Рогозина гостю обрадовалась:
— Я не ожидала вас увидеть так скоро! Проходите, — улыбнулась она, предлагая ему сесть. Кофе был отодвинут.
— Я прервал ваш кофе… Извините. — Извинился мужчина. – Наверняка, у вас мало времени, поэтому сразу к делу. Я привез дело Пирогова. — Перед Рогозиной на стол опустилась папка с бумагами. — Состоит у нас разработке — является руководителем одного из «кордонов» наркотрафика; сейчас там внедрены наши люди «под прикрытием» для сбора фактов, доказательств и фамилий остальных участников незаконного бандформирования… Дело ведет мой коллега, но сейчас он на больничном, и я временно замещаю его.
— Понятно. А фамилия Лебедева нигде тут не фигурирует?
Мужчина жестом попросил ее подождать — он начал быстро перебирать бумаги.
— Лебедева… Лебедева… Нашел! — коротко проговорил он, — Лебедева Жанна Андреевна — свидетель по нашему делу… Вот протокол ее допроса… Скорее всего, она была его «главной» любовницей и пронюхала про наркоту… Ее и убрали. — Он потер голый череп.
— Возможно… — задумалась Рогозина над его словами.
— Простите, что прерываю вас и ваши умозаключения, но у меня есть письмо для вас.
Женщина быстро подняла голову — Дмитрий достал из папки белый и довольно толстый конверт. Она мгновенно узнала почерк своего сына.
— Полумна очень попросила меня передать его вам. Сказала, что так надежнее. И быстрее. Вся почта у них досматривается.
— Огромное спасибо! — Рогозина, встав и подойдя к мужчине, взяла у него из рук конверт. Ей не надо было объяснять у кого это — «у них». — Как они там, не знаете?
Мужчина хохотнул:
— Ну, — чуть улыбнулся он, — они уже успели оба… Выделиться. Оба с утра занимаются спортом — что немыслимо для… тех самых, о ком я говорю. Учатся почти «на отлично» — баллов нормально наработали за три недели… Потом ваш сын ввязался в драку прямо в поезде — Полумну очень серьезно оскорбили и хотели отобрать у нее одну дорогую ей вещь…
— Ох, Слава-Слава, — покачала головой Рогозина, — я, конечно, все понимаю, но драка!
— Как мне в письме объяснила крестница, они «… просто объяснили им, где находится дверь и какой она бывает.»
— Н-да… Тихой учебы там ожидать не стоит, — вздохнула женщина. — Я изначально это понимала, но теперь все выглядит гораздо серьезнее и опаснее.
— То, что там не тихо, это да…
Они оба проговорили кажется очень прилично по времени, но Рогозина, метнув взгляд на часы в компьютере, спохватилась:
— Ой, уже три часа! Я, наверное, вас очень задержала… — она начала спешно собирать документы — в Управление надо было ехать через час.
— Нет, ну что вы! — Дмитрий Юрьевич встал, — это скорее я сорвал вам кофе. И очень хочу пригласить вас на нормальный кофе в качестве компенсации уже после окончания рабочего времени… — приятно улыбнулся он.
Она замерла над папкой. Мужчина молча ждал. Но, все же, Рогозина дала осторожный ответ:
— Пожалуй, можно… Где?
Договорившись с ним о времени и месте встречи, женщина уселась обратно за свой стол. Сейчас она себя уже ругала за то, что так быстро дала согласие, не подумав о последствиях… Но, все-таки, она ведь женщина…
— Галина Николаевна, — прервал ее мысли голос Селиванова, нового патологоанатома ФЭС. — Я принес вам отчет по вскрытию…
— Да… Спасибо, Борь.
Рогозина потерла виски, и снова вернулась в рабочий ритм.
Подъехав на машине по нужному адресу, Рогозина поняла, что Александров пригласил ее в ресторан. Ожидаемо, но очень приятно.
С мужчинами ей в жизни не очень везло: полюбив Славу, и уехав вместе с ним в горячую точку, покорно разделив с ним свою судьбу, она почти сразу испытала очень горькую боль потери. При воспоминании о другом мужчине, который хладнокровно воспользовался ею для собственных целей, ее бросало в дрожь; позже — лишь короткие, мимолетные, и ни к чему не обязывающие свидания, и обещание, зарок, обет самой себе — больше никогда не бросаться в омут чувств и желаний.
Потом появление в ее жизни этого маленького чуда — Славика… Все так замоталось и завертелось вокруг очень любимого ею усыновленного маленького мальчика. Какие там любовники! Иногда даже времени поесть нет! ФЭС и расследования преступлений, растущий сын и ее стареющий отец…
Сейчас сын подрос и она не могла не нарадоваться за него. Слава — разумный, осторожный и очень храбрый. Она с отцом вместе смогла вырастить в нем настоящего мужчину. Этот ребенок — ее гордость, и него было вложено столько душевных сил и отдано столько любви, что он просто не мог вырасти таким человеком, какие иногда попадают в ее фэсовское КПЗ…
Едва она назвала свое имя официанту, как он проводил ее за заранее зарезервированный столик. Там ее и терпеливо ожидал полковник ФСБ, Александров Дмитрий Юрьевич…
Ресторан показался ей в меру уютным; музыка играла тихо, едва уловимо и публика была совершенно нормальная. Правда…
— Вы тоже решили надеть погоны? — рассмеялся мужчина сидя за столом и глядя на нее. И развернулся перед ней, показывая спинку стула — там тоже висел пиджак с погонами.
— Тоже было некогда, — честно сказала Галина Николаевна садясь напротив него и тоже улыбаясь, скидывая пиджак и оставаясь в блузке. — Здравствуйте…
— Я пришел сегодня не с пустыми руками. Примите этот скромный подарок, — протянул ей мужчина тонкую и длинную коробку, в которой явно угадывалось ювелирное изделие. — В честь нашего знакомства, спонтанного кофе и за чудесную «охрану» моей любимой крестницы и ее первого, настоящего друга. Банальные цветы показались мне… слишком пошлыми.
Полковник, после минутного колебания, все же взяла и открыла ее. Правильно — там лежала тонкая нитка браслета. Она блеснула холодным блеском в мягком освещении ресторана. Обычная тонкая нитка из белого золота.
Очень приятно. Приятно было осознавать, что ее все еще считают красивой женщиной, несмотря на безжалостно идущие вперед годы, не делающие ее моложе. Она быстро обернула белую нить вокруг запястья и щелкнула замком.
— Спасибо за подарок, безумно приятно.
— Теперь давайте пить… кофе. Я же вам его обещал, — в серых глаза мужчины мелькнули искорки веселья. — Если я обещал кофе, то значит будет только кофе!
Рогозина легко рассмеялась.
Она уже не помнила, когда так приятно проводила время наедине с мужчиной. Дмитрий Юрьевич оказался просто замечательным и веселым мужчиной, интересным собеседником и просто хорошим человеком, с которым можно поговорить обо всем.
Поедая пирожные с кофе, редко-редко, но они все же мимоходом касались своей работы. Александров коротко рассказал о последних своих делах, без имен, конечно же, Рогозина — немного о своих, и они заговорили и своих детях:
— Как так вышло, что ты, Дима, не потерял связь с крестницей? Они ведь в другой стране…
— Дело в том, что я… — мужчина тут чуть замялся, — что ее мама была моей первой любовью, мы вместе учились на одном курсе. Даже когда наши дороги разошлись, я поддерживал связь с ней. Потом мы завели семьи… она потеряла своего мужа, а я — друга, затем моя бесконечная работа и страшное событие, которое меня почти убило — моя беременная вторым ребенком жена и дочка были убиты… И родившаяся в эти темные дни Полумна стала для меня светом в окне, отдушиной. Без нее я был бы никто, и наверняка пустил бы себе в лоб пулю, чтобы не мучиться. Вот так.
Рогозина вздохнула. Откровенностью отвечают на откровенность, и она рассказала ему о ее погибшем муже и последующих событиях.
-… я тоже очень люблю моего сына, пусть он мне и не родной. — Просто сказала она, заканчивая. — Он вырос хорошим парнем и, надеюсь, так будет и впредь. Надеюсь, что все будет нормально с ним… Там.
— Луна тоже… У нее… специфическое чувство юмора и определенный взгляд на события, но она тоже очень хорошая девочка. Добрая. Старательная. Умная и решительная. Знаешь, — тут мужчина подался немного вперед на своем стуле и поставил чашку на блюдце, — я понимаю сейчас почему эти двое нашли общий язык сразу. Они друг друга очень дополняют, а Луна — характером почти схожа с твоим… Думаю, мы могли бы сейчас даже побиться об заклад: они так вместе и останутся, хотя жизнь — штука очень непредсказуемая и не знаешь, куда она заведет.
— Возможно, ты прав. Но, все-таки мы никогда не знаем, что нас ждет в будущем, и это приятно… Не знать. — Согласилась она.
— Поздно уже, — заметил мужчина, — позволь проводить тебя до такси… Ты устала, да и я тоже… за день.
— У меня машина, тебя подбросить? — Галина Николаевна с удовольствием встала, расправляя плечи — засиделась на одном месте.
— Ну, если ты так предлагаешь, то… Я не против. — Он встал и оставил оплаченный счет за кофе на столе. — Спасибо большое.
Доехали они быстро — Дмитрий Юрьевич выскользнул из машины на одном из перекрестков. Рогозина ожидала от него поцелуя в щеку, но тот, мило улыбаясь, поцеловал ей руку и попрощался с ней.
Женщина ощутила странную смесь чувств от этого поступка — ее жгло разочарование и удовлетворение. Мужчина не переступил черту в их первую встречу. Дал и себе и ей шанс. И она осталась верна своей клятве. А еще — вечер-ночь с кофе прошли с удовольствием… давно она так просто не сидела, связанная по рукам и ногам работой, сыном и домом.
Ей забибикали сзади — зажегся зеленый свет светофора, и она, улыбаясь, тронулась с места, уезжая к себе домой…
====== Хэллоуин. ======
-…нет, нет, — коротко проговорил Невилл, отказываясь присоединиться к жалобе Славы на преподавателя. — Не забывай, что нам здесь еще учиться шесть лет!
— Вот именно что — учиться! — заметил Рогозин. — А не «просиживать» штаны. А этот преподаватель нас даже толком к экзамену не сможет подготовить… Я за справедливость и за равное отношение ко всем! А оскорбление сразу же, даже не зная и не видя умственных способностей ученика — дикость!..
— У меня они и так невелики!
— Ты себя принижаешь, а еще даешь растоптать мрачному мужику в черной мантии! Ну, Невилл! — застонала Луна. — Если ты не дашь отпор, то все так и будут…
Они оба — Вячеслав и Полумна пытались мотивировать Невилла на хоть какие-то действия из-за случая на уроке зельевания. Не получалось — парень уперся, настаивая, что ничего в общем-то особенного и не случилось. Слава решительно не понимал — почему он не обращается к декану или сразу не напишет мадам Боунс.
-…будут меня обижать? Ты это хочешь сказать, Луна? Ничего, я привык уже, что меня за мага-то и не считают. Мое увлечение растениями считается чуть ли не позором семьи! Я не храбр, как ты, Слава, и не такой упорный, как ты, Луна. У меня нет всех этих качеств.
— Ты очень ошибаешься, Нев.
— Закончили разговор, — с нажимом проговорил Долгопупс, хватая учебник и чуть ли не бегом уходя от друзей.
— Ну вот, — устало проговорила Лавгуд, — опять все кувырком! Он так уперся!
— Я с тобой согласен, Луна. Мне жаль Невилла, у него нет гордости, и нет тяги бороться за себя. — Рогозин-младший отвел глаза в сторону. — Он, при первой же неудаче, просто опустил руки… Наверное, все дело в его родственниках — они все время подавляют его начинания и стремления, и настаивают, чтобы он шел именно их путем, а не собственным. Но, так как сейчас мы далеко от своих семей, быть может он вырвется из-под их гнета и сможет найти в себе силы им возразить…
Преподавательница по трансфигурации, по совместительству декан факультета, явно передала господину директору все слова Вячеслава Рогозина в адрес Снейпа — как только Слава пытался попасть в его кабинет (это происходило неоднократно), то горгулья либо его не пропускала, либо неожиданно менялся пароль. Попасть к директору на ковер было почти нереально.
Рогозина дико бесило то, что он не может высказать свое мнение — и все иные мысли, кроме как об обычных — учебных, не имели своего выхода. Так и приходилось все это… неудовольствие держать в себе…
Надо сказать — «сарафанное радио» работало в школе отменно. На второй перемене уже вся школа обсуждала новость о скандале и взрыве котла на первом совместном уроке гриффиндроцев-первоклашек и слизеринцев. Но, к сожалению дальше разговоров и перешептываний за спиной дело не пошло. К директору Слава так и не попал…
А так — они с Полумной учились, читали дополнительно, а когда позволяла погода — гуляли на улице.
Девочки в спальне у Полумны сразу заметили ее… несхожесть с ними. Ее тихий характер, спокойствие и нестандартное мышление выделяло ее из всех. Так же она постоянно читала «странные» для обычных девчонок-волшебниц книги да еще и на другом языке.
Их преподаватель по латыни на первой же паре выделил двоих талантливых студентов-первогодок, знающих латынь как родной язык. Им он давал задания посложнее, чем обыкновенным, рядовым студентам. Особенно он выделял Полумну — ее произношение было идеальным. Бесило это отличницу Грэйнджер. Гермиона, казалось, «поселилась» в библиотеке. Она с жадностью глотала одну книгу за другой, но все равно эти двое в чем-то ее опережали, пусть это была даже мелочь или какой-либо факт.
Невилл больше всего любил травологию, охотно и добровольно ухаживая за растениями в теплице. Профессор была только рада — и вскоре у Невилла появились копии ключей от теплиц. Их он (чтобы не потерять — он слишком хорошо знал самого себя) прицепил на цепочку, да еще и скрыл в потайном кармане своей сумки. Но он оставался главной проблемой в их тройке — не мог сам себя защитить от нападок и ехидных выпадов в его сторону.
Слава составил список своих самых любимых предметов — первым в списке у него шло зельеварение. Пусть с преподавателем у него так и остались натянутые отношения, но сам предмет был очень хорош. Ему нравилось варить зелье, подбирать ингредиенты, учить самые разные формулы и получать готовый результат. Потом шли заклинания с трансфигурацией — как ни странно, самый сложный предмет, который вел их декан факультета, был Рогозину, что называется «по зубам». Последним в списке шла защита от темных искусств. Раскусив странного, заикающегося преподавателя профессора Квирелла с его набившими оскомину и ничего не значащими эссе, рефератами и докладами, а еще странными лекциями на уроке, Вячеслав предложил и Невиллу и Полумне учиться заклятиям самостоятельно. Это было принято и, найдя пустующий кабинет на первом этаже, два раза в неделю первокурсники отрабатывали по тому или иному заклинанию.
Все трое исправно помогали друг другу — Слава с трансфигурацией и заклинаниями с зельями, Невилл — с травологией, а Полумна с латынью и астрономией. Поэтому их «боевая тройка» держалась на плаву.
Гермиона Грэйнджер держалась особняком от остальных. Хотя ее нервы начали сдавать — никто дружить с зазнайкой не хотел, а «триада», как теперь стали называть Рогозина, Лавгуд и Долгопупса, спокойно обходилась и без помощи посторонних в учении.
Рогозин не знал, что самый кошмарный день за этот год будет именно в Хэллоуин.
Утром оба — и Полумна, и Слава терпеливо ожидали Невилла. Он ушел в теплицы, и они с нетерпением посматривали на часы — иногда друг просто забывал о времени.
Но вот в гостиную ввалился Невилл — ввалился в самом прямом смысле слова. Непонятно было, как ему удалось пробраться сквозь дыру за портретом Толстой Дамы, потому что его ноги прилипли одна к другой, словно на Невилла наложили специальное заклинание. Должно быть, ему пришлось прыгать всю дорогу до башни Гриффиндора.
Все дружно расхохотались, кроме Рогозина, который подскочил к Невиллу и быстро произнес формулу, снимающую заклятье. Ноги Невилла разъехались в разные стороны.
— Что случилось? — спросила Полумна, подходя ближе.
— Малфой, — ответил Невилл дрожащим голосом, — я встретил его в коридоре… Он сказал, что ищет кого-нибудь, на ком можно попрактиковаться…
— Вот гад! — мгновенно вспылил Рогозин. — Я ему при встрече все же скажу «пару ласковых»…
— Иди к профессору МакГонагалл, Нев! — проговорила быстро девочка. — Это ведь не в первый раз все повторяется!
Невилл отрицательно покачал головой:
— Хватит с меня неприятностей, — пробормотал он. — И так…
— Но ты должен это сделать, Невилл! — громко возмутился Вячеслав. — Он вечно пытается втоптать всех в грязь, а ты сам в нее ложишься и облегчаешь ему работу!