Роберт Тай прочистил горло.
— Антон, вам доставляет удовольствие изъясняться белибердой?
Зилвицкий криво улыбнулся.
— Простите. Профессиональное заболевание компьютерщиков. Современная технология, Роберт, делает избавление от останков человека достаточно простым делом. Любой аппарат по переработке мусора большого жилого комплекса, вроде нашего, справится с этим не поперхнувшись. В Звездном Королевстве мы принимаем это как данность, и полиция делает все, что может. Но вы, солнечники, приверженцы правил и установлений. Поэтому, без особого шума по данному поводу, в каждый из доступных публике механизмов, обладающий достаточной мощностью, чтобы уничтожить человеческое тело, были встроены детекторы. Если вы о них не знаете, или не знаете как обойти сигнализацию, то затолкнув труп в мусоропровод вы немедленно навлечете на свою голову полицию.
Он последний раз нажал на клавишу и откинулся, излучая своего рода холодное удовлетворение.
— Они могли убить Хелен, но они не сделали того, чего я боялся больше всего — не убили ее сразу и не засунули тело в дезинтегратор комплекса.
На мгновение повисла тишина. Затем Тай очень тихо произнес:
— Я так понял, что вы отключили — прямо сейчас — сигнализацию.
— Да, отключил. В течении двадцати четырех часов ничто попавшее в дезинтегратор нашего комплекса не привлечет внимания полиции. А после того, как нормальная работа детекторов возобновится, будет слишком поздно, чтобы пытаться что-либо восстановить — даже если знать, что искать.
Капитан поднялся на ноги, взглянул на часы и направился к выходу.
— Пойдемте, Роберт. Кеннесо работает в дневную смену. Он должен вернуться к себе примерно через полчаса.
— Что он сделал? — вопросил Ушер. Вид отдыхающего слетел с гражданина полковника. Он сел выпрямившись на диване, и на тыльной стороне его широкой ладони, сжавшей подлокотник, проступили жилы.
Зная — слишком хорошо — на что способны эти руки, Виктор едва не отшатнулся. Даже слегка отодвинулся в кресле.
— Я не уверен в этом, Кевин. Во всяком случае в последней части, касающейся дочери Зилвицкого. Я уверен, что приказ, о котором он говорил, отправился к мезанцам, но я мог неправильно его интерпретировать. Это было…
Ушер устало потер лицо.
— Ты прав, Виктор. Конечно, придется все перепроверить. Но готов спорить, что ты прав.
Ушер впервые назвал его по имени, а не каким-либо эпитетом. Достаточно странно, но Виктор почувствовал, что ему это польстило. Впрочем, наверное, это было не слишком странно. За короткое время, проведенное в секретном логове Ушера, Виктор пришел к выводу, что тот был именно тем человеком, которого Виктор во времена учебы в Академии ГБ ожидал встретить, приступив к работе. Не просто старшего, более опытного товарища, являющегося его наставником, но само воплощение товарищества.
Ушер медленно встал и пошел на кухню. Вернувшись, он принес две бутылки старинного земного напитка под названием кола . Не говоря ни слова, одну из них он протянул Виктору. Затем, видя легкое недоумение на лице юного офицера ГБ, Ушер сухо усмехнулся.
— Урок номер — какой там уже? — восемь, кажется. Репутация пьяницы может уберечь от неприятностей не менее эффективно, чем пьянство в них втравить. — Он плюхнулся на диван и утонул в нем. — Я способен выпить много, но пью куда как меньше, чем думают люди.
Ушер отхлебнул из бутылки.
— Нет, эта схема в точности в духе Дюркхейма. Типичная идея кабинетного гения — а Дюркхейм именно таков. Верно, это блестяще задуманный ход. Одним ударом избавиться от Парнелла и Бергрена, умудрится отвести от очевидных виновников — от нас — подозрения и перевести их — или, как минимум, взбаламутить воду — на манти, замешав в деле их офицера разведки. Может быть, даже, получить первую положительную прессу с момента прихода новостей о Харрингтон. Напомнить публике, что по вопросу отношения к генетическому рабству мы всё ещё впереди всех.
Какое-то время Ушер помолчал, устраиваясь на диване. Затем продолжил:
— Парнелл, может быть помнишь, именно тот адмирал, который вычистил гнездо “Рабсилы” на Эстерхейме, когда Законодатели воспользовались искоренением работорговли как предлогом для экспансии. Бергрен, как министр иностранных дел, дал этому официальное одобрение. Так что их убийство может показаться запоздалой местью Мезы. — Он еще раз отхлебнул из бутылки и свирепо фыркнул. — Идиот! Строит замки на песке.
Видя вытаращенные глаза Виктора, Ушер усмехнулся. Его беглый обзор намерений Дюркхейма оставил юного Каша глотать пыль позади. Далеко позади. Описание Виктором действий Дюркхейма не включало упоминания цели этих действий, по той простой причине, что тот оказался ими сколь разъярен, столь и озадачен.
Ушер подался вперед.
— Подумай, Виктор. Зачем ещё главе ГБ на Земле заводить связи с “Рабсилой” и её марионетками? И зачем бы ещё ему делать нечто столь сумасшедшее, как похищение дочери офицера манти?
Виктор покачал головой. Это было не жестом отрицания, а попыткой прийти в себя после потрясения.
— Не понимаю. Ладно Парнелл — могу понять, зачем бы Дюркхейму желать, чтобы его убили, как только он коснется ногой Земли. Но у нас уже было совещание по этому поводу — присутствовал весь офицерский штат — и нам не потребовалось больше двадцати минут, чтобы прийти к единогласному — в том числе и Дюркхейма! — решению, что обвинение автоматически падет на нас, что бы ни случилось с Парнеллом. Даже если он споткнется во время прогулки, или подхватит простуду. — Виктор поморщился. — Что только усугубит пропагандистский ущерб.
Гримаса застыла на его лице.
— Это действительно правда, Кевин? — тихо спросил он. — Я имею в виду то, что, как говорят, собирается сказать Парнелл?
Виктор безотчетно задержал дыхание.
— Виктор, — также тихо ответил Кевин, — я принял решение перейти в морскую пехоту в то день, когда услышал о том, что Сен-Жюст назначил Трека новым комендантом тюремной планеты. Это даже не было надписью на стене, это буквально горело в небесах. Каждый из давних участников подполья знал Трека и понимал, что означает такое назначение. Сен-Жюст таким способом дал нам понять, что старые добрые времена товарищества закончены . — Он вздохнул, вслепую нащупывая стоящую на столике возле дивана бутылку колы. — Да, — сказал он, — это правда. Нисколько в том не сомневаюсь.
Виктор с шумом выдохнул. Печаль сильно состарила его лицо. Он пытался справиться с потрясением.
— О’кей. Но я все еще не вижу, что от этого меняется. Мы знали — Дюркхейм сказал нам — что правдивы ли его обвинения, или нет — а Дюркхейм клялся, что все это ложь старого адмирала Законодателей-элитистов — но практически каждый в Солнечной Лиге ему поверит . Просто потому, что Парнелл и Харрингтон в конце концов всё ещё живы, а нас поймали на этом со спущенными штанами. Поскольку мы лгали об их смерти, естественно, кто же теперь поверит нам, если мы заявим, что всё, что они говорят восстав из своих предполагавшихся могил, сфабриковано?
Молодой офицер впервые отпил из своей бутылки.
— Поэтому я всё ещё не понимаю, что можно изменить. — Его бровь изогнулась. — Ты сказал и Бергрена тоже. Почему его?
Ушер фыркнул.
— По правде говоря, Виктор, Бергрен — это главная цель. Сомневаюсь, что даже Дюркхейм расценивает наши шансы избежать обвинения в смерти Парнелла лучше чем пятьдесят на пятьдесят, даже если его убьют Кощеи и даже если в деле будет замешан офицер манти. Но он сделан из того же теста, что и Сен-Жюст. Дюркхейм намного больше заботится о действительной власти, чем о впечатлении, которое производит на кого-то ещё. Бергрен — последний остаток режима Законодателей. Единственной причиной, по которой он после Революции остается здесь нашим послом, это то, что ему хватило удачи — или здравого смысла — перевезти сюда с собой всю семью. Так что у Сен-Жюста не оказалось подходящего способа принудить его к возвращению, где его было бы удобно в чем-нибудь обвинить и расстрелять. Или он мог просто “исчезнуть”. Поэтому решено было просто оставить его на месте. Раз уж так, существование Бергрена было способом продемонстрировать, что от Законодателей избавились из-за подлинных преступлений, а не в силу самого их статуса. “Видите? Мы же оставили одного из них — единственного честного человека в бандитском логове — в качестве главы посольства на Земле?”
Прежде чем продолжить, Ушер выхлестал половину бутылки.
— Но сейчас…
Он залпом прикончил бутылку. При виде этого, несмотря на мучительный процесс превращения многого из того, во что он верил, в пепел, Виктор с трудом удержался от смеха. Ушер мог заявлять, что пьет не настолько много, как все думают — в это Виктор готов был поверить — но такой отработанный процесс поглощения жидкости указывал на то, что “не настолько много” было всё ещё далеко от полного воздержания.
— Но сейчас всё изменилось. — Ушер встал и снова заходил по маленькой гостиной. — Возвращение Харрингтон из мертвых — не говоря уже о нескольких сотнях тысяч людей, которых она вытащила с Ада — потрясёт режим до самого основания. Дюркхейм чертовски хорошо знает, что сейчас единственной заботой Сен-Жюста будет удержаться у власти. Побоку заигрывания с публикой. Он не сомневается — как и я — что как только Парнелл прибудет, Бергрен официально попросит политического убежища. — Его губы искривились в усмешке. — О, да… Бергрен изобразит наилучшую позу “более в печали, чем во гневе”. И, поверь мне, этот вонючий лицемер хорош в таких делах.
На мгновение могло показаться, что мысли Ушера ушли куда-то в сторону.
— Случилось ли тебе, Виктор, с момента приезда сюда, приобщится к старинной форме земного искусства? К так называемым “кинофильмам”?
Виктор помотал головой, едва не высказав протест. Интерес к архаичным формам искусства — все это знали! — был классической приметой декаданса элитистов. Но он удержался. В конце концов, рушились все его убеждения, так зачем поднимать шум из-за чего-то столь незначительного?
Однако Ушер как будто почувствовал невысказанный упрек и одарил Виктора ехидной улыбкой с оттенком издевки.
— Тебе же хуже, малыш. А я приобщился, и многие из них великолепны. — Он мягко потер руки друг о друга и произнес со странным выговором: — Я в шоке! В шоке! Обнаружить, что в казино Рика играют в азартные игры!
Эти фразы для Виктора были полной бессмыслицей, но Ушер, похоже, находил их весьма забавными.
— О, да. Именно это Бергрен и скажет. Готов спорить, парень. — Он еще немного походил по комнате, размышляя. — Очевидно, что и Дюркхейм уверен в этом. Поэтому он собирается подсуетиться и обеспечить смерть Бергрена прежде, чем у того будет шанс попросить убежища. И надеется, что использование для мокрой работы “Рабсилы” и их местной банды Кощеев отведет подозрение от нас. В конце концов, у нас, у хевенитов, в этом отношении руки действительно чище, чем у кого-либо еще. Это не ложь.
Виктор почувствовал, что на сердце у него стало немного легче.
— По крайней мере так было, пока Дюркхейм не начал свои игры с этим отребьем, — прорычал Ушер.
На мгновение казалось, что гражданин полковник плюнет на пол. Но он этого не сделал. Несмотря на небольшой размер и скромную обстановку квартиры, она была безукоризненно чиста и тщательно ухожена. Что бы Виктор ни думал о занятии жены Ушера — и, если уж на то пошло, об их отношениях с Ушером, которые до сих пор шокировали его пуританскую душу — неряшливость явно не допускалась за порог их собственного дома.
Но Виктор не стал заострять на этом внимание. Для одного дня он уже потерял достаточно героев и твёрдо решил отложить всякие суждения об Ушере и его жене до тех пор, пока он не будет уверен, что способен к правильным оценкам. На что, судя по происходящему, он пока решительно способен не был.
Поэтому он старался четко сконцентрироваться на главном.
— Другими словами, ты говоришь, что действуя полностью неофициально и используя “Рабсилу” и Кощеев для грязной работы — и приплетая к их действиям агента манти — Дюркхейм может избавиться и от Парнелла, и от Бергрена. И, возможно, даже отвести обвинения от Хевена.
Ушер кивнул. Настал черед Виктора покачать головой.
— Хорошо. Я могу понять все это, за исключением пары вещей. Во-первых, почему “Рабсила” согласилась? Они же ненавидят нас до глубины души!
Ответ пришел к Виктору даже прежде, чем он успел закончить вопрос. Возможно, этому помогло холодное и безжалостное выражение лица Ушера.
— Вот дерьмо, — простонал Виктор.
— Да, ты правильно сообразил, парень. Конечно, сумеет ли Дюркхейм сдержать свое обещание, это отдельный вопрос — для этого потребуется виза Сен-Жюста — но ни на минуту не сомневайся, в чем предложение состояло. “Сделайте это для нас, и отныне мы будем отворачиваться, когда “Рабсила” начнет работорговлю в нашем пространстве”.
Виктор онемел. Возможно по доброте душевной, Ушер решил отвлечь его от этой темы.
— А в чем состоял второй вопрос?
Виктор сглотнул, пытаясь сосредоточится несмотря на сердцебиение.
— Ага. Ты кажется все просчитал, — и даже назвал это блестящим замыслом, — но затем назвал Дюркхейма идиотом. Поэтому я сбит с толку, что же ты на самом деле…
Ушер фыркнул.
— О, черт… Виктор, Христа ради! Повзрослей! Цепляться за иллюзии — это одно. Это я тебе легко прощу. — На мгновение казалось, что он испытывает неудобство, но затем Ушер пожал плечами: — Правда в том, что не заметь я наличия этих иллюзий, я вообще не стал бы с тобой разговаривать.
Момент мягкости прошел. Вернулся холодный и безжалостный взгляд.
— Но нет оправдания откровенной глупости . Ты же вроде бы полевой агент, черт тебя подери! Сложная схема Дюркхейма словно списана из книги. Такой, знаешь, книги под названием “Замысловатые Схемы, Вымученные Кабинетными Гениями, Которые Не Знают Что Делать, Когда Из Шкафа Вываливается Скелет ”.
Виктор не смог сдержать смех. В этот момент Ушер напомнил ему одного из инструкторов. Саркастичного опытного полевого агента, который сдабривал свои лекции анекдотами. Из которых половина, как минимум, были про кабинетных гениев и их замысловатые схемы.
Ушер снова уселся на диван и устало помотал головой.
— Виктор, каждая из чертовых закавык плана Дюркхейма обязательно пойдет не так. Поверь. Этот человек забыл, что имеет дело с реальными людьми, а не с идеологическими абстракциями. А у реальных людей есть скверная привычка не вполне придерживаться предписанных им ролей.
Ушер подался вперед, оттопырив большой палец на правой руке.
— Первое , что должно было пойти не так, уже пошло, и не думай, что даже Дюркхейм может не нервничать по этому поводу. Спорю на что угодно, он ожидал, что “Рабсила” отправит за девчонкой кого-то из своих профессионалов. Вместо того, поскольку они без сомнения хотят держаться подальше, на случай если что-то пойдет криво, — там идиотов нет — они поручили это дело Кощеям, которых держат на поводке. Профи они приберегут для покушения на Парнелла и Бергрена.
Он скосил глаза на Виктора.
— Ты вообще что-нибудь о Кощеях знаешь?
Виктор начал было давать энергичный, даже агрессивный, утвердительный ответ, но заколебался. За исключением изрядного количества идеологических клише о фашиствующих приверженцах теории господствующей расы…
— Нет, — твердо заявил он.
— Хороший ответ, парень, — усмехнулся Ушер. — О’кей, Виктор. Забудь все, что мог слышать. Главное, что тебе следует понять о Кощеях, это что они представляют собой кучку клоунов. — Он взмахнул рукой. — Ну да, конечно. Клоунов-убийц. Превосходная физическая форма, выращены и обучены быть превосходными воинами. Перекусывают гвозди, проходят сквозь стены, все такое. Проблема в том, что сами идиоты тоже в это верят. А это значит, что они беспечны как пятилетние дети и даже не думают готовится к неизбежным обломам. А обломы случаются всегда, в любом плане — тем более в настолько сложном, как эта схема Дюркхейма. Так что где-то по ходу дела они обделаются и Дюркхейму придется за ними прибирать. Проблема в том, что, поскольку он организовал всё это в обход ГБ, у него нет наготове команды поддержки. Ему придется собирать её наспех. А это последнее , чем желательно заниматься в ситуации настолько… — еще один сухой смешок — … “чреватой опасностью”, как они выражаются.