– Лэйк!
На лице Дэвина отразился ужас, поскольку он действительно ужаснулся.
– Лэйк? Но... – Слова застряли у него в горле, и ему пришлось прокашляться. – Мы же... мы ничего не рассказывали ему. Откуда он может знать что-то?
Губернатор злобно оскалился, вспомнив старое, снисходительное лицо Лэйка.
– При желании он мог узнать. Он не погнушается никакими средствами, если они дадут ему власть над врагами. А теперь его враги – мы, Мартин. Мне следовало предвидеть это.
– Лэйк действительно ушел отсюда страшно рассерженный, – признал Дэвин. Это правда, сэр.
Губернатор загнул палец, начав перечислять.
– Я хочу, чтобы ты выяснил, что, собственно, происходит. Далее... – Он загнул второй палец. – Я хочу, чтобы ты положил этому конец, если такое вообще возможно. – Потом ему в голову пришла еще одна мысль. – И, думаю, тебе стоит разыскать мистера Лэйка и побеседовать с ним. Постарайся с ним Договориться.
Дэвин поднялся с кресла и совершенно неожиданно почувствовал, что у него подкашиваются ноги.
– Считайте, что все уже сделано, сэр. И не волнуйтесь.
– Я волнуюсь, Мартин, – жестко заявил губернатор.
– Я тоже, – беззвучно сказал Дэвин сам себе, направлГясь к двери.
Дэвин уладил несколько других дел – сделал пару телефонных звонков, распорядился насчет некоторых изменений в работе администрации и передал поступившие губернатору приглашения Вилме Бентхофф, главному организатору предвыборной кампании. Потом он уединился в своем кабинете за запертой дверью, никому ничего не сказав. Он постарался сохранить деловой вид: серьезное задание, секретное, срочное, страшно важное, только он один может выполнить его, и «не надо ни о чем спрашивать, я все равно ничего вам не скажу, о таких вещах дозволено знать только нам, непростым людям, а особенно мне, самому надежному и верному помощнику губернатора».
Только рухнув в свое кресло у стола, за закрытой дверью своего кабинета, Дэвин получил возможность погрузиться в размышления, поволноваться, поругаться вслух, покипеть от ярости и попытаться разобраться в происходящем. Из этой ситуации должен быть выход. Он потратил так много времени, положил так много сил, растоптал на своем пути так много людей, чтобы добиться того положения, которое занимал сейчас. Из этой ситуации должен быть выход, на эту загадку должен быть ответ, эта головоломка должна иметь решение.
И он найдет его. Это часть его работы, не так ли? – вести губернатора вперед по прямой, ровной дороге, хранить имя босса незапятнанным. Что ж, до сих пор он справлялся со всем успешно и не собирался потерпеть неудачу сейчас.
«Итак, надо все продумать, – размышлял он, – надо все организовать».
Он нацарапал несколько имен на листе бумаги, а потом принялся листать настольный справочник в поисках телефонных номеров. Первое: необходимо раздобыть информацию, выяснить, что происходит. Второе: когда он все выяснит, необходимо взять ситуацию под контроль – под самый жесткий контроль, какой только возможен.
Первое имя в списке: доктор Харлан Мэтьюс, патологоанатом. Ему поступит звонок непосредственно из офиса губернатора; это напомнит ему о серьезности его обязанностей... и последствий, которые грозят ему в случае, если он со своими обязанностями не справится.
– Доктор Мэтьюс, – раздался голос на другом конце провода.
Дэвин занес ручку над желтой страницей блокнота, готовясь записывать.
– Доктор Мэтьюс, с вами говорит Мартин Дэвин, глава администрации и первый помощник губернатора.
– Что вам угодно? – Похоже, звание Дэвина не произвело на собеседника особого впечатления.
Дэвин отважно ринулся с места в галоп, намереваясь приструнить этого парня. Он спросил довольно резко:
– До нашего сведения дошло, что вы разговаривали с репортером Шестого канала. Я звоню проверить, верны ли слухи.
Это произвело на Мэтьюса еще меньше впечатления.
– Да... Да, я разговаривал с репортером. И даже отправил ее домой с диагнозом.
Дэвин не терпел несерьезного отношения к своей персоне.
– Извините, доктор. Кажется, я задал вам вопрос.
– Нет, пока не задали.
– Вы разговаривали с репортером?
– Осадите, Дэвин. Она явилась ко мне без приглашения, совершенно неожиданно. Я развернул ее и занялся своими делами.
– Она задавала вопросы относительно ситуации?
– Да, задавала – и не получила никаких ответов.
– Почему мы должны вам верить? Теперь Мэтьюс пришел в бешенство.
– Потому что я профессионал, мистер Дэвин. Я действую в согласии с определенными этическими установками.
До сих пор Дэвин еще ничего не записал в блокнот. Он откинулся на спинку кресла и попробовал более мягкий подход:
– Ладно... Вы, конечно, понимаете, что губернатор и его семья высоко оценят ваше согласие по-прежнему содействовать сохранению всего дела в строжайшей тайне.
– Желания губернатора меня не касаются, и его тревога вызвана ложными слухами. Послушайте, я произвожу от десяти до двадцати вскрытии каждую неделю, и все с соблюдением одних и тех же формальностей и правил. Результаты вскрытия не подлежат оглашению, информация не доводится до сведения общественности или прессы – и так было всегда. Дочь губернатора была одним случаем из множества; я ничем не выделял его и отнесся к нему, как к любому другому. И знаете, либо губернатор переоценивает важность своей персоны, либо он недооценивает меня, но и в первом, и во втором случае я больше чем просто раздосадован.
Теперь Дэвин резко сбросил обороты. Он по-прежнему нуждался в информации и начал бояться, что Мэтьюс повесит трубку, прежде чем поделится ею.
– Я понимаю, сэр. Но исключительно для моего сведения, вы не могли бы назвать имя репортера?
– Лесли Олбрайт, Шестой канал. Она сказала, что пришла как частное лицо, а не как репортер, но само собой, я ей не поверил.
– Конечно. Но какие вопросы она задавала?
– А как вы думаете? Она интересовалась ситуацией. Она уже располагает основными фактами.
Для Мартина Дэвина эти слова прозвучали как смертный приговор.
– Э-э... а она назвала источник информации?
– О... Олбрайт разговаривала с одной из служащих архива, но уверен, она все знала и раньше. Она знала, что искать и кого расспрашивать.
– Она упоминала имя Джона Баррета?
– Это телеведущий?
– Да.
– Нет, не упоминала.
– И вы ей ничего не сказали?
Мэтьюс снова начинал терять терпение.
– Послушайте, не беспокойтесь. Я прикрыл вас, я прикрыл Грея, я прикрыл всех нас. Я знаю правила игры, Дэвин. История вроде этой может выставить нашу профессию в плохом свете, и я не хочу лезть в петлю. Я сделал свою работу, я написал точное и соответствующее истине заключение, я ни в чем не нарушил профессиональную этику и держал язык за зубами. Что бы ни случилось вне сферы моего влияния... послушайте, это ваша проблема, причем не мной созданная.
– Ну что ж, уверен, губернатор оценит...Мэтьюс послал губернатора подальше и сказал:
– А теперь оставьте меня в покое, ладно? Отбой.
23
Мартин Дэвин швырнул трубку на рычаг и некоторое время пытался восстановить присутствие духа – и уязвленную гордость своего эго. «Ладно, доктор Зазнайка Мэтьюс, изображайте крутого парня». Оставались и другие источники информации, и главный – Тина Льюис, исполнительный директор Шестого канала. Если там происходит что-нибудь существенное, она наверняка знает и наверняка захочет рассказать ему. Он выручал ее в прошлом и без всяких колебаний попросит об ответном одолжении.
Он набрал номер, и Тина ответила:
– Тина Льюис у телефона.
– Тина... – Дэвин с удовольствием поотрывал бы головы нескольким людям в этой телекомпании, но понимал, что должен сохранить с ними хорошие отношения, особенно в год выборов. Он заговорил тоном старого доброго приятеля: – Мартин Дэвин беспокоит.
Она была рада слышать его.
– Привет, Мартин, как дела?
– В общем все в порядке.
Тина подошла к двери кабинета и закрыла ее.
– Ну и чем мы можем быть полезны друг другу сегодня?
– Понимаешь...
Тина села и заговорила приглушенным голосом:
– Похоже, у нас назревает какая-то проблема?
– Да, вот именно. И я знал, что нам следует посоветоваться с тобой. Мы с губернатором разговаривали сегодня утром, и, Тина... он хочет защитить свою частную жизнь, частную жизнь своей семьи. – Это был намек, косвенное указание на суть проблемы.
Но Типа не поняла его.
– Так. И в чем же дело?
«Ладно, Тина, оставь этот невинный тон».
– Послушай, мне кажется, у нас сложились хорошие отношения с тобой и другими представителями прессы. Мы с тобой всегда были откровенны и честны друг с другом...
Похоже, она не считала, что в данный момент он откровенен.
– Мартин, я не понимаю, в чем заключается проблема. Дэвин не мог скрыть раздражения:
– То есть ты, конечно же, понятия не имеешь, что твои репортеры в тихаря собирают не подлежащие огласке сведения о Хиллари Слэйтер, дочери губернатора?
Это явилось для Тины новостью.
– Что?
– Послушай, если ты делаешь какой-то сюжет, просто скажи мне, что тебе нужно. Просто приди ко мне, и мы поговорим. Я дал тебе возможность сделать тот репортаж с митинга губернатора, я старался поставлять тебе достоверную информацию...
Тина не улавливала ход его мысли.
– Мартин...
Но он продолжал, не слыша ее:
– ...и, как всегда, если вы, ребята, хотите что-то знать или планируете какой-то сюжет, не стесняйтесь ставить в известность меня или связываться с Вилмой Бентхофф. Мы предоставим вам всю информацию, которой располагаем.
– Мартин!
– Ты меня поняла? – он не просто спросил, он потребовал ответа.
Теперь Тина почувствовала себя вправе тоже рассердиться.
– Нет, Мартин, не поняла. А теперь, может, немного остынешь и объяснишь мне, что происходит?
– Ладно, поправь меня, если я ошибаюсь, но мы случайно узнали, что один из твоих репортеров сует нос в некоторые личные дела губернатора.
– И ты, кажется, упоминал о Хиллари Слэйтер? Дэвин раздраженно вздохнул.
– Да. Я говорю о дочери губернатора Хиллари и обстоятельствах ее смерти. Полагаю, мы достаточно подробно осветили печальное событие по свежим следам и больше нам добавить нечего.
– Хорошо. Наконец-то ты выразился ясно.
– Так что ты можешь сказать по этому поводу?
– Сейчас, подожди минутку... – Тина взяла со стола последний информационный листок – принтерную распечатку, в которой указывалось, кто, когда и какой сюжет делает. – Нельзя ли чуть поподробнее – или о деталях я тоже должна сама догадаться?
Дэвин откинулся на спинку кресла и задумался. Он должен был решить, что можно сказать Тине. Он знал много, но это не означало, что он мог обо всем говорить. Конечно, у них были хорошие профессиональные отношения, но именно «профессиональные». Выражаясь официальным языком, Хиллари Слэйтер умерла от передозировки ворфарина – и именно так освещалась ее смерть в средствах массовой информации. Выражаясь профессиональным языком, Дэвин хотел, чтобы все так и осталось.
– Я могу назвать имя. Лесли Олбрайт. Он нажал на нужную кнопку. Тина Льюис мгновенно приняла сторону Дэвина.
– Лесли Олбрайт! И что она?
– Насколько мы поняли, сегодня она болталась в больнице«Бэйвью Мемориал», пытаясь разнюхать что-нибудь о смерти Хиллари Слэйтер. Крайне бестактный поступок. Я думал, ты что-то знаешь.
– Я ничего не знаю, Мартин. Если бы я знала, то не допустила бы этого. Тина бегло просмотрела информационную сводку, бормоча себе под нос: – Конечно, с Лесли ни в чем нельзя быть уверенным. – Потом она нашла имя Лесли. – Здесь указано, что она делает сюжет о загрязнении воздуха выхлопными газами.
– Послушай, Тина...
– Мартин, в прошлом я поставляла тебе надежную информацию и не собираюсь лгать сейчас. Так говорится в распечатке, и, насколько мне известно, она работала сегодня именно над этим сюжетом. Таким образом, чем бы она ни занималась в больнице, такого задания мы ей не поручали. Я просто спрошу у нее. Возможно, она собирает материал для какого-нибудь сюжета по собственной инициативе и еще не поставила нас в известность. Репортеры всегда так делают. Телекомпания это поощряет.
Дэвин несколько секунд пытался решить, верить ему или нет.
– А Джон Баррет? Он замешан в этом?
Тина повернулась к стеклянной перегородке и обвела отдел внимательным взглядом. И что бы вы думали! Именно в этот момент Джон стоял у стола Лесли, и они о чем-то тихо совещались.
– Да... возможно. Я могу спросить их обоих. Но сначала мне нужно знать, что известно тебе.
Несколько мгновений Дэвин колебался. Как много может он рассказать ей?
– Мне кажется... в общем, похоже, Олбрайт и Баррет пытаются раскопать какую-то информацию в надежде дискредитировать губернатора. Сегодня утром Олбрайт докучала патологоанатому больницы «Бэйвью Мемориал», пытаясь вытянуть из него сведения, содержащиеся в заключении о вскрытии тела Хиллари Слэйтер, сведения, как ты понимаешь, конфиденциальные. Поступок бестактный. Я бы даже сказал, безнравственный. Но, полагаю, в год выборов следует ожидать подобных вещей.
Тина понимала, что Дэвин хочет разозлить ее, заставить защищаться и вызвать у нее желание доказать его неправоту. Она прекрасно все понимала, но тем не менее его тактика сработала. Она заговорила, чувствуя прилив злости:
– Не думаю, что руководство телекомпании сочтет подобное поведение простительным, Мартин. Я точно этого не прощу.
– Надеюсь, не простишь.
– Что дальше? У тебя есть еще что добавить? Мартин замялся с ответом. Он не хотел говорить ей. Тина поняла это, и, соответственно, любопытство ее возросло.
– Ну давай, Мартин, – я же не могу казнить их, не предъявив обвинений. Просто скажи, что за страшную, темную тайну они пытаются разоблачить?
Дэвин немного поразмыслил и решил, что может рассчитывать на правильное понимание с ее стороны, и поэтому сказал полу правду:
– В общем, Тина, по какой-то причине Олбрайт хочет представить смерть Хиллари как следствие легального аборта.
– Что?!
«Отлично, – подумал Дэвин. – Она в ярости, но на верном пути».
– Конечно, это дикое предположение, но сейчас год выборов, а ты знаешь, как собираются грязные слухи, независимо оттого, имеют они под собой основание или нет.
«Это дело Брюверов, – подумала Тина. – Олбрайт и Баррет довольствуются кислым виноградом, поскольку не могут обойти закон. Эти люди никогда не угомонятся!»
– Хорошо, Мартин. Я постараюсь узнать, что здесь происходит. Я все проверю.
– Буду признателен, если ты сразу же позвонишь мне.
– Непременно.
Дэвин положил трубку и перешел к следующему человеку в списке – директору школы Адама Брайанта, где раньше учились дети губернатора Слэйтера.
– Эрика Тайлер у телефона.
– Мисс Тайлер, вас беспокоит Мартин Дэвин, глава администрации и первый помощник губернатора Слэйтера. Похоже, она его знала.
– О, слушаю вас...
– Я звоню по весьма деликатному делу. И не займу у вас много времени.
– Да, мистер Дэвин.
– Насколько я помню наш с вами разговор, состоявшийся вначале мая, вы действительно не могли ответить ни на какие вопросы, и нас это очень устраивало – мы были рады не задавать никаких вопросов. Вы помните?
Голос собеседницы прозвучал настороженно, когда она ответила:
– Да, именно так я все и помню.
– И мы были рады оставить все как есть, верно?
– Да, к такому соглашению мы пришли.
– Отлично. Замечательно. Сейчас я звоню вам и снова ворошу старое дело по следующей причине: мы недавно узнали, что некоторые репортеры начали задавать разные вопросы – и хотя точно ничего не известно, но вполне возможно, они придут с этими вопросами к вам.
– Неужели?
– Как вы хорошо понимаете, губернатор хочет, чтобы в каждом случае относительно всех лиц проводилась одна и та же политика – иными словами, чтобы вы просто не могли ответить ни на какие вопросы, чтобы все осталось в тайне. Мы поняли друг друга?