Ей хотелось сказать: не волнуйтесь, все будет в порядке, но она не была в этом уверена. Ей хотелось сказать: дайте мне сделать то, что я должна, но и в том, что должна, она не была уверена тоже.
Она знала одно: мир, который должен был начаться с казни, — это плохой мир. И так не должно было быть.
Вывели пленников: мужчина смотрел, нахмурившись, девочка дрожала — то ли от страха, то ли от ночного холода.
— Не бойся, — ласково сказала ей Элайза. — Сегодня ты вернешься домой.
— Принцесса, — Беллами поймал ее уже у ворот и за воротник рубашки притянул к себе. — Ты уверена?
— Нет, — улыбнулась она. — Но разве у меня есть другой выбор?
Он отпустил ее, и она вместе с пленниками вышла за ворота. Посмотрела на стоящих впереди толпы Густуса и Индру.
— Идите, — шепнула. — Идите домой.
Девочка сделала неуверенный шаг. Затем второй. И со всех ног побежала вперед. Мужчина остался стоять.
— Иди, — улыбнулась ему Элайза. — Ты свободен.
На его лысой, покрытой татуировками голове играли блики огней. Он похож был сейчас на греческого бога: огромный, сильный, пугающий.
— Ты понимаешь, что она убьет тебя? — спросил он, не двигаясь.
— Да. Я это понимаю.
— И они… Те, кто отпустил тебя. Они понимают это тоже?
Элайза покачала головой и он кивнул, будто получив ответы на все вопросы.
— Кровь за кровь, — сказал он с горечью. — Иногда мне кажется, что это правило слишком тяжелое для новорожденного мира.
— Или… — улыбнулась Элайза. — Или в новорожденном мире только такое правило и может работать.
Это было так странно: стоять вдвоем перед толпой вооруженных людей, стоять в темноте, разрываемой только огнями факелов, стоять с врагом, с тем, кто изначально был врагом и должен был оставаться им в дальнейшем, и разговаривать. Просто разговаривать: как будто ничего не происходит, как будто мир все еще просто мир, и цивилизация не рухнула, а по-прежнему подпирает собой нравственные и моральные нормы.
— Мое имя Линкольн, — услышала она. — Я хочу, чтобы ты запомнила это имя.
— Я запомню. Обещаю.
Рев толпы ознаменовал собой приход полуночи. Элайза кивнула Линкольну последний раз, и он ушел, скрывшись среди своих людей. А навстречу Элайзе шагнула Индра.
— Каким будет твое слово, небесная девчонка? — сквозь зубы спросила она.
— Моим словом будет: ubi culpa est ibi poena subbesse debet. Где есть вина, там должно быть и наказание.
Она услышала крики, раздавшиеся позади, за воротами, одним движением вынула из кармана нож и полоснула по руке, разрезая вену вдоль.
— Ты хотела крови? — закричала она, задрав голову вверх. — Вот твоя кровь!
Посмотрела на рану и потеряла сознание.
***
— Что она делает? Господи, что она делает? — Финн повторял это как заведенный и не мог найти в себе сил остановиться. Стоящая рядом с ним Рейвен вытаращила глаза и закрыла рот обеими руками, чтобы не закричать. Беллами и Октавия просто застыли, неспособные пошевелиться.
— Откройте ворота! — первым очнулся Маркус. — Откройте ворота, черт бы вас всех побрал совсем!
— Открывайте! — Джим сам ухватился за рычаг и навалился на него всем телом. — Готовьтесь к бою!
Но когда они наконец открыли ворота и выскочили наружу, то Элайзы там уже не было. Только потемневший кусок земли напоминал о том, что произошло здесь всего минуту назад.
Строй землян угрожающе колыхнулся, но Маркусу было все равно.
— Получили? — заорал он, не помня себя. — Получили свою кровь? Жизнь девочки — это достаточная плата за случайные смерти?
Кто-то вышел ему навстречу и ударил по лицу. Он замахнулся чтобы ответить, но понял вдруг, что перед ним — женщина, и опустил руку.
— Куда вы ее унесли? — сквозь зубы прорычал Маркус прямо ей в лицо. — Куда вы ее забрали?
— Это решит командующая, — прошипела женщина в ответ. Она была похожа на обезьяну: коренастая, коротко стриженная, темнокожая. — Будь моя воля, я оставила бы вашу девчонку умирать здесь.
— Если она умрет, я сам придушу вашу командующую, — пообещал Маркус. — Ты поняла? Так и передай ей: если Элайза умрет, ей конец!
Он почувствовал как его хватают и тащат назад, успел увидеть острый конец меча, мелькнувший у его горла, а потом все поглотила темнота.
— Каждый, кто выйдет за ворота этой ночью, будет убит, — услышал он громовой бас. — Утром командующая объявит о своем решении.
Ворота закрылись. Земляне остались за ними.
***
— Как ты мог ее отпустить? Как ты мог поверить, что она собирается всего лишь поговорить? Ты знал ее лучше нас всех! Как ты мог?!
Октавия лупила Финна кулаками в грудь, а он и не думал защищаться. Она была кругом права, а он в очередной раз облажался. Он и впрямь поверил, что Элайза собирается всего лишь отпустить пленных и снова поговорить с командующей. Он действительно в это поверил.
— Оставь его в покое, — Рейвен за шиворот оттащила Октавию в сторону. Та вырывалась, лягалась и напоминала капризного ребенка, которого не пустили к игрушке. — Не он один виноват, мы все поверили.
— Надо решать, что будем делать, — хмуро сказал Джим. — До рассвета еще восемь часов, мы можем попытаться пробраться наружу, и…
— И попасть прямо к ним в руки, верно, папа? Отличная идея.
— Джаспер!
Это был именно он: худой, шатающийся, завернутый в больничный халат, но все-таки Джаспер. Финн подскочил к нему первым, но Джим отпихнул его в сторону.
— Тебе нельзя вставать, — сказал он, поддерживая сына под руки. — Розмари сказала, что ты должен спать еще как минимум сутки.
— Трудно спать, когда все так орут, — усмехнулся Джаспер. — Я так понял, что наша принцесса решила пожертвовать собой, чтобы спасти вас, придурков? Похоже, ума она так и не набралась.
Он повернул голову и подмигнул Октавии.
— Эй, О! Перестань скалиться, ты похожа на звереныша. И где твой чудо-братец, которым ты прочищала мне уши все пять лет? Док сказала, что он теперь здесь за главного?
— Идемте в командный пункт, — велел Джим, с легкостью поднимая Джаспера на руки. — Надо успокоиться и решить, что делать дальше.
— Подождите, — остановила его Рейвен. — А куда делся Белл?
***
Элайза открыла глаза и попыталась пошевелить рукой. Получалось плохо: пальцы словно онемели, были непослушными и тяжелыми.
— Детка, — услышала она тихое. — Ты очнулась, милая.
Она с головой окунулась в полузабытый запах: запах оладий по воскресеньям, запах свежевыглаженного белья, запах белого Тедди и легкий флер чего-то лекарственного, химического.
— Мама, — прошептала она сквозь слезы. — Мамочка.
Шевелиться по-прежнему было трудно, и она просто лежала, уткнувшись носом в мамину шею и едва дыша от силы объятия. Но мама отстранилась, и Элайза вспомнила.
— Мам, где я? — спросила она, попытавшись поднять голову. — Где мы?
— Не шевелись, дорогая. Пока тебя несли сюда, ты потеряла слишком много крови. Кто тебя научил резать вены вдоль? Слава богу, по пути им не встретилось ни одного стада, иначе тебя бы вряд ли донесли живой.
Элайза ничего не понимала. Они у землян? Ее принесли к землянам? Но если так, тогда почему она лежит в самой настоящей медицинской палате, и над ее головой горит пусть тусклый, но все же свет, а на маме надет самый настоящий медицинский костюм?
— Мам, что происходит? — попыталась она еще раз. — Где мы? Что произошло?
Выслушать ответ ей не дали. Внезапно дверь в палату распахнулась, двое воинов вошли и встали по обе стороны, а между ними внутрь прошествовала командующая.
— Оставьте нас, — велела она и Элайза с удивлением смотрела, как мама послушно кивает и выходит из палаты. Следом за ней вышли и стражники.
Алисия остановилась в двух шагах от ее кровати и сложила руки на груди. Она смотрела исподлобья, изучающе, как будто искала ответы на пока еще не заданные вопросы.
— Что тебе нужно? — спросила Элайза. — Пришла забрать оставшуюся кровь?
Алисия оставила вопрос без ответа.
— Скажи мне, Элайза из небесных людей, — медленно произнесла она. — Вскрывая себе вены, знала ли ты, что мои люди спасут тебя?
— Нет. Я не знала. Я хотела, чтобы ты получила свою кровь и оставила моих людей в покое.
Зеленые глаза застыли, будто от холода.
— Ты странный человек, — нехотя сказала Алисия. — Я не понимаю твоих поступков, но… Не могу не уважать их. Когда ты поправишься, мы обсудим условия мира между нашими общинами. А до тех пор твоя мать позаботится о тебе.
========== Глава 8. Ab exterioribus ad interiora ==========
Элайза быстро выздоравливала. Этому способствовала и забота мамы, и лечение, которое она проводила. Рука все еще болела, но пальцы уже восстановили чувствительность и Элайза вполне могла ими не только шевелить, но и держать ложку.
Первым вопросом, которым озаботилась Элайза, когда ее состояние улучшилось, был странный и непонятный статус мамы в этом месте.
— Я думала, ты пленница, — сказала она во время очередной процедуры. — Представляла тебя сидящей в клетке, со связанными руками и ногами.
— Пленники не всегда выглядят так, милая.
Элайза проследила за ее взглядом и поняла, что открыто говорить у них едва ли получится: похоже, за дверью кто-то стоял и внимательно прислушивался к происходящему в палате. Только иногда, нагнувшись к уху дочери, мама могла передать ей крохи информации.
— Мне позволили заниматься лечением людей, но я не имею права выходить за пределы больницы, — шептала мама. — Остальных держат в другом месте, я не знаю, где именно.
— Чего она хочет? — также тихо спрашивала Элайза. — Чего добивается? Не думает же она всерьез, что наша малочисленная группа может представлять для нее опасность?
— Мне кажется, у нее есть какой-то план. Она не просто так оставила тебя в живых.
На третий день Элайза начала вставать. Голова еще немного кружилась и шрам на руке болел, но ноги держали крепко. И тогда к ней в палату снова наведалась командующая.
Она явилась с помпой, как и в прошлый раз: вначале стражники зачем-то осмотрели помещение, затем вошла она и взглядом приказала всем выйти.
— Садись, — кивнула Элайзе.
— Нет, спасибо. Я постою.
Ей показалось или тень усмешки мелькнула на измазанном боевой раскраской лице? Стоять все еще было не слишком комфортно, но Элайза держалась.
— Мнимая гордость — не признак большого ума, — сказала Алисия. — Садись.
Почему-то Элайза не посмела ослушаться. Присела на край кровати, глядя на Алисию снизу вверх. И подумалось: не специально ли она настаивала? Не для того ли, чтобы смотреть на нее свысока?
Но нет — Алисия ногой подвинула к себе стул и тоже села, оказавшись даже немного ниже Элайзы.
— Я буду говорить с тобой открыто, Элайза из небесных людей. И в ответ ожидаю честности. Здесь находятся семнадцать твоих людей, включая тех, кого мы забрали из вашего лагеря.
Элайза вздрогнула, ошарашенная цифрой. Семнадцать? Всего семнадцать?
— Остальные были сожраны мертвецами или убиты моими воинами, — пояснила Алисия. — Но дело не в этом. Наши законы говорят четко и ясно: за кровь нужно отплачивать кровью. Это… — она взглядом указала на забинтованную руку Элайзы. — Это недостаточная плата.
— Чего ты хочешь? — спросила Элайза. — Если снова станешь говорить о Белле и Финне, — забудь. Я не отдам их на заклание.
Алисия прищурилась.
— Они ближе тебе, чем остальные твои люди? Поэтому ты их так защищаешь?
— Нет. Точно также я бы защищала любого.
— Допустим, — она явно не поверила, но все же кивнула, принимая ответ. — В таком случае ответь мне, Элайза, что ты готова отдать для того чтобы твои люди жили?
Пальцы задрожали, и Элайза сжала их в кулаки, чтобы не выдать себя. Чего хочет от нее эта девчонка? Каких ответов? Каких решений?
— Я уже показала тебе, что готова отдать, — резко заявила она. — Единственная жизнь, которой я действительно могу распоряжаться — это моя собственная.
Алисия покачала головой.
— Мне не нужна твоя жизнь. К чему она мне?
— Тогда скажи, черт возьми, что тебе нужно? Хватит ходить вокруг да около!
— Хорошо.
Черт бы ее побрал, она все еще оставалась спокойной: до жути спокойной, будто сделанной из камня, а не из воды и крови. Ледяные глаза, ледяная кожа, ледяные губы. Живая ли она вообще? Или это новая разновидность мертвецов, сохранивших разум?
— Индра, — тихо сказала Алисия и Элайза недоумевающе посмотрела на нее.
Дверь в палату открылась и внутрь вошла, бряцая доспехами, та самая страшная женщина, которая предлагала убить Элайзу, и которая в итоге ее спасла. Она остановилась перед Алисией и почтительно склонила коротко стриженную голову.
— Карту.
— Командующая…
Снова этот жест, и снова возражения были пресечены на корню. Индра злобно посмотрела на Элайзу, оскалилась, но ослушаться не посмела. Достала из висящей на боку сумки карту и расстелила ее на полу. И каким-то невероятно красивым и изящным жестом опустилась рядом с ней на колени.
Элайза посмотрела: это была карта окрестностей Лос Анджелеса, но, боже мой, как страшно выглядели нанесенные поверх нее пометки!
— Это — наша земля, — Алисия говорила, Индра очерчивала линии пальцами. — Это — ваш лагерь. Здесь бункер. А здесь… — она сделала паузу и Индра подняла голову, будто взглядом умоляя: «Не надо!» — здесь начинаются земли морских людей.
— Морских людей? — удивилась Элайза. Очерчивая границу, Индра четко указала на Тихоокеанское шоссе.
— Да. Им принадлежит то, что раньше было Санта-Моникой и большая часть побережья, вплоть до Малибу.
— Того, что раньше было Малибу, — усмехнувшись, уточнила Элайза, но Алисия смотрела по-прежнему серьезно и строго.
— Да. Того, что раньше было Малибу.
Теперь все стало понятно. Их лагерь находился в стратегически важной точке, рядом с которой сходились воедино три крупные дороги: Бульвар Сансет, ведущий к Санта-Монике, он же, ведущий к побережью и еще одна, самая главная, идущая через каньон к океану.
— Так вот зачем все это было нужно, — медленно проговорила Элайза. — Тебе просто нужен наш лагерь для того чтобы начать войну с морскими людьми!
— Нет. Начать с ними войну я могла бы и без вашего лагеря. Но я не собираюсь этого делать.
Повинуясь строгому взгляду, Индра собрала карту и вышла, едва удержавшись, чтобы не плюнуть в сторону Элайзы. Но той было все равно: она мучительно пыталась сообразить.
— У морских людей есть то, что мне очень нужно, — сказала Алисия. — Но я не хочу забирать это силой: не в моих правилах впустую растрачивать человеческие ресурсы.
Ресурсы? Господи, девочка, кто это сделал с тобой? Как можно стать такой циничной, едва достигнув совершеннолетия?
— Среди лидеров морского народа есть те, чьи дети были в числе сотни.
Элайза ахнула, не смогла сдержаться.
— Тот список, — прошептала она. — Тот список, который вы дали Джиму. Тринадцать человек, которых вы потребовали выдать в обмен на мир.
Тень усмешки снова мелькнула на лице Алисии.
— А ты умна, Элайза из небесных людей. Да, это список тех, кого мы собирались использовать в качестве козырей в переговорах. Но ты ошибаешься в одном: в списке было не тринадцать человек. Их было четырнадцать.
— И кто был четырнадцатым?
— Беллами Блейк.
Теперь все стало окончательно ясно. Дождаться, пока сотня будет освобождена, забрать детей, использовать их — для чего? — для шантажа и угроз морскому народу, и таким образом получить желаемое. Вот только дети спутали землянам все карты: они не пошли добровольно в плен, они начали сопротивляться.
Но в чем смысл? Почему нельзя было просто пообещать, что их отведут к родителям? Разве хоть кто-то мог отказаться от такой перспективы?
— Ты не собиралась оставлять их в живых, — сказала Элайза, глядя в ледяные глаза Алисии. — Ты собиралась отправить родителям их головы.
Секунду они молча смотрели друг на друга.
— Кажется, я поторопилась, назвав тебя умной, Элайза из небесных людей. Ты действительно считаешь, что мне нужны тринадцать смертельных врагов? Я собираюсь обменять этих детей на то, что мне нужно.