Виктор подозревал, что Петля была даже более опасным местом, чем трущобы Хевена. Но между ними было коренное отличие. Петля представляла собой гетто , а не просто скопление жилых домов. И как во многих других гетто в истории, в ней струились флюиды жизни. Несмотря на грязь и нищету, на презрение респектабельного общества, в Петле были некие подлинные живость и натиск.
Увы, эта пробивающаяся joie de vivre[3] распространялась и на карманников. Пока они добрались до цели своего похода, Виктор расстался с бумажником. Часы он умудрился сохранить, но только едва-едва.
Добравшись до своей квартиры, женщина принялась набирать коды, чтобы открыть замки на двери. Учитывая количество замков, это был длительный процесс. Для одного из них у нее даже был ключ — настоящий, подлинный, антикварный металлический ключ . Пока ждал, Виктор внезапно понял, что не знает имени женщины. Его до глубины души смутило такое падение в элитизм.
— Прости, — пробормотал он. — Меня зовут Виктор. Я забыл спросить…
Женщина победоносно повернула ключ и дверь наконец открылась. Столь же победоносно она одарила Виктора улыбкой.
— Прости, вундеркинд. Свое имя я говорю только тем, кто мне платит.
Она вплыла в дверь, подобно великосветской даме наносящей визит во дворец. Виктор робко последовал за ней.
Непосредственно за дверью оказалась маленькая гостиная. Там был Ушер, удобно развалившийся на диване.
— Он в твоем распоряжении, Кевин, — объявила женщина. — Но хочу тебя честно предупредить. С ним вовсе не весело.
Она двинулась направо к двери, стряхивая хвост с живостью, натиском и joie de vivre .
— Я буду в спальне. Скорее всего мастурбируя, хоть платы и не получу.
Она закрыла за собой дверь. Опять-таки с живостью, натиском и joie de vivre .
Виктор глубоко вдохнул и тут же выдохнул.
— Она — это нечто, — произнес он.
Ушер улыбнулся. Той же самой тонкой, ехидной улыбкой, запомнившейся Виктору.
— Да, знаю. Потому-то я и женился на ней.
При виде расширившихся глаз Виктора улыбка Ушера стала еще тоньше и еще ехиднее.
— О ней нет упоминания в моем досье, верно? Это урок номер один, малыш. Карта не эквивалентна территории. Человек не эквивалентен своему досье.
Теперь Хелен работала намного быстрее. По опыту она уверилась, что похитители заходят к ней в камеру только чтобы принести еду. Они, казалось, совершенно не задумывались о возможности того, что она может попытаться бежать.
Тяжелая дверь, которая запирала её в камере, явна была принесена сюда откуда-то еще. Впечатляющая дверь, во многих отношениях — цельная и тяжелая. На самом деле она выглядела новой. Хелен подозревала, что её купили специально для этой цели. А затем потратили множество часов на то, чтобы подогнать дверную коробку к неровному проему и вмуровать ее там.
Представив сарказм отца, она едва не расхохоталась. Любители! Великолепная дверь, это точно — вот только глазка в ней не было. Если похитители хотели проверить, чем занимается Хелен, то единственным способом сделать это было бы открыть саму дверь. Надо ли говорить, что дверь была снабжена несколькими замками — даже, судя по звукам, тяжелой цепью, приковывающей дверную раму к внешней стене. Как будто четырнадцатилетняя девочка могла её выбить!
В результате у Хелен всегда было заблаговременное предупреждение о том, что похитители собираются войти. Достаточно заблаговременное, надо надеяться, чтобы скрыть следы — хотя это становилось все менее исполнимым по мере углубления тоннеля.
Хелен на мгновение оторвалась от работы. Она уже сумела углубиться в стену больше чем на полметра, и почти уже не могла дотянуться до торца туннеля снаружи. Дыра, которую она прокопала, была как раз достаточно велика, чтобы втиснуться в нее и продолжать работу внутри. Но все еще достаточно мала, чтобы ее можно было прикрыть старой панелью, найденной Хелен в камере среди прочего мусора.
Обдумав ситуацию, Хелен поняла, что прежде чем углубляться дальше, ей нужно изобрести что-то вроде таймера. К сожалению, похитители отобрали у нее часы, прежде чем кинуть её в камеру. Когда она будет работать внутри туннеля, можно будет упустить громкое предупреждение, которое ненамеренно давали ей похитители, открывая дверь. Или может не остаться достаточно времени на то, чтобы выбраться и скрыть следы, прежде чем они войдут в камеру.
Но она не решение этой проблемы много времени она не тратила. Хелен всегда любила работать руками, особенно после того, как отец раскрыл ей прелесть изготовления моделей. Она была мастером по импровизации разнообразных маленьких устройств и вполне была уверена, что сумеет сконструировать и собрать какой-нибудь простенький таймер.
Вместо того она сконцентрировалась на более грубой и более фундаментальной проблеме. Само по себе рытье, к счастью, оказалось нетрудным. Пробившись через несколько первых сантиметров, Хелен обнаружила, что дальше идет просто засыпка. Сейчас она была вполне уверена, что находится где-то глубоко под Старыми Кварталами, в бесконечных слоях руин и развалин, отмечавших древний центр города. Чикаго было заметно больше двух тысяч лет. Во время столетий, когда шла война, никто не удосуживался убрать остатки старых и развалившихся строений. Их просто разравнивали и строили сверху.
Настоящей проблемой был вопрос, встающий перед каждым копающим подкоп: куда девать землю?
С сожалением, из-за того, что такой способ требовал много времени, Хелен пришла к выводу, что засыпку придется смешивать со старой грязью и пылью, покрывающей внутренность камеры. После тщательного перемешивания разница в цвете не будет слишком бросаться в глаза. Со временем, конечно, цвет будет изменяться и уровень пола начнет медленно подниматься. Но она надеялась, что процесс будет достаточно незаметным и не привлечет внимания похитителей.
Все это, конечно, в предположении, что у нее будут недели. Хелен знала, было ли это предположение справедливым. Возможно не было. Насколько она знала, похитители могли убить ее в течении ближайшего часа. Но выбора у нее не было, разве только сидеть и ждать. Как овца.
К черту! Память о матери придавала сил; тренировки мастера Тая помогали сохранять спокойствие. И она знала, что отец придет за ней. Не вскоре, возможно, но наверняка. Её отец именно таков. В нем не было романтичности, которая окружала воспоминания о матери, но он был надежен как восход солнца или как прилив.
Хелен вернулась к работе. Шварк, шварк.
Завершив изучение результатов полицейской экспертизы, Антон встал из-за консоли и подошел к окну, выходящему в город. Однако в окно он не смотрел. Да и не на что там было смотреть, поскольку в “картинном окне” его относительно недорогой квартиры видно было только другой гигантский жилой комплекс, стоящий с другой стороны бульвара. Если вытянуть шею, можно было поймать отблеск лежащей далеко внизу улицы с интенсивным движением.
Но его глаза не фокусировались на открывавшемся виде. Он был полностью погружен в себя.
— Господи Боже, — пробормотал он. — Я знал, что это не хевы, но такого не ожидал.
Из-за его спины раздался голос Роберта Тая.
— Ты знаешь личность виновников?
Зилвицкий кивнул.
— Священная Стая, — прорычал он. — “Кощеи”, как их иногда называют. Генные маркеры более чем очевидны. — Антон отвернулся от окна и уставился на мастера единоборств. — Вы о них слышали?
— Считается, знаете ли, что это выдумка, — ответил Тай. — Городская легенда. Так говорят все эксперты.
Зилвицкий не сказал ничего. Секундой спустя Тай сухо хмыкнул.
— Так уж, однако, случилось, что один из них как-то был моим учеником. Недолго. Мне не потребовалось много времени, что бы понять кем — или, следовало бы сказать, чем — он был, поскольку парень не мог удержаться от демонстрации физического превосходства.
— Как типично, — пробормотал Зилвицкий. — Предельное высокомерие. И что было дальше?
Тай пожал плечами.
— Ничего. Как только выяснилась его личность, я сказал, что не желаю больше его видеть. И сделал это достаточно выразительно. К счастью, он был не настолько высокомерен, чтобы со мной спорить. Так что он отправился своей дорогой и я больше его не видел.
— Один из них работает в этом здании, — внезапно заявил Зилвицкий. — Его данные среди прочих работников просто бросаются в глаза. Ублюдок даже не побеспокоился сделать пластическую операцию. Структура лицевых костей очевидна, если знать на что смотреть, даже если не учитывать результатов медицинского обследования. Врачи сказали “идеально здоров” и я уверен, что так оно и есть. Его фамилия Кеннесо и он бригадир ремонтников. Что, конечно же, объясняет, как ему удалось обойти сигнализацию квартиры.
Глаза Антона вернулись к окну и снова расфокусировались.
— Также это объясняет, почему Кощеи выбрали в жертву Хелен. Представившаяся возможность в чистом виде. Практически случайный выбор, если учесть, что им нужен был кто-то имеющий отношение к мантикорскому посольству.
— А это почему? — спросил Тай. — Что от вас нужно Священной Стае?
Зилвицкий пожал плечами.
— Это все еще загадка. Но в качестве предположения я бы сказал, что они работают на “Рабсилу”.
Глаза Тая несколько расширились.
— На рабопроизводителей с Мезы? Я не знал, что между ними есть связь.
— “Рабсила” это не афиширует, — жестко усмехнулся Антон. — При тех усилиях, на которые эти мерзавцы идут ради поддержания респектабельного облика, можно понять, почему им не хочется в представлении публики ассоциироваться с монстрами из прошлого Земли. С полулегендарными созданиями с репутацией не лучше, чем у оборотней или вампиров.
— Хуже, — буркнул Тай. — Никто на самом деле не верит в существование оборотней или вампиров. А Последняя Война была слишком реальна.
Зилвицкий кивнул.
— Что касается самой Священной Стаи, их тяготение к “Рабсиле” достаточно естественно. При том, что они возводят в культ свою сверхчеловеческую природу, на сегодня Кощеи не более чем крошечная группка. Мантикорская разведка никогда не утруждала себя тщательным их изучением. Но мы достаточно уверены, что здесь, в Чикаго, их не более нескольких десятков — а в остальных местах и того меньше. Они, конечно, дефективные ублюдки и представляют собой достаточную опасность при встрече в городских трущобах. Но они бессильны во всех мыслимых смыслах этого слова.
Он пожал плечами.
— Поэтому, как и многие другие потерпевшие поражение группы в истории, они вручили свою верность новому хозяину и новой цели. Достаточно похожим на прежних, чтобы сохранить последовательность идеологии, но с реальным влиянием в современном мире. Каковое у мезанцев безусловно имеется. И, хотя “Рабсила” заявляет, что является чисто деловым предприятием, не нужно быть гением, чтобы постичь политическую логику, лежащую за их действиями. То, что раньше на Земле назвали бы “фашизмом”. В конце концов, если можно вывести расу рабов, то можно вывести и расу господ.
— Но… — Тай на мгновение прикрыл глаза. — О, где вы, простые проблемы додзё, — пробормотал он. А затем: — Я все-таки не понимаю. Почему “Рабсила” это делает? У них есть какая-то личная вражда к вам?
— Ничего, что приходило бы мне на ум. На самом деле. Верно, что Хелен — моя жена — состояла в Антирабовладельческой Лиге. Но она никогда не была настоящей активисткой организации. И хотя немногие офицеры заходят так далеко, чтобы вступить в АРЛ, антимезанские настроения настолько широко распространены во Флоте, что она не особо выделялась. Кроме того, все это было годы назад.
Погруженный в мысли, Антон медленно покачал головой.
— Нет, Роберт. Это не личное. По правде, я даже не думаю, что “Рабсила” и есть главные заказчики. Я не шутил, когда сказал, что они наизнанку выворачиваются, чтобы выглядеть как можно более респектабельно. Ни под каким видом мезанцы не ввязались бы во что-то подобное, если бы кто-то не обеспечил их достаточно мощным стимулом. Либо в виде угрозы, либо вознаграждения.
BETWEENDIGITAL |
Он сцепил руки на затылке и развел локти в стороны. Жест, предназначенный всего лишь для расслабления, также подчеркнул неимоверную мускулистость фигуры капитана.
Через секунду, осознав, что он делает, Зилвицкий слегка улыбнулся и опустил руки. В улыбке была нотка потаенной грусти. Его умершая жена, Хелен, часто подтрунивала над этой его позой. Она ее называла “приемом Зилвицкого”, заявляя, что это подсознательная попытка устрашения.
Но, даже если поза и была предназначена для демонстрации силы, холодная улыбка, появившаяся на лице Антона, служила этой цели куда лучше.
— Но теперь, когда на сцену вышли Кощеи и “Рабсила”, полагаю, я нашел способ нейтрализовать Юнга и Хендрикса. И, если я прав, это будет просто поэтическая справедливость.
Зилвицкий вновь уселся за консоль.
— Это скорее всего займет пару дней, Роберт. Если только эти двое не тупее, чем мне кажется, над взломом их систем безопасности потребуется поработать.
— А вы вообще сможете это сделать? — спросил Тай.
Зилвицкий невесело усмехнулся, толстые его пальцы порхали по клавиатуре.
— Одно из преимуществ моего внешнего вида, Роберт, — особенно когда люди знают, что раньше я работал на верфи, — состоит в том, что все считают меня кем-то вроде инженера по механическим системам. Но так уж получилось, что я специализируюсь на программном обеспечении. Особенно на системах безопасности.
Лицо Тая сморщилось.
— Я и сам так считал. Постоянно представлял вас всего в смазке и с гигантским гаечным ключом на плече. Как жаль, что это всего лишь иллюзия.
Антон улыбнулся, но ничего не ответил. Он уже был полностью погружен в работу.
Ближе к вечеру он откинулся в кресле и вздохнул.
— Вот все, что я пока могу сделать. Следующей стадией идет чистый перебор и займет он не меньше двадцати четырех часов. Скорее всего больше. Так что у нас есть время нанести визит Кеннесо. Но сперва…
Выражение, появившееся на лице Зилвицкого, напомнило Таю человека, который увидел призрака. Разведчик выглядел практически осунувшимся и немного бледным.
— Что случилось?
Антон помотал головой.
— Просто есть кое-что, что я больше не могу откладывать. Пока что мне удавалось не давать ходу этой мысли, но сейчас…
Его пальцы снова пробежались по клавиатуре. Тай поднялся на ноги и подошел. Экран заполняла какая-то схематическая диаграмма. Мастеру это ничего не говорило.
— Что вы делаете?
Лицо Зилвицкого вытянулось настолько, насколько это возможно для квадратного лица, но пальцы не прекращали своей работы.
— Одной из стандартных техник похитителей, Роберт, является просто немедленно убить жертву. Тем самым избавившись от проблем её содержания под стражей и от свидетеля.
Он фыркнул.
— Но так поступают либо откровенные любители, либо матёрые профессионалы. Любители, поскольку не знают насколько трудно быстро избавиться от тела не оставив улик, а профи потому, что знают как это сделать. На что я надеюсь, так на то, что люди, захватившие Хелен, знают достаточно, но не слишком много.
Пока он говорил, на экране сменились несколько схем и диаграмм. Когда появилась очередная, Зилвицкий на какое-то время сконцентрировался на ней. Затем снова фыркнул. Однако на этот раз в звуке были обертоны удовлетворения.
— Славно. Полным-полно следов органики, естественно, но ничего, что должно было оставить тело человека. Если бы было, уже бы сработала тревожная сигнализация. А сигнализацию не отключали. Разве только это было проделано виртуозом, кем, готов спорить, Кеннесо не является. Как и кто-либо еще из Священной Стаи. Во всяком случае не в этой, достаточно специализированной области.
Осунувшийся вид исчез. Пальцы Зилвицкого снова принялись за работу.
— Но вот я являюсь виртуозом, если позволите так сказать о самом себе, а подобный трюк хотя и сложен, но не невозможен. Если знаешь, что делаешь.