Он оттопырил большой палец на левой руке.
— А другая вещь, которая пойдет не так — гарантированно, и это настоящая конфетка — состоит в том, что офицер манти, которого он выбрал на роль болвана для своей схемы, проделает ему новую дырку в заднице. — Ушер прижал ладони к вискам. В этом жесте предельная досада смешивалась с яростью. — Во имя Господа! Плохо уже то, что Дюркхейм связался с ребенком манти. Но ребенком Зилвицкого ? — Он вскочил на ноги. — Что за кретин!
Виктор уставился на него. Они были знакомы с Антоном Зилвицким, что случалось с офицерами разведки, принадлежащими к воюющим нациям, по встречам на публичных приемах в столице нейтрального государства, но “знакомство” было предельно беглым. Вспоминая о нем, Виктор мог подытожить только два впечатления. У Зилвицкого было достаточно специфическое телосложение. Казалось, что в ширину он не меньше, чем в высоту. И, судя по его акценту, он был уроженцем плоскогорий Грифона.
Виктор нахмурился.
— Я не вполне понимаю, Кевин. Зилвицкий не является полевым агентом. Он аналитик. Специализируется на технических вопросах. На программном обеспечении, на самом-то деле. В основном этот парень просто компьютерщик. Он один из тех, кто пытаются вычислить, насколько много технологии мы получаем от солли.
Ушер фыркнул.
— Ага, уверен, что и Дюркхейм рассуждал так же. Но ты забываешь еще три касающиеся его факта. Во-первых, матерью девочки была Хелен Зилвицкая, посмертно награжденная мантикорской парламентской медалью “За Доблесть” за то, что вдребезги разбила одну из наших оперативных групп, многократно превосходящую её собственные силы.
Виктор все еще хмурился. Ушер вздохнул.
— Виктор, ты действительно думаешь, что подобная женщина могла выйти замуж за слабака ?
— О.
— Угу. О . Во-вторых, он родом с плоскогорий Грифона. И хотя я считаю этих горцев выдающимися идиотами всех времен и народов — они ненавидят аристократию, поэтому вручают свою верность Аристократу Номер Один — ты нигде не найдешь более маниакальных кровников. Похитить у них ребенка, по шкале разумности, равноценно похищению тигренка из логова.
Ушер сложил ладони и потер их с хитро-радостным видом: “о, да — сейчас будет самое лучшее! ”
— И — в качестве последнего штриха — Антон Зилвицкий может не быть полевым агентом, но и кабинетным гением его вряд ли можно назвать.
Он поднял бровь и посмотрел на молодого офицера ГБ.
— Ты с ним встречался? — Виктор кивнул. Ушер поднял ладонь на уровень плеча. — Короткий парень, во-от такого роста. — Широко развел руки. — И во-о-от такой ширины.
Ушер опустил руки.
— Причина такого телосложения в том, что он занимается тяжелой атлетикой. И в этом он, наверное, достаточно хорош, чтобы выступить в своей весовой категории на Земной Олимпиаде, которая всё ещё является главным спортивным соревнованием освоенной части вселенной.
Он нахмурился.
— Однако, по правде говоря, ему не стоило бы этого делать. После смерти жены он стал несколько одержим поднятием тяжестей. Полагаю, это его способ борьбы со скорбью. Но сейчас он скорее всего весь бугрится мускулами, что плохо, поскольку… — ехидная улыбка вернулась на свое место — … нет никаких сомнений в том, что он мог бы выступить на Олимпиаде в своем прежнем виде спорта, учитывая, что на Мантикорских Играх он трижды завоевывал золотую медаль по борьбе. Греко-римской борьбе, если память меня не подводит.
Теперь Ушер широко улыбался.
— О, да, молодой человек. Вот твой гениальный шеф Рафаэль Дюркхейм. И я ещё обвинял Кощеев в небрежности и беспечности! Когда Дюркхейм пытается использовать в качестве болвана такого человека.
Виктор прочистил горло.
— Не думаю, что он знал все это.
Что, конечно же, его не извиняло. Дюркхейм должен был знать о подобных вещах. И это, наконец, привело Виктора к осознанию.
— Как вышло, что ты владеешь всеми этими сведениями о Зилвицком?
Мгновение Ушер смотрел на него в тишине. Затем, сделав глубокий вдох, сказал:
— Хорошо же, Виктор Каша. Мы подошли к тому, что называют моментом истины.
Ушер колебался и явно искал правильный способ сказать нечто. Но, во внезапной вспышке озарения, Виктор ухватил главное. Тщательно разработанная маскировка Ушера в комбинации с необъяснимым знанием вещей, которые обычному гражданину полковнику морской пехоты — тем более пьянице — известны быть не могли, все это подтверждало туманные намеки, которые время от времени встречались Виктору. Намеки того, что где-то в глубоком подполье существовала оппозиция .
— Я в деле, — твердо заявил он. — Что бы это ни было.
Ушер окинул его внимательным взглядом.
— Всегда ненавидел такие моменты, — задумчиво произнес он. — Неважно, насколько ты проницателен, неважно насколько опытен, всегда наступает момент, когда ты должен решить доверяешь человеку, или нет.
Виктор ждал; и пока он ждал, на него снизошло спокойствие. Его идеологические воззрения получили серьезный удар, но их осталось достаточно, чтобы он оставался цельным. Впервые — за все время — он понял Кевина Ушера. Это было как заглянуть в зеркало. Треснувшее, но все-таки зеркало.
Ушер, по-видимому, пришел к такому же выводу.
— Это моя Революция, Виктор. Не Сен-Жюста. Уж всяко не Дюркхейма и не Трека. Она принадлежит мне и моим людям — мы сражались за неё, мы проливали кровь за неё — и мы, черт побери, получим её назад .
— Так что мы будем делать? — спросил Виктор.
Ушер пожал плечами.
— Ну, почему бы нам сейчас не сконцентрироваться на стоящей перед нами маленькой проблемке. — Он снова радостно растянулся на диване. — Во-первых, давай подумаем, как бы переиграть Дюркхейма. И, во-вторых, давай попробуем найти способ не превратить четырнадцатилетнюю девочку в еще одно пятно на нашем знамени. Что скажешь?
Кеннесо почувствовал приближение налетчиков в момент, когда открывал дверь в свою квартиру. Как у всех Избранных, слух у него был невероятно остер, и столь же невероятно быстро у него в мозгу происходила обработка сигналов органов чувств. Поэтому, еще прежде чем атака началась, он уже начал упреждающую контратаку.
Учитывая в каких районах Чикаго отирался Кеннесо, он был вполне привычен к бандитам. На самом деле ему это даже нравилось. Высокий уровень уличной преступности поддерживал его бойцовские рефлексы на уровне. За последние несколько лет он убил троих бандитов, а покалечил намного больше.
Тот факт, что противников было двое, нисколько его не смутил. Особенно когда он увидел, развернувшись чтобы нанести первый вырубающий удар, что оба они были намного меньше его ростом.
Чтобы развеять его заблуждение хватило нескольких секунд. Скольких именно он так и не узнал. Все было слишком сбивающим с толку. И болезненным.
Его целью был старший и менее крепко сложенный из двоих. Кеннесо едва не расхохотался, увидев насколько стар тот был. Чтобы его вырубить, должно было хватить одного пинка, после чего можно будет заняться более крепким недочеловеком.
Но удар цели не достиг. Каким-то образом его щиколотка была перехвачена, вывернута — он потерял равновесие…
… в глазах у него помутилось — ему показалось, что это был удар локтем в висок, но он был слишком ошеломлен, чтобы быть уверенным…
… дикая боль пронзила другую ногу…
… его колени подогнулись…
А затем он попал в лапы монстра, проведшего сзади захват приемом, который Кеннесо едва смог распознать потому, что тот был древним — практически нелепым. Но его подбородок вдавило в грудную клетку, его руки беспомощно повисли в воздухе, а затем его вздернули на ноги и потащили в полуоткрытую дверь его квартиры.
По дороге монстр шарахнул его лицом о косяк двери. Дикая сила этого существа была поразительна. Нос и челюсть Кеннесо были сломаны. Его зубы и капли крови сыпались на ковер, пока его вытаскивали в центр гостиной.
К настоящему моменту он был только наполовину в сознании. Кто угодно, кроме Избранного, потерял бы сознание полностью. Но Кеннесо это не утешало. Он чувствовал свирепствующую животную ярость, которая удерживала его и мимоходом размозжила ему лицо.
Его ноги снова выбили из-под него. Опытный боец-рукопашник Кеннесо ожидал этого. Чего он не ожидал, так это того, что монстр, вместо того, чтобы швырнуть его на пол и упасть на него сверху, сделает прямо противоположное. Кеннесо был опрокинут прямо на эту тварь, все еще удерживающую его сзади удушающим захватом.
Приземлился он на тело, которое показалось твердым как камень. Мгновением позже через его бедра перекинулись две ноги и зафиксировали его собственные ноги в захвате “ножницы”. Ноги были куда короче, чем у него, но толстыми и мускулистыми. Кеннесо смутно удивился, что они по-видимому принадлежали человеку. Его бы не шокировало увидеть, что они покрыты звериной шерстью. Как у медведя гризли.
Прошло какое-то время. Сколько именно Кеннесо не знал. Но в конце концов он смог сфокусировать глаза на склонившемся над ним лице. Происхождение большинства генов, ответственных за облик этого лица, явно относилось к восточной Азии. Лицо принадлежало старику, тому самому, которого он пытался вырубить ударом ноги.
Старик заговорил. Голос его был мягок и тих.
— Я был биологом, Кеннесо, до того как занялся моим искусством. То, что ты видишь здесь, является иллюстрацией ошибочности платоновских методов в приложении к эволюционным принципам.
Слова прозвучали полной тарабарщиной. Недоумение Кеннесо видимо было заметно, поскольку лицо старика изобразило легкую усмешку.
— Это иногда называют “популяционным принципом”, Кеннесо. Жаль, что тебе не довелось научится применению этих методов. Вместо этого ты совершил классическую ошибку, подразделяя людей на абстрактные типы вместо того, чтобы учитывать конкретные вариации.
Тарабарщина. Еще одна усмешка.
— Ты “сверхчеловек”, Кеннесо, только если сравнивать среднего представителя Священной Стаи со средним представителем остального человечества. К сожалению, ты в руках двух людей, которые, каждый по-своему, довольно далеко отклонились от нормы. Отчасти благодаря нашей собственной наследственности, отчасти благодаря тренировкам и образу жизни.
Миндалевидные глаза слегка переместились, взглянув чуть в сторону от головы Кеннесо.
— Не знаю, насколько хорошо это пройдет. Уверен, что у него абсолютно феноменальная устойчивость к боли.
Наконец-то Кеннесо услышал монстра.
— Не важно, — произнес хриплый голос. — Уверен, что он один из тех, кто похищал её, а значит где-нибудь в квартире найдутся следы, говорящие куда они отправились дальше.
Восточное лицо нахмурилось.
— Тогда зачем…
Несмотря на ошеломление, короткий разговор прояснил Кеннесо личности напавших на него людей. Он сумел выдавить несколько слов.
— Сошел с ума, Зил…вицкий? Что…нибудь произойдет с… мной, и они убь…ют её.
Захват стал жестче и Кеннесо не сдержал тихого стона.
— Я так не думаю. Учитывая расхлябанность ваших людей, они просто предположат, что ты где-то шляешься. Как я мог узнать о твоем участии?
Несмотря на нестерпимую боль, некая часть мозга Кеннесо всё ещё функционировала объективно. Поэтому он понял невероятную силу, лежащую за этими словами. Очень немногие, если вообще кто-либо, из самих Избранных были бы способны удерживать так Кеннесо. Тем более были бы способны при этом разговаривать практически нормальным тоном.
— Ты уже сказал то единственное, что мне на самом деле от тебя было нужно, — продолжил хриплый голос из-за спины. — Я недостаточно хладнокровен, чтобы убить человека, в вине которого не уверен.
Кеннесо потребовалась секунда, чтобы осознать смысл этих слов. Он попытался выдавить из себя еще одно предупреждение, но хриплый голос его перебил.
— Этот захват, Кощей, называется полным нельсоном. В спортивной борьбе он запрещен. И вот почему.
За оставшееся ему короткое время Кеннесо понял кое-что из того, что пытался ему объяснить маленький азиат. Вариации. Он не представлял, что кто-либо из недочеловеков может оказаться достаточно силен, чтобы…
Но мысли уплывали. Давление на его шею, вжимающее сломанный подбородок в грудину, унесло все, кроме боли и страха. А затем треснул позвоночный столб и Кеннесо вообще больше ничего не думал.
Вечер Виктор провёл с женой Ушера, которая устроила ему экскурсию по верхним уровням Петли. Он хотел было вернуться к работе немедленно, горя желанием воспрепятствовать — хоть как-то — Дюркхейму. Но Кевин погасил этот порыв с обычным для него сарказмом.
— И что же именно ты собираешься предпринять, малыш? — спросил он. — Держись в стороне, черт тебя подери! Начну я, со своего конца. Ты же не делаешь ничего — ничего , пойми — либо пока не услышишь обратное от меня, либо пока к тебе не обратится Дюркхейм, смотря что произойдет раньше.
Виктор нахмурился. Кевин ухмыльнулся.
— Он обратится, обратится — готов спорить. Я же говорил, что его схема вскоре начнет рассыпаться? И что, когда это произойдет, он начнет спешно собирать команду поддержки, дабы разгрести неразбериху?
Ушер не стал ждать ответа. Было достаточно очевидно, что Виктор снова отстал от его рассуждений.
— Так к кому же по-твоему он обратится? Не к одному из опытных полевых агентов, уверяю тебя. Нет, к тому же самому желторотому, наивному, доверчивому, немому как могила, делающему что говорят юному фанатику, которого он использовал с самого начала, чтобы передавать сообщения мезанцам. К тебе.
— Ко мне ? — Виктор почесал щеку. — Почему? Он не говорил мне, что содержалось в тех посланиях или кому я их передавал. Это я выяснил самостоятельно. Насколько он знает, я совершенно не в курсе ситуации.
Виктор поколебался, юношеская гордость боролась в нем с врожденной честностью. Честность победила.
— По правде говоря, Кевин, я и правда вроде как… — вздох — … “желторотик”. — Он нахмурился. — Исправлению этого недостатка нисколько не помогло то, что Дюркхейм не давал мне по настоящему важных заданий с тех пор, как я прибыл сюда прямо из Академии. Он меня использовал только для рутинной канцелярской работы и, временами, как курьера. Мое знание оперативной работы в основном книжное. Если бы я собирал группу поддержки для расчистки подобной неразберихи, я бы предпочел, чтобы ее возглавил опытный полевой агент.
— Ты рассуждаешь не так, как Дюркхейм, — ответил Кевин. — Ты всё ещё думаешь, как бы сделать дело. Для этого, безусловно, нужен настоящий профи. — Он покачал головой. — Но не забывай, что Дюркхейм во-первых и в главных — бюрократ. Его главной заботой — сейчас и всегда — является его положение в структуре власти, а не нужды борьбы. Когда дело идет наперекосяк, первой его мыслью будет “прикрыть свою задницу ”. А для этого нет ничего лучше молодого бычка — особенно если у него репутация фанатика.
Виктор немного покраснел.
— Что такое “бычок”? — буркнул он.
— Земной скотоводческий термин. По сути, это молодой бык, у которого тестостерона куда больше, чем здравого смысла.
Виктор залился краской глубже.
— Ты хочешь сказать, что от меня он будет ожидать провала ?
Кевин широко ухмыльнулся.
— Провала с треском и грохотом, на самом-то деле. С достаточным шумом, чтобы он мог умыть руки и заявить, что все это было твоей затеей, а он ничего не знал, пока не произошел “бабах ”.
На мгновение Кевин задумчиво отвел взгляд.
— Мне представляется, что он даст тебе отделение опытных бойцов ГБ с гражданином сержантом во главе, которым он доверяет. Кого-то знакомого со Старыми Кварталами — по крайней мере с верхними уровнями. Тебе скажут, что Кощеи съехали с катушек — похитили дочь офицера манти, вот маньяки. Он вероятно заявит, что от них требовалось только обыскать квартиру офицера, а они запаниковали встретив там девчонку.