Но вернёмся к путешественникам. Феодосий Григорьевич Добржанский перебрался в Союз один — жена умерла всего за несколько месяцев до «философского самолёта». Известный генетик и энтомолог уже в первый день после прилёта в Алма-Ату позвонил дочери, пригласил в гости, и София вместе с мужем, одним из самых известных археологов современности
Майклом Дугласом Ко прилетели первым же рейсом. Получилось с корабля на бал — Добржанский решил лететь в Китай с Ладежинским, проверить одну из своих теорий по эволюции бабочек. Ну а археологи отца решили сопроводить. Уселись в самолёт и всю дорогу через переводчика приставали к Петру с рассказами, что на Тайване живёт племя хака, которые и есть настоящие китайцы. И они оберегают чистоту своей крови — женятся только на таких же хака, и язык у них свой. Потом окажется, что вполне себе своевременная и полезная информация.
Кроме этого, был присланный Циневым специалист по наркотикам. Химик. Звали товарища Андрей Андреевич Сергеев, но Пётр сильно сомневался в том, что это настоящие имя и фамилия. При посадке окликнул:
— Андрей, руку подай, — а тот дальше взбирается по трапу.
Плюсом маршал Чуйков с ординарцем. Ещё одного прислал Громыко. Переводчик, сотрудник министерства Иностранных дел. Вот и набралось: кроме американского экипажа тридцать два человека на тридцать посадочных мест. Ну, кровати есть. Почти весь полёт на ней и провёл. Читал бумаги, вручённые Циневым и Громыко. Читал и ужасался. Куда летят? К человеку, который целью своей жизни сделал борьбу с коммунистами.
Событие тридцать восьмое
Все, что нас не убивает, делает наши мемуары длиннее.
Свои мемуары Роза Наумовна Кац начала так: «В молодости у мине было гладкое лицо и мятая юбка, а теперь… таки наоборот!»
Георгий Яковлевич Лозгачёв-Елизаров если и не тяготился тем фактом, что был племянником Ленина, то и не пользовался этой привилегией никогда. Более того, как только не стало Анны Ильиничны, приёмной матери, то вернулся в свой родной Саратов. В 1941-м ушёл на фронт. В составе 357-й Алма-Атинской дивизии дошёл до Праги. Там он был серьёзно ранен и до конца жизни ходил с палочкой. После войны Георгий Яковлевич снова вернулся в Саратов, где работал сначала следователем, потом стал журналистом. Вместе с супругой они проживали в доме на улице Коммунистической. Жили скромно, в однокомнатной квартирке. В 50-х племянник Ленина начал писать книги. В 1959 году Саратовское книжное издательство выпустило книгу его воспоминаний «Незабываемое», где он рассказал и показал немало нового о семье Ульяновых.
Так бы тихо и скончался, забытый всеми, но неугомонная другая племянница Ленина — Ольга Дмитриевна притащила его к Петру, когда тот был министром культуры. Нужно переиздать книгу. Тишков «Незабываемое» прочитал — не шедевр, если честно. Тяжёлый слог у товарища. Однако куча интересных фактов! Пусть будет. Бестселлером не станет — но поможет, наверное, в будущем историкам точнее написать портрет этой эпохи.
Вот и в самолёте поведал Георгий Яковлевич Петру несколько интересных фактов из жизни второго воспитанника Анны Ильиничны. Точнее, об отце и отношениях между ними.
Всем известна фраза Сталина про Якова: «Я рядовых на фельдмаршалов не меняю». Не первый, оказывается.
После того, как отец второго воспитанника старшей сестры Ленина, а именно Чан Кайши, отделился от Первого объединённого фронта в 1927 году, Чин-куо, он же Николай Владимирович Елизаров, он же Цзян Цзинго, он же по версии Шелепина «Цзинг-Цзанг», был вынужден оставаться в СССР в качестве заложника до 1937 года. Чан Кайши лупил коммунистов, те лупили гоминьдановцев, и время от времени обоим доставалось от японцев. Сталину эта ситуация не нравилась — пытался воздействовать на мятежного лидера «антикоммунистов» с помощью сына. Не пошёл Чан на сделку — даже отказался вести переговоры об обмене пленными, в том числе своего сына в обмен на лидера коммунистической партии Китая. Чан написал в своём дневнике: «Не стоит жертвовать интересами страны ради моего сына». Его позиция оставалась неизменной, и к 1937 году он продолжал утверждать, что «лучше не иметь потомства, чем жертвовать интересами нашей страны».
Надо отдать и Сталину должное: поняв, что у Чанга нет абсолютно никакого намерения прекращать войну против коммунистов и «выкупать» сына, Иосиф Виссарионович отпустил «красного генерала» Чанга из СССР на родину, вместе с русской женой. По словам Георгия Яковлевича, к этому времени Коленька, прожив двенадцать лет в СССР, уже и язык китайский забыл.
Boeing-727 — самолётик маленький, и максимальная дальность полёта у него без дозаправки — всего четыре тысячи километров. Через Китай лететь нельзя, потому скакали по необъятной родной стране. Сначала прыгнули в Иркутск, потом — в Хабаровск, и вот только потом совершили самый длинный прыжок в Тайбэй — столицу Китайской Республики. Долго добирались, все страшно устали. Пётр больше даже морально, чем физически. Читал материалы про Чан Кайши и содрогался. По некоторым, пусть даже и чуть завышенным данным, на счету этого палача больше восемнадцати миллионов жизней.
Что говорить, если одна из самых известных цитат Чана говорит о том, что он предпочёл бы по ошибке убить 1000 невинных людей, чем позволить одному коммунисту сбежать. Называлось это «Белый террор».
Вот американские данные, переданные Громыко. От 1,75 до 2,5 миллионов мирных жителей провинции Хэнань умерли от голода из-за того, что зерно было конфисковано и продано другим крестьянам, дабы получить деньги на вооружение армии.
Вот данные Цвигуна. Считается, что Чан Кайши виновен в искусственном наводнении реки Хуанхэ в 1938 году, в результате которого погибли сотни тысяч китайских мирных жителей, чтобы отразить наступление японцев.
Когда Мао с помощью СССР разбил в 1949 году войска Гоминьдана и сбросил их в море с материка, то Чан Кайши перебрался с двумя миллионами сторонников на Тайвань. И чем занялся? Он сконцентрировал силы на сопротивление коммунизму, продолжил «Белый террор», во время которого около 140 000 тайваньцев были заключены в тюрьмы за свою реальную или предполагаемую оппозицию Гоминьдану. Генералиссимус назвал бедолаг «бандитскими шпионами», имея в виду шпионов китайских коммунистов.
А ещё «товарищ» не смирился с поражением. Он продолжал требовать суверенитета над всем Китаем, включая территории, принадлежащие его правительству и Народной Республике, а также земли, которые последняя уступила иностранным правительствам, такие как Тыва и Внешняя Монголия. В контексте холодной войны большая часть западного мира признала эту позицию, и Китайская республика представляла Китай в Организации Объединённых Наций и других международных организациях до 1970-х годов.
Сволочь капиталистическая! Дудки. Опять выдержка от Громыко по данным американцев: «Чан противостоял капиталистам Шанхая, часто нападая на них и конфисковывая их капитал и активы для использования правительством. Чан конфисковал богатство капиталистов, даже когда он осуждал коммунистов и боролся с ними».
И на острове, по словам Вольфа Исааковича Ладежинского, поступил «красный генерал» так же. Частично конфисковал, частично выкупил землю у помещиков и раздал её крестьянам. Тайваньская аграрная реформа регулировалась законом 1953 года, получившим название «Земля — пахарю». Уж не антикоммунист Ладежинский ли подсказал это антикоммунисту Чан Кайши?
В реальной истории для Китайской республики через два года всё кончится. В конце 1971 года будет принята Резолюция Генассамблеи ООН «Восстановление законных прав Китайской Народной Республики в Организации Объединённых Наций». За членство в ООН официального Пекина проголосуют две трети представителей организации, включая СССР, Индию, Великобританию, Францию и большинство европейских государств. Против будут около тридцати стран во главе с США. И это будет Генеральная ассамблея, а не Совбез. Там нет права «вето» ни у кого.
В аэропорту встречали. И сам Чан Кайши и будущий творец тайваньского экономического чуда Коленька.
Событие тридцать девятое
Садиться за стол переговоров с врагами лучше, чем ложиться с ними в могилу.
Переговоры прошли очень успешно. Никто друг друга не слушал, и все разошлись с уверенностью в согласии по всем пунктам.
Переговоры шли трудно. Как ни странно, но с основной частью миссии справились за минуту.
— Нужно заклеймить «материк» и потребовать лишить их ядерного оружия? С удовольствием, прямо сейчас позвоню в Нью-Йорк своему другу У Тану. Считайте, уже сделано, — старенький, но боевой, в парадной форме с кучей орденов. Что сказать — генералиссимус!
— Не допустить бомбёжки этих бандитов нашими друзьями-американцами? Погибнут ни в чём не повинные китайцы? Да накакать с большой высоты. Там погибнут коммунисты и предатели, туда им и дорога! — сидит, улыбается.
— Заражение территории на десятки лет? И в случае распространения власти Китайской республики я получу огромную проблему? — перестал улыбаться, — Ничего, китайский народ меня поймёт. Главное, выжечь эту заразу с корнем.
— Не погибнет, думаете?! Весь Пекин — сплошное бомбоубежище с подземными ходами в тысячи километров? — посмотрел на Чуйкова. Кивнул Василий Иванович. — Думаете, этот сумасшедший будет слушать ваши угрозы? СССР и США вместе? Да он до двух-то и считать не умеет! Советники? Чжоу Эньлай — Премьер Госсовета КНР? Нет никакой КНР! Китай один. И я его Президент!
Пётр в тупик зашёл. Может, ну его — пусть отбомбятся пиндосы? СССР же лучше будет, и можно будет занять место Китая в будущем миропорядке. Стать мировой фабрикой. Ан нет — не получится. Населения не хватит, а у имеющегося населения — трудолюбия. Ну и на самом деле, о каком лидерстве в строительстве социализма тогда говорить, если США бомбит соцстрану, пусть даже и повод есть? Повод-то найти всегда можно. Ладно, зайдём с другого конца.
— С 1950-х годов официальный Пекин ведёт политику планомерного расширения круга государств, согласных установить с ним дипломатические отношения и поддержать идею членства КНР в ООН, — начал Пётр, когда генералисимус отхлебнул чая и успокоился. — Даётся это Пекину непросто. Несмотря на тяжёлые экономические проблемы, КНР изыскивает ресурсы для оказания помощи беднейшим государствам Африки и Азии, заручаясь при этом их признанием и международной поддержкой. Кроме того, сейчас изменилось отношение Запада к КНР из-за охлаждения между Пекином и Москвой. По существу, это является необъявленной вялотекущей войной. К этому моменту КНР имеет уже критическую базу международной поддержки. Если они сейчас подадут заявку в ООН, то Генассамблея проголосует за них.
— Нет никакой КНР, последний раз говорю! Американцы этого не допустят!
— На Генеральной ассамблее у США всего один голос. У СССР — три. Плюс соцстраны.
Притих вояка, снова взглянул на Чуйкова. А ведь и правда — боится и прислушивается.
— А с чего это США будет меня слушать?
— Вы — глава государства.
— Я фанатик, а не дурак. И нечего из меня этого дурака делать, — но не зло. Устало. Восемьдесят один год.
— СССР выступит с вами единым фронтом.
— И будет против принятия этих предателей в ООН? — оппа, а вот и у Коленьки голос прорезался. И сразу не в бровь…
— Какое-то время. Всё зависит от наших дальнейших взаимоотношений.
— Взаимоотношений???
Не, ну а что, зря летели и такую банду собирали?
P. S.
Опять ведь нет комментариев и сердечки никто не нажимает.
Обидно.
Глава 23
Интермеццо четырнадцатое
— Слышали — в нашем парке открылся новый аттракцион «Девушка с веслом». За умеренную плату любая женщина, взяв в руки весло, может снова почувствовать себя девушкой.
Ветер гнал по небу редкие облака. Они возникали на западе, на горизонте, бесформенными клубами ваты и медленно тянулись к городу, а над Павлодаром вдруг ускорялись и проносились над ним — коняшками, рожицами, лебедями. Потом вдруг на этом западе их появилось много — и к городу уже не лошадки подскакали, а тучи дождевые подползли. Нечастое явление летом. Почему степь-то вокруг? Да просто всё — не хватает здесь дождей для того, чтобы выросли настоящие леса.
Но вот сегодня, похоже, будет праздник — прольётся на иссохшую землю дождь, и пожухлая уже трава снова зазеленеет, да и школьникам дождь этот даст день отдыха. Не надо ехать в молодые посадки за город и поливать беззащитные ещё деревца. Только уж пошёл бы дождик-то, а то покрутит тучи ветер над городом, поманит надеждой — и унесёт так и не пролившие ни капли живительной влаги тучи дальше на восток, в Китай. Там-то, зацепившись за горы, они и прольются дождём. Чёрт бы побрал этих китайцев — всё для них, даже вон ветер и то на их стороне играет.
Ан нет. По пыльной улице, сначала редко, по одной, застучали большие капли, потом чаще — и вот уже надежда появилась, что точно будет нормальный дождь. «Началось!» — взвизгнули гуляющие по улице девчонки и понеслись к подъездам, заторопились со своих лавочек и старушки. Хуже всех вон тем, что сидели за столиками в летнем кафе, — надо бросить вазочку с мороженым и лимонад, да бежать, но очередь ведь выстояли — жалко мороженое. Убежали. Только одна пожилая женщина осталось. Даже её сосед ускакал, прикрываясь портфелем. Высокая, начинающая седеть женщина с некрасивым, но запоминающимся лицом, чуть скривила губы, когда её спутник чирикнул: «Звиняйте», и галопом унёсся внутрь кафе, одной рукой держа над головой портфель, а другой пытаясь удержать розетку с мороженым и стакан с молочным коктейлем одновременно. Не получилось — стакан наклонился, и вкуснятина пролилась на дорогие серые штаны. А потом ещё и пиджаку досталось… и на орехи. Ну, в смысле, потом ещё и перед штанов с ширинкой намочил. А всё жадность. Ну оставил бы уж полупустой-то стакан. Хохол!
Екатерина Алексеевна задрала голову и посмотрела на наливающееся чернотой небо.
— Хорошо. Не хватало тебя. Как там? Дождик, дождик, пуще, дам тебе гущи…
Фурцева встала, сняла туфли и босиком пошла по тротуару. Вымокнет? Ничего. Высохнет платье. Когда ещё в следующий раз прогуляешься под тёплым летним дождём.
Шла по улице Толстого. Недлинная — но самая красивая в городе, пока всего две таких. Тротуары — не серый асфальт, а жёлтые кирпичики бехатона. Разные все по размеру эти красавчики. Ну, не все — но их пять или шесть разновидностей, от полноценных кирпичей до малюсеньких брусочков. И всё это без всяких узоров уложено — идёшь вот по ним, и взгляд цепляется за непредсказуемость эту. И, по замыслу архитекторов, изредка вставлены кирпичики красного и белого цветов — тоже без узора и стремления к симметрии. Как бог на душу укладчику положил. Загадка. Красиво. Через каждые десять метров тротуар расширялся и обволакивал собой закрытую красивой чугунной решёткой клумбочку с посаженным в центре кедром и васильками по периметру. Маленькие пока пушистики — только привезли из Кореи. Десять тысяч деревьев на самолёте доставили, рядом с каждым — табличка, кто отвечает. Пока кедры не посадили, можно было под решёткой окурки увидеть — лень три метра до красивой чугунной урны дойти. Теперь нет, ведь горисполком принял с подачи Тишкова просто сумасшедшее постановление: за фотографию курильщика, выбросившего окурок мимо урны, фотографу полагается сто рублей, если при этом видно лицо. Нарушителю же — два штрафа: сто рублей пойдут фотографу, и пятьдесят — на благоустройство города. Плюсом десять часов отработки по наведению чистоты на той улице, где запечатлён на века. И фотография месяц будет висеть на стенде, что рядом с кухонными «боксёрами» расположился.
Теперь просто увидеть на улице человека с горящей папиросой или сигаретой можно реже, чем инопланетян. За таким сразу выстраиваются школьники с фотоаппаратами. Человек сначала оборачивается, а потом гасит чинарик и, сунув в карман, или аккуратно опустив в урну, — а ну как промажет — убегает. Можно, оказывается, порядок навести! Было бы желание.
Всего-то с десяток премий выплатили — и всё, как отрезало. Теперь то же самое депутаты хотят и по брошенным фантикам ввести. Тут сложнее: бросил ребёнок, а платить родителям. Что потом этот родитель сделает с ребёнком? Пришли к такому выводу: завтра, в понедельник, и опубликуют постановление. С родителей штраф не будут брать — премию выплачивает горисполком, а отрабатывает сам бросивший бумажку, и его фото на пустующий сейчас стенд повесят. Сто рублей — большие деньги. Все фотоаппараты в один день в магазинах с полок смели.