Чудовище… оно выходит за дверь, и Сунила обдаёт холодным утренним ветром. Кажется, вечером и то было теплей. А этому существу словно бы всё равно. Но почему он голый по пояс?
Ладно… Сунил касается своей шеи. И чувствует зачерствевший край воротника – это явно засохшая кровь. А ковёр на полу красный, наверное, чтобы пятна не так бросались в глаза.
Как только дверь на крыльцо закрывается, в комнате открывается ещё одна – в стене за широкой кроватью, и с подносом в руках появляется видимо тот самый Ману, владеющий огнём. На нём всё ещё надет узкий фрак, а вот недостающие до плеч тёмные волнистые волосы теперь кажутся не совсем чистыми. Впрочем, кто ждал чистоплотности от этих существ, притворяющихся людьми?
– Вам бы ковёр-то убрать… пол отмывать проще будет.
– Не твоё дело.
Да как эта тварь смеет тыкать человеку?!
Сунил удивлённо смотрит на поставленный перед носом поднос. Поставленный на пол. Как какому-то псу. А саубха уже разогнулся и направился обратно к двери.
– Хорошо устроились, да? Прикидываетесь людьми… да кем вы себя возомнили?!
Ману замирает на месте, оборачивается и, медленно ступая, возвращается. Опускается на корточки, складывает руки на колени и заглядывает в глаза. Слишком близко. Сунил отталкивается от пола, но его рывком хватают за ворот и подтягивают к себе так, что руки беспомощно повисают вдоль тела.
А этот демон силён, хотя не будь Сунил столь вялым…
– А вы, люди, что о себе возомнили?! Ладно дворяне, с рождения считающие всех прочих существами низшего сорта, но ты-то? Самого наверняка с детства мешали с грязью – вот и ищешь на ком отыграться?! Тебе заплатили! Тебе почти не причинили вреда! Так что жри свой завтрак, бери деньги и убирайся!!!
Пальцы Ману разжимаются внезапно, но Сунил умудряется выставить руки перед собой и не рухнуть мордой в исходящую паром кашу. Кашу с небольшими кусочками мяса.
Громко хлопает дверь.
Перед глазами темнеет. Завалившись на спину, Сунил накрывает их рукой. Кто-кто, а ищет на ком отыграться тут явно не он. Но может и правда не стоило так заводиться? Просто эти странные ощущения в теле и пережитый вечером страх – Сунил действительно в полном смятении. К тому же он и так устал слышать каждый день эти: «подай», «принеси», «да как до тебя не дойдёт, деревенская бестолочь?!» – а теперь ещё и какое-то отродье ведёт себя с ним словно с неблагодарной скотиной. Есть от чего разозлиться.
А ведь мама предупреждала, что в столице живут одни эгоисты, и что он сам станет таким.
Но чудовище, живущее среди людей и питающееся ими – это трудно принять. И с этим нужно что-то сделать… наверно…
Хотя зачем? Разве у него своих проблем не хватает?
Тем более, что он сейчас уйдёт и никогда больше не увидит этого монстра.
Не увидит…
Что, правда?
***
Жарко. Так жарко, что хочется завопить. Но воздуха нет, совершенно. Перед ним лишь белая спина на чёрных как смоль простынях. И изогнутая и словно выточенная из алебастра нежная шея. Свет играет в коротких волосах и заставляет их светиться серебром. Сунил сжимает в руках костлявые бёдра и всё глубже и всё неистовее проникает внутрь этого безумно прекрасного тела, подчиняет его, заставляет выгибаться, стонать и хрипеть, цепляться за простыни и бесстыдно выпячивать зад.
А потом кто-то бьёт его по затылку.
– Да как вы смеете спать, Сунил Райлаш?
– Простите, Инджин-инха…
Глаза слипаются. В этом огромном зале, набитом столами и сидящими за ними учениками, когда вокруг стучат молотки и скрипят натягиваемые пружины – как он вообще мог уснуть в подобном гаме? Да ещё и приснилась какая-то чушь. Уже прошло два дня… Вчера Сунил до вечера провалялся в кровати, да и встал только из-за голода, сжигающего изнутри. Но сегодня самочувствие намного лучше, и всё же он отключился.
Сколько же крови эта скотина выжрала из него?!
День тянется невероятно долго. Не так сильно хочется спать, сколько просто лечь и не двигаться, и не думать ни о чём. Но мысли сами собой возвращаются к тому странному существу, к его образу, сияющему белизной даже в утренней серости. И назвать его нечистым уже не получается даже про себя.
Что происходит?
Может, так и сходят с ума?
А что, очень даже правдоподобно. Если допустить, что мать этого паршивца обладала такой же привлекательностью, не удивительно, что папаша забыл про тысячелетнюю историю ненависти к демоническим ублюдкам, а потом и вовсе сдох, оставив отпрыску всё своё богатство. Впрочем, особняк у них так себе… Сунил видел побольше и побогаче. Но, наверное, хватит думать об этом. Что было – то прошло. И впереди его теперь ждёт месяц безбедной жизни: учеба оплачена, да ещё и осталось, чтобы покупать сладкие пончики каждый день у рынка. И даже на пару кувшинов вина – проставиться Лале. Не подвела старушка. И ведь предупредила, что будет опасно. Только надо бы ей посоветовать осторожнее выбирать людей перед тем, как посылать в особняк. Так ведь можно и на ярого ненавистника нечистых нарваться, такого, которому магический приказ молчать не помешает привести стражу к тому дому. Да любые чары со временем теряют силу, так что та парочка очень сильно рискует.
– Эй, Су, к тебе пришли.
Очнувшись и обнаружив, что уже полностью расковырял ложкой рыбную запеканку, но так ещё ничего и не съел, Сунил вяло поднимает голову к подошедшему. Сосед по комнате.
– Кто?
– Ну тот… ты знаешь.
– А…
Объявился, значит, сукин сын? Сунув в рот пару ложек рыбно-яичного месива, Сунил оставляет тарелку на конце длинного деревянного стола и плетётся в комнату. Он бы побежал, но сил на это пока ещё нет.
– Привет, Райлаш, – стоит переступить порог, заявляет рассевшийся на его кровати коротышка в бархатном камзоле и плаще. – Как жизнь?
– И вам здравствуйте, господин Викрам, – Сунил прикрывает за собой дверь. – Вашими стараниями чуть по миру не пошёл босой и бледный.
– Да ладно! Слышал, ты за учёбу заплатил? А она тут, раз берут всех без разбору, кусается, не так ли?
На круглом лице щёголя глуповатая улыбка, только насколько она обманчива Сунил знает не понаслышке.
– Вам опять нужна моя помощь?
– Помощь, говоришь…
Теперь Викрам вздыхает и, закинув ногу на ногу, сплетает пальцы на колене. Вид у него становится ну очень скорбный.
– Что-то случилось?
– Да вот, – новый вздох. – Говорят, выручка за последний раз пропала. Говорят, приходил Райлаш. Говорят, уходил очень расстроенным. И говорят, откуда-то вдруг взял деньги на оплату учёбы – и, ты только представь, сразу после пропажи… Папенька очень зол. Так что, Райлаш, давай не будем поднимать шум, и ты вернёшь всё по-хорошему?..
– Бред какой-то!
– Правда?
Викрам участливо приподнимает брови, а голос-то прямо сама невинность, словно сейчас встанет, извинится, что потревожил, и спокойно уйдёт. Но Сунил в курсе, что этот щёголь никогда никому не верит на слово, и никогда не ходит один. Поэтому твёрдо и спокойно отвечает:
– Правда.
Но понимает, насколько это бесполезно.
– Не упрямься, Райлаш. Ты не хочешь, чтобы кому-то стало известно, чем промышляет ученик этой мастерской? Возможно, на репутацию Инджина тебе и плевать с высокой колокольни, но ведь за такое и казнить могут… смекаешь?
Вот спасибо, раскрыл глаза! А то ведь Сунил ни сном, ни духом, что нелегальная торговля зачарованными зельями запрещена не только в Интертеге, но и во всём мире! Но не будь эта работёнка такой опасной – за неё бы так хорошо и не платили, как делает это семья Викрама. Не та семья, конечно, которая настоящие мама и папа, а та, что связана нерушимыми узами соучастия. И Сунил Райлаш стал членом этой семьи полгода назад, когда взялся отнести некий ящик по некому адресу. Ведь никто не подумает на ученика мастерской, что тот занимается доставкой не от своего мастера?.. Но вот чтобы пропала выручка… Не магазин же у них, в самом деле. Когда Сунил приходил в то место, которое все зовут складом, его развернули ещё на пороге, заявив, что работы нет. Вот и всё. Но воровство в семье – это такое преступление, за которое властям на выдают. За него отправляют на дно Ядовитого океана, крепко связав верёвкой. А если вести туда провинившегося долго или дорого, просто отправляют в вольер с натасканными против людоедов псами – и тогда от него не остаётся ничего, кроме обглоданных костей, так как кормят этих собачек очень и очень редко.
В общем, перспектива у Сунила не самая благостная. Правда, осознать он её осознал, но пока не до конца, ибо разум его ещё ужасом не парализован.
– Сколько там было?
– Неужели запамятствовал? Сто двадцать золотом, семьдесят пять серебром и тридцать камнями.
– А если округлить?
– Ха-ха… триста.
Триста… за позапрошлую ночь Сунил получил сто ассигнаций, а значит, чтобы выплатить несуществующий долг ему потребуется… пять походов к тому кровососу… И если учесть, что на восстановление здоровья будет уходить не меньше трех-четырёх дней…
– Через месяц я смогу расплатиться.
Викрам улыбается словно кот, поймавший мышь, но пока только придерживающий её лапой за хвост.
– Три дня, Райлаш. Три дня. Или беги так быстро и так далеко, как только сможешь.
Ага, убежишь тут. Вон, за окном притаилась чья-то тень. И Сунил готов поспорить, что весь отведённый срок с него не спустят глаз.
– Райлаш, я понимаю. Всё понимаю, правда. Тебе очень нужны были деньги, а работу мы дать не могли. И у тебя не осталось иного выбора. Но и ты пойми – так поступать некрасиво. Это плевок в ответ на нашу доброту.
Сунил с самого начала знал, что ввязывается в опасное дело. Нечистые – опасные игрушки, и за всем, что с ними связано, жёстко следит правительство, особенно когда дело касается саубха. И пусть каждый из них способен лишь на слабенькие фокусы, но если заставить их передавать свои чары в зелья, а то и вовсе пускать на ингредиенты их тела – заработать можно очень и очень много. Особенно, если где где-то идёт война, но и в мирные деньки нелегальные изготовители и торговцы наживают себе целые состояния, покупают титулы и должности, превращаясь из обычных барыг в уважаемых людей. Правда, удаётся это немногим, остальных ловит правительство. Но покровителю Викрама повезло. А вот Сунилу… Вообще-то он не собирался глубоко увязать в этом деле, даже отказался от пары опасных заданий – и вот результат. Его решили подставить и избавиться. Ведь даже идиоту понятно, что нужную сумму он за три дня достать не сумеет. Если только…
– Хорошо. Через три дня.
У меня деловое предложение
– Я – не все. У меня особые обстоятельства.
– Отсутствие мозга?
– Нет, отсутствие выбора.
***
– Лала, что ты знаешь о том особняке?
Поздним вечером Сунил зашёл к старухе и застал её перебирающей мотки тёмно-синей пряжи.
– Особняке?
– Ну тот… куда ты посоветовала мне сходить, – Сунил склоняет голову, ставя на стол бутылку, завернутую в грубую холщовую ткань с большим чёрным клеймом. – Кстати, спасибо, ты очень помогла.
– Хочешь сходить туда ещё раз?
– Просто… пожалуйста, расскажи всё, что знаешь об этом месте и его обитателях.
Слышится вздох. Сунилу почему-то совсем не хочется смотреть на старуху, поэтому он ковыряет взглядом клеймо – знак хорошей фирмы, между прочим, а не какая-то там дешёвая бражка.
– Прости, я не могу тебе ответить.
Не может? Значит, и её… Наверное, тому пацану совершенно без разницы чью шею кусать – младенца или уже доживающего свой век человека. Но как-то это… разочаровывает, что ли? Ещё ведь и завербовал старушку направлять в особняк других желающих заработать… Впрочем, следовало сразу догадаться, что Лала не ответит. Но Сунил всё равно хотел зайти к ней перед уходом – просто сказать спасибо. И чтобы хоть кто-то знал, куда он сейчас направится – так, на всякий случай.
– Прикроешь меня ещё раз?
Лала не отвечает достаточно долго, чтобы Сунил решился поднять голову. И встретился с ней взглядом. Она смотрит очень внимательно, кажется, точно так же это делала мама, когда он, собираясь к берегу Ядовитого океана, лгал, что пойдёт в лес с друзьями. Но сейчас он не врёт. Да и кто эта женщина, чтобы что-то ей объяснять?
– Хорошо, только в следующий раз купи мне вишнёвой наливки… Мне больше нравятся сладкие вина в той лавке.
Сунил слегка улыбается, кивает и быстро выходит. На самом деле он не уверен, что вернётся. Вероятность успешности его задумки невысока, и если сделка сорвётся – ему придётся бежать. Но как это сделать? Он только шагнул за порог, а в тени под деревом тут же шевельнулась фигура. И ведь даже не пытается скрыться. И ещё большой вопрос, позволят ли Сунилу вообще дойти до особняка или перехватят раньше, расценив столь позднюю прогулку как попытку к бегству?
Холодный воздух снова морозит голову, не высушенные до конца волосы липнут к лицу. Сегодня он задержался перед большим зеркалом в холле, осмотрел себя внимательно – и в фас, и в профиль. И заключил, что достаточно привлекателен. Пусть тени залегли под глазами, а скулы стали казаться шире, но недаром же его считали первым красавцем на селе? И даже Анзу, дочка местного дворянина, снизошла до его ласк. Только вот здесь, в столице, парней и покрасивее хватает, да и ему самому целый год было не до того, чтобы крутить романы. И даже когда удавалось раздобыть деньги, тратил их на новую одежду, вкусную еду и книги, а ещё всё собирался выкупить у антиквара заложенный медальон.
Да и вообще, как эти городские знакомятся? Не на базаре же завязывать беседу… а всякие вольно одетые дамочки, вылезающие по вечерам на окраину, подальше от глаз стражей, никогда не вызывали у Сунила ничего кроме приступов тошноты. И даже если у них действительно нет иного способа выжить… ладно, каждый крутится, как может. Но лучше уж как-нибудь без него.
Итак, воздержание… может из-за этого ему и снится вся эта муть? Давно не касался обнажённого женского тела, вот и стало казаться привлекательным худосочное мужское?
В голове настоящая путаница из мыслей и желаний. Переходя мостовую, Сунил лишь в последний момент успевает отскочить от копыт резвой лошади, тянущей небольшую повозку. Вслед летит ругань. Хорошо, хоть хлыстом кучер не огрел – на данный момент на Суниле его последняя белая чистая рубаха и почти новый жилет. И, если честно, Сунил сам не знает, почему, но ноги несут его всё быстрее и быстрей. Он хочет увидеть того белёсого парня? Или решить проблему с деньгами? Кажется одинаково важным и это и то. Но одно является причиной для разума, а второе… для души? Или лишь плод странной силы кровососа? Типа той, что заставляет Сунила молчать?
Но вот уже и тёмный особняк. А он ещё даже не привёл мысли в порядок…
Стоп, кто это? У забора стоят двое: девушка в легкомысленной шляпке и коренастый мужичок – топчется в нескольких шагах от неё. Сунил останавливается прямо напротив ворот, но чуть дальше остальных.
А ведь об этом он даже и не подумал… значит, в прошлый раз ему просто повезло попасть без очереди «на приём»? Но у него же преимущество? Он был тут совсем недавно – так что логично успокоиться и предположить, что предпочтение отдадут именно ему. Но когда спустя полчаса калитка отворяется, а Ману, одетый всё в тот же сливающийся с темнотой чёрный фрак, оглядывает собравшихся, то вдруг обращается к коренастому мужчине. Сунил от неожиданности даже не решается его окликнуть. Лишь стоит всё там же, у дороги. Может, Ману его не узнал? Надо было сразу подойти ближе? Но Сунил не хотел привлекать внимания тех двоих…
И что теперь? Броситься к воротам?
Ладно… Лучше он попробует завтра. Просто выйдет раньше.
Но и на второй день его не выбирают. Хотя кроме Сунила к особняку приходит только какой-то вонючий нищий. Однако Ману, смерив обоих задумчивым взглядом, вдруг кивает подпирающему забор и насквозь пропитавшемуся парами спирта и застарелой мочи забулдыге.
Этого просто не может быть.
Но именно это и происходит – Сунилу дают понять, что больше его за ворота не пустят. И если вчера он просто расстроился неудачей, то сегодня… сегодня он стоит, не в силах поверить. Не в силах развернуться и отправиться восвояси. Демоны ночи! Ему нужно увидеть того мальчишку!
Или они в принципе принимают только новых людей? И именно поэтому Лала советовала забыть об особняке после первого раза?