Глаза Гарри наполняются праведными слезами:
- Но ведь это правда, - шепчет она, ища поддержки у брата, но Джон отводит глаза.
Все знают, что племена турранов, родом из которых нынешняя императрица, не так давно отказались от каннибализма. А в некоторых, особо отсталых, так и до сих пор едят своих соплеменников. Вот, к примеру, известный путешественник Григсон был съеден именно ими… Мысли Джона прерывает восторженный вопль Гарри – автомобиль въезжает на территорию императорского парка. Подъездная аллея украшена разноцветными фонариками, развешенными на деревьях, и освещена яркой иллюминацией. Длинная очередь из автомобилей, подъезжающих к парадной лестнице, чтобы высадить своих пассажиров, продвигается медленно. Терпение Джона заканчивается довольно быстро, и он открывает дверь:
- Пройдусь пешком, - сообщает он, выбираясь из машины и не слушая возражений матушки. – Вы идите, я вас найду, а пока мне нужно с Мюрреем встретиться.
- Врешь ты все, - кричит в спину обиженная Гарри, - у тебя свидание с этой кривлякой Сарой Сойер.
Но Джон уже растворяется в сумерках императорского парка, держа курс на императорские оранжереи.
В детстве они любили с Биллом здесь играть в прятки, когда их отцы собирались на традиционный пятничный преферанс с отцом нынешнего императора, так что короткая дорога отпечаталась в памяти Джона навечно. Он пробирается между деревьями, минуя посты охраны и рассредоточенных по всему парку сотрудников тайной императорской службы (по курсу маскировки у Джона твердая пятерка). Если попадется, у него могут возникнуть проблемы, но Джон верит в свою звезду и удачу. Конечно, безопаснее было бы нарвать розы в матушкином саду, но тогда не обошлось бы без объяснений, а так есть шанс миновать пристальное внимание матушки и злой язычок Гарри. Если он встретит Сару у парадной лестницы с орхидеей в руках, то, возможно, она воткнет цветок в прическу в знак признательности и симпатии, а потом согласится на первый танец, и далее каминная… Тут Джон вспоминает, что каминную обещали закрыть и меняет план на прогулку по саду до беседки, но очередной агент тайной службы, громко дышащий в одном из кустов, напоминает, что все беседки находятся под пристальным вниманием полиции. Черт! Может быть, пригласить Сару в оранжерею? Правда, тогда она догадается о происхождении подаренного цветка. Продолжая ломать голову над местом уединения с предметом страсти, Джон наконец-то добирается до оранжерей. Они построены еще два века назад, и даже своей архитектурой выбиваются из стиля остальных строений императорского парка. Система орошения тоже довольно допотопная, все управляется вручную. Отец нынешнего императора запретил что-либо перестраивать, поскольку его прадед едва ли не самолично сконструировал эти оранжереи. Здание, и правда, странное, со стеклянной куполообразной крышей и широкими арочными окнами от пола до потолка. Удлиненный каменный остов напоминает скелет кита, а витражи поражают вычурностью исполнения и фантастичностью сюжетов. Джон находит скрытый разросшимся кустом жасмина потайной вход, которым пользуется прислуга, ухаживающая за растениями, и, стараясь не шуметь, осторожно открывает дверь, протискиваясь через узкий коридор в пространство императорского цветника. В нос ударяет безумная мешанина запахов, от пряных до приторно сладких, отчего начинает кружиться голова. Джон дает себе время привыкнуть к ним, достает карманный фонарик, включая и поводя по стройным рядам лучших элитных цветов империи, выискивая, где расположены орхидеи. Нынешняя императрица любит орхидеи до безумия, потому что они напоминают ей о родной планете, где растут в диком виде повсеместно. Это знают все подданные империи. А в императорских оранжереях растут самые лучшие и самые красивые орхидеи, Джон в курсе, куда и зачем пришел. Когда организм адаптируется к запахам, а глаза приспосабливаются к тусклому освещению фонарика, Джон безошибочно определяет направление и приходит к целой плантации орхидей, самых разных сортов, размеров и оттенков. Некоторое время он в задумчивости рассматривает представшее великолепие, коря себя за то, что даже не попытался выяснить, в каком платье приедет на бал Сара. Мог бы Гарри заслать или матушкину горничную Бетси потолковать с горничной Сары, захотел бы, нашел способ, а теперь вот гадай, какой цвет выбрать. Женщины, они ведь никогда в руки не возьмут то, что не будет сочетаться с их нарядом, даже если сильно захотят продемонстрировать свою заинтересованность в мужчине. Что же выбрать? Джон зависает, словно сломавшийся бортовой компьютер истребителя. Невероятно красивую лиловую орхидею Церера или бледно-желтую королевскую? Судорожно вздохнув, Джон достает складной ножик и, щелкнув им, приседает на корточки, так и не определившись, какой цветок срезать. Рука замирает в воздухе, когда позади слышится негромкое покашливание. Джон медленно распрямляет спину и оборачивается, направляя свет фонаря на того, кто стоит чуть поодаль на посыпанной песком дорожке.
- На вашем месте я выбрал бы что-то нейтральное, - произносит низким глубоким голосом незнакомец в черном наглухо застегнутом удлиненном сюртуке в талию, бледный, с копной вьющихся волос, острыми скулами и прозрачными пронзительными глазами. Джон прикидывает возраст – лет на десять старше его самого. – Фонарик в сторону отведите, пожалуйста, вы меня ослепляете, - Джон послушно отводит в сторону луч электрического света. – Так вот, о нейтральном, - продолжает незнакомец, в тонких пальцах которого Джон замечает незажженную сигарету, - рекомендую белую орхидею Белла Море или же орхидею Санта Мария кремового цвета. Лиловый подходит к весьма ограниченному набору оттенков, а желтый говорит о вашей неуверенности относительно ответных чувств дамы.
В голове Джона проносится целый ворох испуганных мыслей: кто он такой, человек из секретной службы? Он что, следит за Джоном? Откуда столько знает о нем? Копался в досье? Да что, черт возьми, происходит? Бежать или драться? Джон непроизвольно перехватывает нож, чтобы было удобнее отмахиваться в случае внезапной атаки. Незнакомец презрительно кривит губы:
- Да не из секретной службы я, фу, скука какая! Такой же гость, как и вы. И досье не читал, и так все видно, зачем вы здесь, - и он начинает излагать факты, в результате которых сделал наблюдения, вылившиеся в тираду о нейтральности – Джон сражен и покорен.
- Потрясающе, - вырывается у него прежде, чем он понимает, что говорит.
- Вы так думаете? – незнакомец удивленно поднимает брови. – Обычно люди говорят: «Отвали».
- Ну да, - приходит в себя Джон, - отвали, конечно же. То есть, не ваше дело, - незнакомец усмехается, чем окончательно выбешивает.
Уже не раздумывая, Джон срезает белоснежную Белла Море и прячет нож в карман, выключая фонарик. В тусклой подсветке, которой оснащены основные разграничивающие линии в оранжереях, незнакомец почти теряется, сливаясь с образовавшимся сумраком своей черной эксцентричной одеждой, и если бы Джон не знал о его присутствии, то сроду бы и не догадался, что не один в оранжерее. Зажав орхидею в кулаке, Джон все же не может позволить себе уйти молча, хочется утереть выскочке нос, показать, что курсанты императорской академии тоже не лыком шиты. Он смотрит в сторону незнакомца и говорит с тихой издевкой в голосе:
- Спасибо за совет. Надеюсь, моей даме понравится. Кстати, вы выбрали неудачные сигареты для первого раза, слишком крепкие… Рекомендую «Императорского мустанга», - Джон делает несколько шагов к незнакомцу и протягивает свою пачку.
- С чего вы взяли, что я в первый раз? – возмущается незнакомец.
- Вы не тем концом держите сигарету, - объясняет Джон. – Еще чуть-чуть, и подожгли бы фильтр. Держите, - он кидает незнакомцу пачку, и тот ловко ловит ее. – И совет на будущее, - не может удержаться от гадости Джон, - после курения остается запах. Если не хотите, чтоб о вашей пагубной привычке узнали, рекомендую пожевать что-нибудь с сильным ароматом: лаврушку, зернышко кофе или… валерьяну.
Незнакомца перекашивает от ярости, даже в сумраке видно (и с чего такая реакция на невинную шутку?), но Джон понимает, что задерживаться больше не стоит и стремительно сбегает, зажав в руке свою благоухающую добычу. Только бы успеть к автомобилю Сойеров. Еще надо записку для Сары написать. Но это можно и перед танцем, лишь бы она пообещала тур вальса.
Джон успевает как раз вовремя. До парадной лестницы автомобилю Сойеров остается две машины. Потеснив лакея, открывшего дверь, Джон кивает Сариному отцу, банкиру первой пятерки в империи, галантно подает руку Сариной матери и старшей сестре, которые приятно удивлены его появлением и мило улыбаются, обмахиваясь веерами. Сара вспыхивает, узнавая Джона, очаровательно смущается и задерживает свою ручку в его руке.
- А это вам, - Джон эффектным жестом преподносит своей избраннице орхидею, отмечая, что лиловый цвет определенно не подошел бы к Сариному голубому платью, равно как и бледно-желтый – спасибо незнакомцу за удачный выбор. – Пообещайте мне тур вальса. Первый танец, Сара, должен быть нашим, - тихо просит Джон.
Потупив глаза, Сара едва заметно кивает, прижимая орхидею к груди, мать и отец Сары смотрят на них снисходительно одобрительно, а старшая сестра недовольно морщит нос. Но здесь Джону все понятно – она не красива, ей давно пора замуж, вот только претендентов пока не находится – обыкновенная зависть. Джон отступает, мечтательно глядя вслед изящной почти воздушной Саре. В голове уже появляются картины их свидания в каминной – Джон твердо решает, что непременно взломает комнату, если она окажется закрытой, между их близостью с Сарой ничто не должно стоять. В конце концов, Джону завтра возвращаться в академию, он просто жаждет уединения с дамой своего сердца. Через пять машин подъезжает автомобиль Ватсонов. Матушка с облегчением сжимает руку сына, а вот Гарри оглядывает его с головы до ног с большим подозрением.
- Светишься, точно лампочка, что, уже успел с ней повидаться? – бурчит она, пока они поднимаются по высокой парадной лестнице. – Между прочим, без тебя вокруг нее увивался один хлыщ из провинции, с хорошим состоянием и гнусавым голосом. Я один раз с ним танцевала, - ябедничает Гарри, а матушка неодобрительно качает головой.
- Наш Джонни лучше всех, - замечает она как бы между прочим, - и Сара Сойер ему очень подходит. Они мило смотрятся вместе…
- Мило… - морщится Гарри. – Да просто ужасно. Эта кривляка и наш Джонни – ничего общего. Вот увидите, Сара нас еще удивит, в тихом омуте…
- Гарри, прекрати, - обрывает дочь матушка.
В этот момент двери в большой зал императорского дворца распахиваются, и церемониймейстер громко возвещает об их появлении. Зал заполнен только наполовину, что нормально для летних балов, когда большая часть аристократов уезжает на морские курорты, но вереница машин в подъездной аллее говорит как раз о большом наплыве желающих посетить бал, а значит и о том, что скоро здесь будет очень людно. Джон осматривается, разыскивая Мюррея, а Гарри вскрикивает:
- Ах, боже мой, там рядом с Таточкой, кажется, Клара! Неужели они вернулись в столицу? Матушка, можно я подойду поздороваться? – Гарри умоляюще глядит на мать, и та величественным кивком отпускает ее.
Гарри уносится к подругам, а матушка, улыбаясь, смотрит на Джона:
- Ты тоже можешь пойти к друзьям, - ласково произносит она, - не стоит скучать рядом со мной. Ты уже взрослый, чтобы держаться за мамину юбку. А мне нужно с тетушкой Филлипс поговорить. Она знак делает.
Джон с благодарностью целует матушкину руку и отступает, не решаясь, куда направиться. По-хорошему, он мог бы покурить в ожидании Мюррея. Курительные комнаты в императорском дворце славятся лучшими сортами табака, а свою пачку сигарет он презентовал незнакомцу. Воспоминание царапает какой-то неправильностью, но Джон не может понять, в чем эта неправильность заключается. В конце концов, он просто старается не вспоминать, направляясь в одну из множества боковых комнат, когда кто-то деликатно берет его под локоть, слегка придерживая.
- Ватсон, ты в столице! Невероятная удача!
Джон оборачивается и расплывается в улыбке, узнавая Билла Канингема, старого друга по школе, ныне служащего в дипломатическом корпусе.
- Привет, да вот, увольнительное получил. Мюррей тоже должен быть где-то здесь, - отвечает он, озираясь.
- Мюррей мне не нужен, - заявляет Билли, - а ты другое дело. В покер все еще играешь?
Джон краснеет. В покер он играет каждый вечер, и в последнее время весьма неудачно. Он старается не делать больших долгов, но сейчас как раз тот момент, когда нужно отдавать. Одалживаться у отца очень бы не хотелось, а Билл явно интересуется неспроста. Джон смотрит на него вопросительно, уже заранее зная, что согласится на любое предложение.
- Партия, - отвечает тот на невысказанный вопрос. – Точно тебе говорю, что императора еще придется подождать, у него делегация с Та-Кана, а мне срочно нужно развлечь одного типа. Выручай. Играем как обычно, ставку ты знаешь.
Джон колеблется. Сыграть и выиграть – неплохой вариант поправить материальное положение и расплатиться с долгами, не залезая в карман к отцу, но проиграть – хуже не придумаешь. Конечно, у него есть с собой наличность, и кое-что из фамильных украшений (бросает торопливый взгляд на перстни на пальцах), что может послужить залогом, но это будет совсем уж плохо. Джон колеблется.
- Да ладно, он, судя по всему, полный лох в покере, я битый час растолковывал правила, думаю, мы оберем его как липку, - подливает масла в огонь Канингем, - расслабься, Ватсон, будет весело, заодно и короне послужишь.
Джон бросает тоскливый взгляд на танцевальную залу – без императора не начнут, это уж точно, и первым танцем, открывающим бал, будет полонез, вальс только второй, и потому можно расслабиться, сорвать неплохой куш с гостя, чтобы потом расплатиться с друзьями по академии. Отец не будет ворчать, матушка горестно вздыхать, а Гарри не будет лезть под кожу и насмешливо поглядывать на портрет прапрадедушки, застрелившегося из-за карточных долгов.
- Была не была, идем, - решает Джон.
- Я знал, что на тебя можно положиться, - сияет в ответ Канингем, увлекая Джона в одну из маленьких игровых комнат дворца.
Джон потирает руки от предвкушения игры и радуется скорой прибыли ровно до того момента, как видит перед собой сидящего за карточным столом типа из оранжереи, все в том же черном сюртуке, застегнутом под горлышко, демонически бледного и дьявольски вихрастого. Приплыли. Хотел бы Джон надеяться, что лицо у этого типа вытянутое из-за их очередной встречи, а вовсе не потому, что он такой, словно аршин проглотивший, по жизни. Канингем представляет будущих участников партии друг другу:
- Мистер Шерлок Холмс, гость империи и лично нашего императора, в некотором роде мой коллега, - Джон слегка морщится на всего лишь «мистер» - плебей, не удивительно, что он так бестактно повел себя в оранжерее. Пока Канингем озвучивает весь перечень титулов Джона, доставшийся ему от предков, которыми по обыкновению следует гордиться, мистер Шерлок Холмс успевает заскучать, украдкой зевая, чем окончательно настраивает Джона против себя. – Ну что ж, приступим, господа, - Канингем распечатывает новую колоду и принимается ловко ее тасовать, - всего одну партию, скоротать, так сказать, время до появления августейших особ.
Джон мрачно следит за тем, как карты летают над столом, стараясь не замечать насмешливого взгляда «всего лишь мистера». Игра начинается. Джон очень старается. В академии он считается неплохим игроком, но сегодня явно не его день. Не идут карты. Раздражают партнеры. Изнутри гложет мысль о том, что если проиграет, придется просить денег у отца, и уже вдвое больше, чем изначально задумывалось. Все это не способствует удаче, а напротив, отпугивает ее. На кону образуется довольно неплохая сумма денег, когда Канингем выбывает из игры, складывая карты. У Джона больше не остается наличности, да и карты в руках составляют не лучшую комбинацию, с такой бы даже не блефовать, сразу пасовать, но презрительный взгляд прозрачных глаз императорского гостя, словно бес, подталкивает к риску и безрассудству. Джон еще колеблется, когда мистер Шерлок Холмс произносит, снисходительно отсчитывая очередную ставку: