И каждый раз, когда вы делаете мне больно, каждый раз, когда вы очищаете меня, я узнаю
о вас что-то новое. Семь разных монстров, семь разных мотиваций.
Моя мать всегда отлично умела манипулировать людьми. Она зарабатывала на
жизнь, работая «медиумом» и рассказывая людям то, что они хотели услышать.
— Некоторыми из нас, — после нескольких секунд размышления, произнёс Дин,
— манипулировать проще, чем другими.
Я подумала о Найтшэйде. Когда его поймали, моя мать не приказала убить его.
Владыки почти наверняка вынесли этот вопрос на её суждение, но она выдержала — и
кто-то из них позволил ей.
— Когда эта группа забрала мою мать, Найтшэйд был в ней новичком, — медленно
произнесла я, стараясь обдумать факты — все факты — которые могли пролить свет на их
отношения. — Они завершил свои девять убийств за два месяца до её похищения, — я
заставила себя снова забраться в голову моей матери. — Он любил соперничать. Был
дерзким. Он хотел сломать меня. Но я заставила его хоть чего-то другого. Я заставила его
хоть меня.
— Он не мог получить то, чего хотел, — Дин закрыл глаза. Тень от его ресниц
падала на его лицо. — Пифия никогда не принадлежала одному мужчине.
— Но один из вас должен был распознать во мне потенциальную Пифию, —
произнесла я. Я снова подумала о том, что, когда мою мать забрали, Найтшэйд был всего
лишь новичком. — Один из вас выбрал меня, но это был не Найтшэйд.
Я надеялась увидеть что-то ещё, но тщетно. Пустота высасывала мои эмоции,
словно черная дыра. Я не помнила, следил ли кто-нибудь за моей матерью. Я не могла
вспомнить ничего, что могло бы прояснить то как — или кто — её выбрал. Дин прилег
рядом со мной, опустив голову на мою подушку.
— Я знаю, Кэсси. Знаю.
Я подумала о Дэниеле Рэддинге. О том, как он сидел напротив меня и ликовал от
мысли о том, что он всегда будет стоять между нами с Дином — с каждым касанием
наших рук, с каждым нежным прикосновением.
Сейчас мне не нужна нежность. Судорожно вздыхая, я позволила себе повернуться
к Дину. Я не хочу нежности.
Я подалась к Дину, грубо притягивая его к себе. Его пальцы зарылись в мои волосы.
Не нежно. Не робко. Моя спина выгнулась, когда он сильнее сжал мои волосы. В один миг
я лежала рядом с ним, а в следующий я оказалась на нём. Я поймала его губы своими —
грубо и жестко, тепло и реально.
Я не могла спать. Я не могла перестать думать. Не могла спасти Лорел или мою
мать. Но я могла жить — даже когда я не хотела, даже, когда было больно. Я могла
чувствовать.
ГЛАВА 28
Как и много раз до того, мне снилось, что я иду по коридору к гримерке моей
матери. Я видела, как тянусь к двери.
Не заходи туда. Не включай свет.
Не важно, сколько раз мне снился этот сон, я никогда не могла остановиться. Я
никогда не могла сделать ничего, кроме того, что я сделала в ту ночь. Нащупать
выключатель. Почувствовать кровь на моих пальцах.
Я щелкнула выключателем и услышала негромкое шуршание, словно шелест
листьев. В комнате всё ещё было очень темно. Звук становился всё громче. Ближе. И тогда
я поняла, что это был не шелест листьев. Это был грохот цепей, которые тянули по полу.
— В игру играют не так.
Комнату заполнил свет. Я обернулась и увидела Лорел. Она держала леденец,
напоминающий тот, на который она смотрела, когда я увидела её впервые.
— Вот, как нужно играть.
Чьи-то руки прижали меня к стене. На моих запястьях появились оковы. Цепи
скользили по полу, словно змеи.
Я не могла дышать и ничего не видела...
— Ты способна на большее.
Через какой-то миг я осознала, что цепи исчезли. А вместе с ними исчезла Лорел.
Пропала гримёрка моей матери. Я сидела в машине. Моя мать сидела на переднем
сидении.
— Мама, — слово казалось мне незнакомым.
— Танцуй, — сказала мне моя мама. Одна из её любимых фраз. Каждый раз, когда
мы уезжали из города, каждый раз, когда я разбивала коленку. Танцуй.
— Мама, — настойчивее произнесла я. Внезапно я стала уверенна, что если она
обернется и посмотрит на меня, она увидит, что я больше не ребенок. Она увидит и
вспомнит.
— Знаю, — перекрикивая музыку, ответила моя мама. — Тебе нравился город и
этот дом, и наш маленький двор. Но дом — это не место, Кэсси.
Неожиданно машина исчезла. Мы стояли в снегу на обочине, и она танцевала.
— Все мы можем выбрать, — из-за моей спины раздался шепот. Из теней появился
Найтшэйд. Он наблюдал за танцем моей матери. — Пифия выбрала жизнь, — он
улыбнулся. — Возможно, однажды выбирать придется тебе.
Вздрогнув, я проснулась. Рядом со мной спал Дин, а в дверном проёме стояла
Селин Делакруа.
— Я пришла попрощаться, — произнесла она. — Майкл впечатляюще повторил
твоё выступление на тему: «тебе здесь не место и ты должна уехать».
Если мой разговор с Селин чему-то меня и научил, так это тому, что здесь ей было
самое место. Но я не могла винить Майкла за желание отослать её. Нам было из этого не
выбраться. Мы уже были в опасности.
Но Селин не должна была ей подвергаться.
— Когда всё это кончится… — начала было я.
Селин перебила меня, подняв руку с идеальным маникюром.
— Если ты не собираешься посвятить меня в то, что здесь происходит — не нужно,
— она сделала паузу. — Позаботься о Майкле за меня.
Позабочусь, — я не смогла произнести это обещание вслух.
— И, если будет возможность, — с легкой улыбкой на губах продолжила Селин, —
замолви за меня словечко перед Слоан.
Не дожидаясь ответа, она вышла за дверь.
Рядом со мной пошевелился Дин.
— Что тебе нужно? — негромко спросил у меня он.
Мне нужно было что-то сделать. Я больше не могла стоять перед стеной в подвале,
в ожидании появления очередного трупа. Мне нужно было выбраться из дома.
Мне нужно было отследить нашу единственную зацепку.
— Мне нужно поехать в Гейтер, штат Оклахома.
Ты
Иногда ты забываешь о том, каково было жить раньше. До стен. До цепей. До
оборотов колеса, до крови и боли.
До ярости.
Они принесли тебе фотографии, чтобы показать, что они сделали с Семеркой.
Они повесели на твою шею ещё один бриллиант.
Твои пальцы осторожно касаются снимка — доказательство смерти. Была кровь.
И боль. Ты сделала это. Судья и присяжные. Его жизнь была в твоих руках.
Ты сделала это. Ты убила его.
Ты улыбаешься.
ГЛАВА 29
Город, в котором родился Найтшэйд, был не из тех, где часто появлялось ФБР.
— Гейтер, штат Оклахома. Население 8425 человек, — одним духом выпалила
Слоан, когда мы выбрались из арендованной машины. — В ранние годы существования
Оклахомы, Гейтер процветал, но во время Великой Депрессии его экономика рухнула и
так и не восстановилась. Население сократилось, а средний возраст жителей постепенно
возрастал на протяжении последних шестидесяти лет.
Другими словами, в Гейтере жило немало пожилых людей.
— Три музея, — продолжила Слоан, — тринадцать исторических памятников.
Местный туризм является важным источником доходов для самого города, но живущие
неподалеку люди во многом полагаются на фермерство.
Тот факт, что в Гейтере процветал туризм, означал, что мы могли разведать
местность не раскрывая наших намерений — и не используя значок агента Стерлинг.
Агент Бриггс остался в Квантико. Я прекрасно знала, почему.
Второе апреля. Сегодня — день Фибоначчи, и исчезновение Лорел наверняка было
только началом.
Джадд поехал в Гейзер вместе с нами, как и агент Старманс. Я подозревала, что
Бриггс отправил его с нами не только для нашей безопасности, но и для безопасности
Стерлинг.
Не думай об этом, — сказала себе я, когда мы зашагали вниз по Главной улице. —
Думай о Мэйсоне Кайле.
Я пыталась представить, как Найтшэйд рос в этом городе. Витрины магазинов
обладали викторианским очарованием. Каменные таблички рассказывали об истории
города. Опустив ладонь на одну из них, я ощутила странное чувство. Словно чего-то не
хватало.
Словно я что-то упускала.
— Ты в порядке? — спросила у меня агент Стерлинг. Стараясь не походить на
копа, она решила надеть джинсы. Она всё равно выглядела как коп.
— Я в порядке, — ответила я, оглядываясь через плечо, а затем заставляя себя
посмотреть вперед.
Завернув за угол, мы увидели ворота из кованного железа. За ними виднелась
выложенная камнем тропинка, с обеих сторон окруженная разнообразными растениями.
На какой-то миг у меня перехватило дыхание. Я понятия не имела о том, почему.
Дин шагнул вперед и остановился перед табличкой на воротах.
— Либо у Рэддинга запор, — Майкл отметил едва заметную перемену в позе Дина,
— либо дело становится более интересным.
Я подошла к Дину. Мною овладело необъяснимое чувство, словно я знала, что
будет написано на табличке. Сад ядов. Вот, какие слова я ожидала увидеть.
— Аптекарский сад, — вместо этого прочитала я.
— « Apotheca», — произнесла Слоан, подходя к нам. — На латыни это слово
обозначала склад или кладовую. В прошлом это слово употребляли как для обозначения
аптечного учреждения, так и для обозначения аптекаря.
Не дожидаясь ответа, Слоан прошмыгнула за ворота. Лия последовала за ней.
Взгляд Дина скользнул ко мне.
— Как думаешь, каковы шансы на то, что это совпадение? Найтшэйд вырос в
городе с Аптекарским садом и… — Дин взглянул на здание по соседству, — Аптекарским
музеем?
По моей спине пробежал холодок. Любимым оружием Найтшэйда был яд. От того,
чтобы знать целебные свойства растений, до того, чтобы использовать их для убийств —
всего один шаг.
— Вижу, у вас романтический момент, — шутливо произнёс Майкл, похлопав нас
обоих по плечам. — Не хочу его рушить, — он миновал нас и зашел в сад, мельком
взглянув на меня. Возможно, он заметил моё беспокойство.
— Если вам нравится сад, — произнёс кто-то, — вам стоит заглянуть в музей.
В дверях Аптекарского музея стоял пожилой мужчина — где-то семидесяти лет. Он
был небольшого роста, с круглыми очками и подходящим к его внешности голосом:
глубоким, грубым и крайне негостеприимным.
К старику подошел парень намного младше него. Он выглядел где-то на
девятнадцать или двадцать лет, а его светлые волосы были зачесаны назад, обнажая
«вдовий мысок» на лбу.
— Посещение сада бесплатно, — немногословно произнёс Вдовий Мысок. —
Посетителей музея просят сделать пожертвование.
С таким же успехом он мог бы повесить на входе огромную табличку со словами:
«ВХОД ВОСПРЕЩЕН».
Ко мне подошла агент Стерлинг.
— Думаю, пока что мы ограничимся садом, — сказала она Вдовьему Мыску.
— Как всегда, — пробормотал юноша, возвращаясь в здание. Что-то в нём
заставило меня почувствовать то самое беспокойство, которое накрыло меня с того
момента, как я увидела ворота из кованого железа.
— Будьте осторожны, — посоветовал нам старик. Его взгляд задержался на
Стерлинг. — Даже весной Гейтер может вас удивить, — не сказав больше ни слова, он
вернулся в музей вслед за Вдовьим Мыском.
Прежде чем мы с Дином успели что-либо сказать, агент Стерлинг произнесла:
— Прогуляйтесь по саду, притворитесь, что наслаждаетесь весенним днём, и
подумайте о том, что вы узнали, — посоветовала она.
Вы не хотите, чтобы мы спешили. Не хотите раскрывать карты.
Я подчинилась. Зверобой. Тысячелетник. Ольха. Боярышник. Прогуливаясь около
растений, я разбирала своё первое впечатление. Моя интуиция подсказывала мне, что
старик прожил в Гейтере всю свою жизнь. Вдовий Мысок беспокоился о нём — и о музее.
Тебе не нравятся туристы, но ты работаешь в музее. Это говорило либо о
противоречивом характере, либо о недостатке рабочих мест.
Я повернула и вернулась по тропинке к железным воротам. Когда я добралась до
них, я снова ощутила дэжавю, как и когда я впервые увидела сад.
Я что-то упускала.
Оглядывая улицу, я заметила пару туристов, а затем перевела взгляд на
выгуливавшую собаку местную жительницу. Она свернула за угол и исчезла из виду. Я
собиралась всего лишь последовать за ней за угол и увидеть, что находилось в следующем
квартале, но начав шагать, я не могла остановиться.
Я что-то упускаю.
Я что-то…
Меня догнал Дин. Остальные не отставали. Краем глаза я заметила
сопровождающих нас агентов.
— Куда ты идешь? — спросил Дин.
Я больше не преследовала женщину с собакой. Она пошла в одну сторону, а я — в
другую. Историческое очарование Гейтера осталось далеко позади. Теперь нас окружали
дома — большинство из них было небольшими и нуждалось в ремонте.
— Кэсси, — повторил Дин, — куда ты идешь?
— Не знаю, — ответила я.
Нас догнала Лия.
— Враньё.
Я не осознавала, что лгу, но когда Лия сказала об этом, всё прояснилось. Я знала,
куда я шла. Знала наверняка.
Ощущение дэжавю, беспокойство, одолевавшее меня с того мига, как мы приехали
в этот город, превратилось во что-то основательное.
— Я знаю это место, — произнесла я. Гейтер не казался мне подозрительным. Он
казался мне знакомым.
Знаю, — прошептала моя мама в моих воспоминаниях . — Тебе нравился город и
этот дом, и наш маленький двор…
За все эти годы мы сменили столько домов и дворов, так часто переезжали. Но
остановившись перед причудливым домом с голубой обшивкой и огромным дубом,
отбрасывающим тень на газон, я почувствовала себя так, словно кто-то плеснул мне в
лицо ледяной водой. Я почти видела, как стою на крыльце и смеюсь с того, как моя мама
пытается перебросить веревку через ветку дуба.
Я подошла к дереву и коснулась висящей на нём качели.
— Я здесь уже бывала, — хрипло произнесла я, оборачиваясь к остальным. — Я
здесь жила. С моей матерью.
ГЛАВА 30
Найтшэйд родился в Гейтере. Десятки лет спустя здесь жила моя мать. Возможно,
это было совпадением.
Чувствуя, как кровь бежит по моим венам, я заставила себя взглянуть на мир
глазами Владык. Каждый из вас сам выбирает себе ученика. Но кто выбирает Пифию? Я
шагнула к дому. Стук моего сердца заглушал все остальные звуки.
— Твою мать выбрал не Найтшэйд, — голос Дина прорвался сквозь царившую в
моей голове какофонию. — Если бы это был он… Если бы это был я, — Дин
переключился с третьей особы на первую, — я бы не стал ждать, пока дочь Лорелеи
присоединится к «Естественным». Я бы представился ей раньше.
Я замерла между воспоминанием и кошмаром, размышляя о Найтшэйде — о том,
как во время допроса его плечи дрожали от смеха, и о его неподвижном, посеревшем
трупе. Если мою мать выбрал не ты, возможно, вас с ней выбрал один и тот же человек.
— Это всё меняет, — агент Стерлинг достала свой телефон. Мы приехали сюда в
надежде найти информацию о Мэйсоне Кайле — кем он был, прежде чем стал
Найтшэйдом, как давно он исчез из этого города. Агент Стерлинг не ожидала найти
прямую связь между Гейтером и Владыками.
Я заставила себя дышать, заставила своё сердцебиение замедлиться. Мы ждали