— Хорошо сказано. — Девочка, чтобы приблизиться к гиду, бесцеремонно отодвинула впереди стоящего мальчугана.
— Ты чего толкаешься? — возмутился школьник. Он собирался толкнуть нахалку в ответ, но девочка взяла его за плечо и тряхнула так, что у того щелкнула челюсть.
— Слушай, пацан, отвянь, — подкрепила она свои действия словами, — дай взрослым поговорить.
Парнишка просить себя дважды не заставил. Видимо, крепкой хватки юной любительницы археологии оказалось вполне достаточно. Но за своего воспитанника вступилась учительница.
— Девочка, как ты себя ведешь? Кто ты такая? Ты не из нашего класса.
— Я имею такие же права, как все. А тыкать мне не надо. Экскурсия проводится для всех.
— Невоспитанная маленькая мерзавка, как ты разговариваешь!
— Если я невоспитанная мерзавка, то ты — старая швабра. Надела костюм в обтяжку и думаешь, что стала привлекательной? Хрен там — грудь плоская, зад обвисший. Тебе, тетя, надо сбросить пяток килограммов на заднице, иначе так и останешься девственницей.
Воспиталка замахнулась, но в последний момент, встретившись взглядом с грубиянкой, отчего–то передумала. Она обратилась к мужчинам, стоявшим за девочкой:
— Кто занимается ее воспитанием?
Все трое промолчали.
— Сделайте что–нибудь со своей дочерью! — потребовала воспитательница у пилота. Но мужчина лишь сильнее вжал голову в плечи и отвел взгляд. Не дождавшись желаемой реакции, женщина решила взять инициативу в свои руки. Она вновь замахнулась, однако девочка ловко перехватила руку училки.
— Будешь возникать, сука, получишь рукояткой бластера промеж глаз, — пообещала девочка. По тону, с которым были сказаны слова, сомнений, что так оно и будет, не возникло; к тому же из бумажного пакета, находящегося в руках девочки, и в самом деле торчала рифленая рукоятка.
Воспитательница на мгновение потеряла дар речи. Замерли все, включая самых непоседливых детишек. В повисшей тишине слышалось, как в ангаре гудит неисправная лампа освещения.
Женщина изумленно посмотрела на сопровождающих девочку мужчин.
— И вы позволяете дочери выражаться такими словами?! — скорее пожаловалась, чем спросила она внезапно утончившимся голосом.
Но мужчины не прореагировали на этот призыв. Все трое старательно делали вид, что они не имеют никакого отношения к девочке и происходящее их не касается.
Не добившись от мужчин реакции, воспитательница вернулась к своим школьникам.
— Так, дети, экскурсия закончена. Мы уходим. Не отставайте. — Она повела класс к выходу.
— Подождите, — попытался остановить их экскурсовод, — вы еще не осмотрели зал с генетическими экспериментами! — Он чуть не сорвался вслед удаляющейся группе, но девочка в розовой блузке остановила его, схватив за рукав халата.
— Пусть уходят, — сказала она.
— Что ты себе позволяешь? Будешь безобразничать, я позову охрану.
— Извини, я немного не в себе. — Девочка отпустила рукав. — Но воспиталка сама напросилась. Без обид?
— Что вам надо?
— Нам надо получить консультацию, профессор.
— Я не профессор.
— Разве вы не Зарабу Арах?
— Нет. Я первый помощник смотрителя музея при институте — Эргин Нусаб.
— Как? — Его ответ явно расстроил девушку. — А где Зарабу Арах?
— Профессор сейчас в экспедиции на планете Эрцер–12.
— Дьявол! — выругалась в сердцах девочка. — Не везет так не везет. Как нам найти его?
— Спросите в поселении геологов на Эрцер–12. Думаю, там всем известно о проводимых раскопках.
— Спасибо за информацию, Нусаб. — Девочка кивнула сопровождающим и отошла в сторону. Мужчины безропотно последовали за ней.
Смотритель решил не выпускать странную компанию из вида, пока она не покинет находящийся на его ответственности музейный зал. Он сделал вид, что протирает пыль с надгробной плиты, а сам втихаря стал наблюдать за посетителями. И хотя они остановились на почтительном расстоянии, благодаря прекрасной акустике в помещении Нусаб слышал весь разговор, случившийся между ними.
— Какая незадача, что старого пердуна не оказалась на Аруме, — сказала девочка, не скрывая досады.
— Что теперь будем делать? — спросил бородач.
— Наших планов это не меняет. Мы полетим за профессором на Эрцер–12. Возвращаемся на корабль. — Девочка собиралась пойти к выходу, но тут мужчина с пустой кобурой на поясе, которого воспитательница приняла за отца девочки, извиняющимся голосом пролепетал:
— Я хочу в туалет.
— На звездолете сходишь, — возмущенно ответила девочка.
— Я не могу терпеть.
— Что, совсем?
— Совсем.
— Ладно, тогда иди, — разрешила девочка.
Но тот остался стоять, переминаясь с ноги на ногу. Девочка некоторое время делала вид, что не замечает приплясывающего рядом мужика.
— Ты еще здесь? — наконец не выдержала она.
— Ну, пожалуйста, — проскулил здоровяк.
— Сколько можно! Пора бы уже научиться. — Девочка скорчила недовольную гримасу. — Ладно, пошли. Но учти — это в последний раз.
— Я тоже хочу, — сообщил бородач.
— Ну а тебе что от меня надо?
— Где находится туалет?
Девочка в изнеможении от тупости попутчиков простонала и направилась к смотрителю.
— Где у вас туалет? — спросила она.
— Пройдете мимо саркофагов, — указал дорогу Нусаб, — повернете налево. Увидите проход в технические помещения, там, на стене, висит указатель.
— Спасибо, — поблагодарила девочка и повела свиту в указанную сторону.
Раздираемый не на шутку разыгравшимся любопытством, Нусаб собирался проследить, чем собирается заняться странная компания в туалете, но не смог — в зал вошла новая группа экскурсантов, и ему пришлось вернуться к прямым обязанностям.
Технический коридор нашелся без труда, указатель с буквами «М» и «Ж» — тоже. Скайт повел жаждущих по направлению стрелки. Хаксли остался ждать у входа в зал с надгробиями.
Ребекка, хоть и находилась в теле взрослого мужчины, наотрез отказалась идти в мужской туалет, и Уорнеру пришлось вести свое тело в женскую уборную. Проблем с этикетом не возникло: кроме них, в данный момент туалетом никто не пользовался.
— Встречаемся здесь же, — условился Скайт с Леонардо.
Кивнув, Леонардо забежал в дверь с буквой «М».
Приплясывая, Леонардо заскочил в кабинку и закрылся на щеколду. Синтетическая корабельная пища даже на луженый желудок бомжа действовала послабляюще. Или все же это скорее была психологическая проблема, ведь его собственное тело сейчас не испытывает подобных проблем, а два дня назад все было наоборот.
Как ни терпелось администратору облегчиться, он все же тщательно обложил сиденье унитаза туалетной бумагой. И только после того, как на ободке не осталось ни одного непокрытого сантиметра, снял штаны. Усевшись на унитаз, Леонардо в предвкушении прикрыл глаза.
Срок в семь дней тревожил Леонардо. Как неудачно получилось. Если бы не проклятие камня, он сейчас проводил бы время за рулеткой какого–нибудь шикарного казино. Ну, ничего, осталось еще немного: слетать на Эрцер–12, найти профессора, который переведет надписи на камне, и вернуть свое тело.
Леонардо готов был терпеть невзгоды и неудобства, лишь бы приключения поскорее закончились и он вновь обрел свое любимое, ухоженное тело. Как только это произойдет, он сходит в баню, а затем в салон красоты. Новая стрижка, витаминная маска на все тело, массаж, маникюр — вот что требуется ему, чтобы вновь почувствовать себя цивилизованным человеком.
Умиротворенная обстановка туалета благотворно действовала на нервы. Тихо журчала вода. Наступало приятное чувство облегчения.
Леонардо медитировал уже несколько минут, когда со стороны правой кабинки донесся вкрадчивый голос:
— Хаксли.
Леонардо вначале не сориентировался и промолчал.
— Хаксли! — настойчивее позвали справа.
Только после повторного призыва Леонардо сообразил, что зовут его.
— Кто это?
— Это я — твой друг Петерес Перараст.
С борта звездолета на Аруме сошли все. Лис, чтобы ускорить поиски Леонардо, приказал разделиться и прочесать выставочные залы, а сам пошел искать профессора Зарабу Араха в администрации института. Энтони с Коксом достались залы с надгробиями и генетическими мутациями. Подручные Шафта не противились — возможность хоть несколько минут побыть отдельно от отвратительной команды корабля радовала, как глоток свежего воздуха после отсидки в КПЗ плобитаунского комиссариата.
Совершенно не интересуясь уникальными экспонатами, Энтони с Коксом безучастно ходили за группой маленьких зеленых человечков с Сириуса–М. Экскурсовод — обычный человек, но такого же невысокого роста, как экскурсанты, — планомерно водил группу от одного экспоната к другому. Алиены следовали за гидом плотной группой, соблюдая строгую дисциплину. И так как посетителей в зале генетических мутаций больше не было, появление здесь Леонардо не осталось бы незамеченным.
Экскурсовод заканчивал рассказ о вреде генетически моделированных продуктов, послуживших причиной вырождения расы гаминойдов. Перед тем как пойти в девятый зал со знаменитым мавзолеем Нурейна, осталось осмотреть еще один экспонат — тщедушное тельце в колбе с формальдегидом.
Колба стояла последней в ряду сосудов, хранящих мутантов из разных уголков космоса. Рядом находился вход в тоннель к ангару–9. Толстая металлическая плита взрывозащитного люка высовывалась из паза сбоку, напоминая, что помещения музея раньше принадлежали военным. Зеленые индикаторы на панели управления подтверждали, что охранные системы содержатся в исправном состоянии и в случае непредвиденных обстоятельств достаточно разбить стекло и нажать красную кнопку, чтобы мгновенно изолировать помещение.
Экскурсовод подвел туристов с Сириуса–М к колбе. Работник музея с энтузиазмом принялся излагать историю экспоната. Тельце мутанта, плавающего в формальдегиде, как две капли воды походило на самих экскурсантов. Алиены заволновались, завороженно раскрыли рты и, поправляя наушники синхронного перевода, обступили колбу полукругом. Энтони с Коксом равнодушно встали позади.
— Жизнь временами чертовски неприятная штука, — изрек Энтони, глядя на мутанта, плавающего в колбе.
— Это точно, — согласился Кокс.
— Иногда она состроит такую задницу, что впору утопиться.
— Верно.
— Совсем недавно я обедал в Плобитауне, а сейчас приходится жрать незнамо что на загаженном камбузе пиратского звездолета. Прошло всего два дня, а мне кажется, что с того момента, как мы покинули Плобой, миновала вечность.
— Я с тобой согласен, Энтони. Корабельная еда — полный отстой.
— Из чего они только ее делают? Перерабатывают какашки, что ли?
— Черт их знает, но очень похоже.
— Даже у Мустафы шаверма и та чуть получше.
— Точно.
Экскурсовод повернул колбу вокруг оси, чтобы туристы увидели опухоль на крестце мутанта, возникшую в результате применения гена ящерицы в плодоовощной продукции.
— Команда подобралась под стать. — Энтони поморщился, словно от зубной боли.
— Верно говоришь, — закивал Кокс, — в команде Лиса одни уроды. Откуда он их только набрал?
— Эва Пиявка, чтоб ее. Ты хоть раз видел, чтобы она ходила?
— Нет. Не видел.
— Я тоже. Она постоянно стоит — то в дверях, то в коридоре, то у холодильника. Она хоть ногами шевелит — или летает, как призрак?
— Черт ее знает. Но ноги у нее что надо.
— Точно. — Энтони глумливо усмехнулся. — Если бы я не видел, как Эва поглощает пакеты с кровью, то вдул бы этой телочке.
— А ты видел, как Пиявка пьет кровь? — удивился Кокс.
— Она зубами вырывает кусок пластика и за раз всасывает все содержимое пакета.
— Да ты что!
— Точно! Сам видел. Такая, если укусит, — писец.
— Ужас.
— Сдается мне, что из всех самый безобидный — это Отварок. Он постоянно молчит и не дергается.
— А эти братья–близнецы — Бобк, Шарк и Друк?
Энтони брезгливо поморщился:
— От них несет псиной.
— Они же гундариане, от них и должно нести псиной.
— Следить за собой в любом случае надо. Такое впечатление, что эти трое вообще никогда не мылись. Ты видел их волчьи рожи?
— Жуткие морды.
— Братки — мать их. Если бы не ошейники с инъекторами, эти оборотни сожрали бы нас за милую душу.
— Точно, — согласился Кокс. — Я пошел ночью в сортир и столкнулся с одним в коридоре на второй палубе — признаюсь, чуть в штаны не наложил.
— Так, может, это от тебя воняет, Кокс?
— Ё.
— Что ё? Ты не гундарианин — мыться надо.
— На себя посмотри.
— Что, посмотри?
— Ничего.
— Ну и нечего. — Энтони задумался. — Впрочем, ты прав, Кокс. Глянь, — он показал рукав пиджака, — видишь? Дырка.
— Вот задница. — Кокс сочувственно покачал головой. — У меня тоже.
— А костюм, между прочим, не дешевый, на заказ сшитый. Проклятый Леонардо, ненавижу.
— Проклятый Леонардо.
— Паскуда!
— Точно.
— Скотина!
— Гаденыш!
— Сволочь!
— Господа, — не выдержал экскурсовод, — вы тут не одни. Ваши разговоры мешают другим. Если вам неинтересно, можете продолжить осмотр экспозиции самостоятельно.
— Мы, пожалуй, так и сделаем, — отозвался Энтони. Он пренебрежительно махнул рукой. — Все равно твоя лекция — полный отстой.
Хаксли остался ожидать компаньонов у входа в зал. Народу прибавилось, и, чтобы скоротать время, он присоединился к экскурсии. Приятная брюнетка, когда Хаксли подошел, улыбнулась ему. Хаксли давно не улыбались симпатичные девушки. Обычно во взгляде людей, смотрящих на него, читались страх и омерзение, в лучшем случае — жалость.
Хаксли обомлел. Какое приятное, давно забытое чувство. Все–таки модный костюм и ухоженная внешность имеют большое значение. Когда он был военным летчиком, то пользовался популярностью у женщин. Это было давно, но все же Хаксли помнил те времена. Он даже сейчас, если приведет себя в порядок (сбреет бороду, подстрижется, сходит к стоматологу и приоденется), как мужчина будет выглядеть привлекательнее Леонардо.
Тем временем экскурсовод подвел группу к основанию мавзолея и слово в слово повторил статью из рекламного буклета.
— Уникальные памятники ушедших цивилизаций, — произнес Нусаб заученным тоном, — чему они учат нынешнее поколение? Человеческая жизнь теряет смысл, если после смерти ничего не остается. Экспонаты, собранные в музее астроархеологии, убеждают, что независимо друг от друга разные расы и народы понимали это. Поиск смысла жизни толкает разумные существа на поступки порой опрометчивые, порой необдуманные. Одни ищут смысл бытия в бессмертии, другие в богатстве и власти. Люди отправляются на поиски к звездам, погружаются в микромир материи. Но понять смысл жизни можно, только когда откроется истина, что ответ следует искать в самих себе. И, конечно же, не стоит забывать, что цель у каждого своя и во время пути она может не раз измениться. Путь к истине зависит от знаний, и когда кажется, что цель близка, ты понимаешь, что дорога только начинается. Возможно, смысл заключен в самом поиске. Именно глобальные вопросы бытия движут гуманоидами во всех уголках космоса. Именно жажда познать себя заставляет познавать мир, и останавливаться нельзя — остановка на этом пути подобна смерти. Двигайся вперед, действуй, самосовершенствуйся… — Нусаб широким жестом обвел надгробия, собранные под сводами девятого зала. — О том, как ты прожил жизнь, скажет то, что останется после тебя.
Слова из обычного рекламного проспекта, произносимые монотонным голосом экскурсовода, удивительным образом попали в самое сердце Джона Хаксли. Он обвел взглядом окружающие экспонаты. Надгробные камни правителей миров, царей, фараонов, президентов, чья жизнь была полна великих свершений, их судьба была неотъемлемым образом связана с судьбами миллионов. Их имена записаны в историю вселенной; кого–то любят, кого–то ненавидят, но тех и других помнят, а что останется после него? Какой след после себя оставит человек по имени Джон Хаксли? После него не останется ничего. Его прах развеет ветер. Не останется даже надгробия «Под этим камнем лежит диртслумский бомж Джон Хаксли».
Экскурсовод поправил пенсне и продолжил:
— Наш музей — важнейший элемент в познании самих себя, что является основой развития современной цивилизации. Культурные ценности, собранные под сводами института археологии, — кладезь духовной силы поколений разумных существ многообразного космоса. Мы работаем во благо общества, во благо всего прогрессивного, доброго, светлого, и если кто–то может помочь финансами, то номер банковского счета можно найти на первой странице нашего буклета. А сейчас мы увидим бюст командира космического крейсера «Индепендент». Идемте за мной, пожалуйста. Его мир — планета Уэйд–Капа у звезды альфа Персея — был уничтожен в результате ядерной войны…