануло по щеке. Почему я не переключил комбинезон в диапазон невидимости? Давно уже не применяю такой прием. Привык биться с врагом, когда он наблюдает тебя, ощущает дыхание смерти. Невидимость — это удел слабых или неподготовленных к истинному бою. Старый Зенга тоже пренебрегал таким методом защиты, страшно ругался, когда я пробовал подобраться к врагу бесплотной тенью. Сколько мы из-за этого ссорились! Но в дальнейшем я оценил его принципы открытого боя. Моя невидимость для врага — это несомненное преимущество, психологический фактор. Когда же я сходился один на один с каким-нибудь аборигеном-воином, то сполна получал удовольствие. Я впитывал весь спектр эмоций соперника: от ярости и злости до абсолютного ужаса, когда понимаешь, что спасения все равно не будет.
Просвистело в двух шагах от меня, и снова взрыв метнул в меня крошево гранитного камня. А вот в это раз задело основательно. По ноге словно кувалдой ударили. И сразу скорость бега упала вдвое. Достав на ходу плазмоган, я выстрелил в засаду. Плазменный шар набрал энергию и так шарахнул по стволу дерева, что практически подрубил его. Вспыхнуло пламя, ствол со страшным скрипом стал заваливаться на землю. Я пренебрег боем и с любопытством стал следить за действиями хруттов. Они пытались удержаться руками за ветки, смягчит последствия падения, но это было неправильное решение. При падении дерево в любом случае придавит их.
Ствол перестал падать, чудом удерживаясь на древесных волокнах, расщепленных энергией плазменного взрыва. Древесина горела, но опасно накренившись, укрытие стрелков не падало. Один из хруттов изловчился, и даже из такого положения умудрился дать очередь из автомата. Пули вспороли мне левую икру. Выстрел, достойный уважения! Я поднял свой пистолет и окончательно решил судьбу сосны. Дерево рухнуло. Я подскочил к едва копошившимся хруттам и нанес два удара, от которых не выживают. Нет, головы я не рубил. Я разрубил одного пополам, а второго — бородатого — проткнул острием, так как он был почти недосягаем для меня, прикрытый толстыми ветвями. Решив проблему безопасности с тыла, я скачками понесся вниз к жилищам землян.
Русский военный мог шутить, а мог и говорить серьезно, рассуждал Дракон, сидя на деревянном топчане, застланном старым матрасом, пропахшим дымом, копотью и застарелым потом. Бомжацкое, по сути, убежище скрывало здесь больше пятнадцати человек, до конца не верящим словам подполковник. Если он врал, то для каких целей? Выявить главных поставщиков нефрита? Схватить Сохатого? Но ведь его и Синь Тао Сорокин не схватил, не арестовал, а отправил в барак заколачивать окна и дверь. Если же не врал — тогда ситуация совершенно не нравится Дракону. Чудовище идет сюда, неумолимо приближается, чтобы судьба столкнула их лицом к лицу.
Лан Вэй поежился и осторожно осмотрел помещение. Хмурый рассвет уже заглядывал сквозь щели досок, наложенных на оконные проемы. Здесь было три небольших окна, пропускающих свет солнца, и этого освещения было достаточно для того, чтобы проснуться, одеться и, не стукаясь лбами, выйти на улицу. Да и кому они вообще нужны? Весь день на выработке, на свежем воздухе.
В бараке было натоплено с вечера, и огонь в печи поддерживал худосочный мужичок в старой «аляске», латанной-перелатанной. Он изредка подкидывал полешки в печку и что-то про себя бормотал, но его шепот невозможно было расслышать. Остальные тоже не молчали, обсуждая что угодно, только не тему пришельцев. Люди не приняли всерьез рассказ подполковника, выдвигая версии, почему их не выпускают наружу. Кто-то пробовал, но Зяма и Жига со свирепыми лицами тыкали дробовиками в грудь ослушников и гнали тех на топчаны. Странно, неужели бандиты поверили?