— Мы называем это место Lux ex tenebris, — сказала она. — Свет из тьмы. Они — будущее Люмена, они — будущее каждого из нас.
Элайза смотрела, будто зачарованная. Их было так много, и таких разных: с разным цветом кожи, разного возраста, но все — не старше пяти.
— Дети апокалипсиса? — тихо спросила она.
— Нет. Дети нового, свободного мира.
Алисия пошла вдоль канала, сложив руки за спиной и заговорила, не заботясь о том, слышит ли ее Элайза:
— Ты думаешь, что мы жестоки, и ты права: это действительно так. Было время, когда я была другой, но и мир тогда был другим тоже. Он изменился — пришлось измениться и мне.
Запах воды одурял и кружил голову. Элайзе стоило больших усилий разбирать, что говорит Алисия, но догонять и пойти рядом она не решалась. Слишком уж ровной была спина перед ней, слишком уж царственной была походка и слишком уж строго и торжественно звучали слова:
— Вначале была одна община. Моя мать была ее лидером, и люди шли за ней, потому что она была мудрой и знала, что в новом мире нужно жить по-новому. Затем общин стало больше, а ресурсов — меньше. И началась война.
Она остановилась, развернулась через левое плечо и посмотрела на Элайзу.
— Люди убивали друг друга за еду, за оружие, за патроны. Одна община уничтожала другую, а другая — третью. Стены падали, давая дорогу все новым и новым мертвецам. И было ясно, что еще немного — и мы сами бесславно и глупо закончим историю человечества.
— И тогда пришла ты? — тихо спросила Элайза.
— И тогда пришла я. Вначале я заставила горстку людей пойти следом за мной, потом их стало больше, а затем — еще больше. Мы заключали мир с теми, кто готов был строить новое будущее, и уничтожали тех, кто не был готов.
Алисия говорила, но на лице ее не было видно ни единой эмоции. Только губы двигались все быстрее и отчетливее, и от этого дрожь пробегала по спине Элайзы.
— Двенадцать общин стали двенадцатью кланами, и в день Вознесения война была окончена.
— А ты стала командующей.
— Да. Я не хотела этого и не стремилась к этому, но мой народ позвал меня возглавить их, и я сделала это. Люмен стал столицей нового мира, а двенадцать кланов образовали коалицию, стремящуюся построить новое будущее.
— Но какой ценой? — вырвалось у Элайзы. — Какой ценой, Алисия? Скольких вы убили для того, чтобы это… — она показала рукой, — могло существовать?
И снова ни одна черточка не дрогнула на ее холодном лице.
— Si vis pacem, para bellum, — сказала она. — Хочешь мира? Готовься к войне.
Элайза покачала головой.
— Я не верю, — ей было больно говорить это, так больно, что сердце в груди отчаянно сжалось. — Не верю, что для достижения мира нужно залить землю кровью. Это не должно быть так.
— Но так есть, — возразила Алисия. — И так будет.
Она помолчала немного прежде чем продолжить. Элайза ждала.
— Я привела тебя сюда для того, чтобы показать, ради чего мы работали эти годы. Любая цивилизация начинается с войны, и наша — не исключение. Войной все начнется, но миром закончится.
— Миром? — воскликнула Элайза. — Но ты собираешься развязать новую войну! То, что ты хочешь сделать с морскими людьми… Почему ты не хочешь просто оставить их в покое?
Алисия долго молчала прежде чем ответить.
— Я покажу тебе, почему.
***
Атака прекратилась так же мгновенно, как и началась. Миллер дал длинную очередь со сторожевой башни, и земляне отступили, скрываясь в лесу. Финн бросился к Джиму, попытался зажать рану на шее, но сквозь его пальцы фонтаном била темно-алая кровь, а лицо Джима становилось бледнее и бледнее.
— Отойди, — Розмари оттолкнула его в сторону и зажала рану бинтом. Белое стало красным, а через мгновение она убрала окровавленные руки и покачала головой.
— Папа?
Финн поднял голову и увидел Джаспера. Его лицо выражало такую смесь боли, горя и отчаяния, что от этого сердце в груди сжималось в острый колючий ком. Но времени думать не было, нужно было действовать.
— Рейв! — отчаянно закричал Финн, следом за Розмари бросаясь к лежащему на земле Маркусу. — Рейвен!
И она пришла, его девочка, его сильная девочка, и кинулась помогать: втроем они кое-как подняли Маркуса и потащили его медпункт, забыв про упавшее на землю полотенце.
— Скажи всем, у кого есть оружие, занять оборону по периметру, — приказал Финн, когда тело Маркуса уложили на койку. — И выпусти Октавию из клетки — у Беллами, по-моему, совсем крыша поехала, раз он велел ее запереть.
Рейвен выскочила из палатки, а Розмари склонилась над Маркусом.
— Иди, — бросила она быстро. — Там ты нужнее.
Когда Финн вернулся к воротам, там никого не было: только Джаспер сидел на корточках над мертвым телом отца и выл, будто раненый зверь. Финн знал, что ему предстоит еще одно испытание, и знал, что откладывать нельзя.
— Джаспер, — он схватил его за плечи, вынуждая посмотреть на себя. — Джаспер, друг, ты должен уйти, слышишь? Ты… Я должен сделать так, чтобы твой отец не обратился, понимаешь? Тебе не нужно на это смотреть.
Джаспер взвыл и принялся отпихивать его руки. Финн боролся с ним, ненавидя себя за то, что делает, но иного выхода у него не было. Он повалил Джаспера лицом на землю и прижал коленом, заставляя повернуть голову в другую сторону. Вытащил нож.
— Не смотри, — закричал изо всех сил, втыкая лезвие в глаз Джима. Чертов нож вошел легко и также легко вышел наружу.
Секунду он позволил себе погрузиться в отчаяние, а потом резко выдохнул и отпустил Джаспера.
— Финн! — услышал он вопль Рейвен. — Финн, скорее!
И поспешил на зов.
У загона с клетками творилось что-то невообразимое: двое парней держали вырывающуюся Рейвен за руки, а Беллами избивал привязанного к прутьям землянина. В соседней клетке истошно вопила Октавия, лицо ее было перекошенным от ужаса.
— Отпустите ее! — Финн ударил одного из парней по плечу, но второй с силой оттолкнул его, уронив на землю. — Белл, какого дьявола?
— Дьявола? — Беллами на мгновение остановился и глянул на него, скривив губы в яростном оскале. — Вот он, дьявол! Он натравливал трупаков на мою сестру!
— Он учил меня сражаться! — закричала Октавия. — Ты, придурок, тупая башка, это я его попросила!
Так вот зачем она лазила через стену. А они-то с Рейвен решили, что она просто устала от заточения и хочет хоть иногда вдыхать воздух по ту сторону.
— Он заморочил тебе голову, — выдохнул Беллами. — Не знаю, как, но я выясню, ясно? А до тех пор ты будешь сидеть под замком.
— С чего ты решил, что теперь ты будешь распоряжаться? — закричала Рейвен. — Джим мертв, но это не значит, что теперь главный ты!
Беллами шагнул к ней, но Финн бросился наперерез и прикрыл ее собой. Он видел, что Беллами в ярости, и понимал, что для него сейчас все — враги.
— Мы не будем проводить голосование пока идет война, — сказал Беллами. — Если кто-то против моего командования, он может убираться за пределы лагеря.
— Я против! — выкрикнула Октавия. — Отпусти меня! Я хочу уйти!
— Пока я за тебя отвечаю, ты останешься здесь.
Он вытащил из-за пояса брюк пистолет и выстрелил вверх. Все затихли, даже Рейвен перестала пытаться вырваться.
— Теперь я здесь главный, — сказал Беллами. — Потому что, похоже, только я знаю, как будет лучше для всех нас.
Финна затошнило. Что-то подсказывало ему, что ничем хорошим это не кончится.
***
Элайза была готова к тому, что Алисия продемонстрирует ей какие-нибудь ужасы вроде отрезанных голов или страшных фотографий, но она всего лишь привела ее в огромный, украшенный множеством свечей зал. В самом центре его стоял трон (теперь уж не кресло, а точно трон — Элайза хорошо его разглядела), а перед ним полукругом располагались двенадцать стульев.
— Что это?
— Ассамблея. Здесь собираются представители двенадцати кланов для того, чтобы принять важные решения.
— И ты привела меня сюда, потому что?..
— Потому что хочу кое-что тебе показать.
Алисия прошла мимо трона вглубь зала. Остановилась перед огромным стендом, покрытом стеклом. Под стендом была карта. Не такая, как у Индры, а гораздо более крупная, с нанесенными на нее странными отметками.
— Это остров Сан-Клементе, — она обвела кончиком пальца небольшое пятно на карте. — Его площадь почти сто пятьдесят квадратных километров, и именно сюда эвакуировались военные, когда бросили Лос Анджелес умирать.
Элайза приоткрыла рот.
— Бросили?
— Да. Гражданских, раненых, всех. Они обосновались на этом острове и я знаю, что они до сих пор там.
Она обвела пальцем другое пятно на карте:
— А это остров Санта-Каталина. Двести квадратных километров. До начала апокалипсиса на нем жили четыре тысячи человек, сейчас, я полагаю, там только мертвецы.
— И что? — растерянно спросила Элайза. — Тебе нужны эти острова? Зачем?
Алисия указала на север карты.
— Это шоссе, отделяющее от нас погибший Лос Анджелес. Три года назад мы построили там баррикады для того, чтобы мертвецы не могли прийти к нам, когда в городе кончится еда.
— Еда?
— Живые. Их было четыре миллиона, когда все случилось. Спаслись, я полагаю, не более нескольких тысяч. Все остальные остались там или разбрелись по окрестностям.
В груди стало холодно и пусто. Элайза представила себе мертвый город, наводненный трупами, и содрогнулась.
— Все эти годы часть мертвецов просачивается сквозь баррикады, часть обходит их стороной, но мы справлялись с этим. Но некоторое время назад кто-то начал зачищать Лас-Вегас, и огромное стадо двинулось на юг.
— Огромное? — прошептала Элайза. — Насколько огромное?
— В несколько миллионов голов.
Это было так страшно, что не укладывалось в голове. Несколько миллионов живых мертвецов? Господи, но как такое вообще возможно?
— Их очень много, Элайза из небесных людей, — продолжила Алисия. — Но благодаря тому, что их много, они не идут прямо, а расползаются, — только поэтому мы все еще живы. Однако, долго это не продлится. Когда в Долине Смерти, в Сан-Бернандино и Королевском каньоне кончится еда, они пойдут в эту сторону. И тогда наш мир погибнет.
— Так вот зачем тебе нужен выход к океану? — выпалила Элайза. — Ты хочешь увезти отсюда своих людей?
Алисия на мгновение прикрыла глаза, будто говоря «да». Но это не было ответом на все вопросы, совсем нет!
— Почему вы не можете договориться? Они же понимают, что когда мертвецы уничтожат вас, они — морские люди — будут следующими!
— Нет. Не будут.
Она отошла от карты и села на трон, Элайзе ничего не оставалось кроме как подойти встать перед ней — словно верноподданной, коей она до сих пор себя ни на секунду не считала.
— На то, чтобы объяснить тебе, почему морской народ отказал нам в проходе, уйдет слишком много времени, — сказала Алисия. — Сейчас важно другое. Мне нужно, чтобы ты передала мне всех, кто был в списке. Часть из них погибла, часть сейчас здесь. Остались Финн Коллинз, Беллами Блейк и Октавия Блейк.
— Что ты собираешься с ними сделать? — быстро спросила Элайза. Алисия жестом остановила ее, но ей было плевать. — Нет. Прежде чем мы продолжим разговор, я хочу знать, что ты собираешься с ними делать.
— Я хочу обменять их на проход к океану. А когда я получу этот проход, морские люди будут уничтожены.
Элайза вздрогнула. Уничтожены? Но разве она не говорила, что не хочет затевать войну? Разве она не говорила, что хочет мира?
— Я не собираюсь с ними воевать, — Алисия, похоже, с легкостью прочла ее мысли. — Я собираюсь захватить оба острова и перевезти туда мой народ.
— А мертвецы сделают остальное.
Теперь все было ясно: земляне перебираются на острова, прослойка между многомиллионным стадом и морским народом стирается и побережье ЭлЭй превращается в огромное шевелящееся кладбище.
— Вот почему они тебе отказали… — прошептала Элайза. — Потому что если ты уйдешь, между ними и опасностью больше никого не останется.
Как цинично и как ужасно! Пожертвовать другими ради спасения своих. Но разве не то же самое делал морской народ все эти годы?
— Почему ты не хочешь забрать их с собой? На острова. Почему вы не хотите спастись вместе?
— Потому что мы не сможем сосуществовать мирно, — ответила Алисия. — Однажды мы уже пытались, и из этого ничего не вышло.
Она спрыгнула с трона и подошла совсем близко. Так, что запах от ее кожи наполнил ноздри и отозвался в груди ворохом волнения.
— Так скажи мне, Элайза из небесных людей, — медленно произнесла Алисия. — На чьей стороне ты будешь в этой войне? Что ты выберешь: присоединиться и стать тринадцатым кланом альянса или погибнуть вместе с теми, кого так отчаянно защищаешь?
Элайза не знала, что сказать. Ей хотелось закричать, затопать ногами: «Я не могу принимать таких решений! Я не могу жертвовать тремя ради остальных! Даже зная, что они останутся в живых. Кто я такая, чтобы это решать?»
— Покажи мне, — решилась она наконец. — Я хочу увидеть это своими собственными глазами.
***
— Надо освободить Октавию, — сказала Рейвен. — Чем дольше ты продержишь ее в клетке, тем сильнее она будет тебя ненавидеть.
— Ничего, — Беллами нагнулся над картой и отвечал невпопад. — Целее будет.
Тело Джима закопали в дальнем углу лагеря рядом с еще четырнадцатью могилами. Это были те, кого покусали мертвецы, и те, кого убили земляне. Было четырнадцать, стало пятнадцать.
Способных сражаться Рейвен насчитала всего двадцать восемь. Она не понимала, как Беллами собирался выиграть эту войну: двадцать восемь против тысячи? Даже если каждый из них будет вооружен, земляне просто задавят их массой. Непонятно было, как сражаться и тем более было непонятно, почему земляне не пытаются атаковать. Они только отступили вглубь леса, но остались там: сейчас, когда солнце клонилось к закату, из лагеря стало видно их костры.
— Итак, — сказал Беллами. — У нас два преимущества. Первое — это оружие. Второе, — он посмотрел на Рейвен, — это ты.
— Я? Я — ваше преимущество? Не хочу тебя разочаровывать, Белл, но в таком случае вы проиграете.
— Не проиграем. Если при помощи одного несчастного генератора ты смогла остановить атаку, то подумай сама, как много ты сможешь сделать, заполучив порох, взрывчатку и все необходимые детали.
Первой мыслью Рейвен было: а что об этом скажет Финн? Но Финна здесь не было, были только они с Беллами и то, что он говорил, звучало… здраво?
Да, наверное, именно здраво, потому что отвечало на все заданные ранее вопросы.
— Где ты возьмешь порох, взрывчатку и остальное?
Беллами улыбнулся.
— Мы возьмем все это в ЭлЭй. Там, куда еще никто не осмеливался соваться.
***
— Командующая, прошу вас, не делайте этого. Вы совершаете большую ошибку. Ставите под угрозу не только существование альянса, но и собственную жизнь.
— Я услышала тебя и с первого раза, Густус. И буду поступать так, как считаю нужным.
Чего у этой девчонки было не отнять, так это силы духа. Вот уже несколько часов они верхом двигались по лесной дороге, и все эти часы советники — один за другим — пытались ее отговорить. Но она отвечала спокойно и холодно: «Я — командующая. И я буду решать, что лучше для моего народа».
Было очень холодно: выдвинулись совсем рано, до рассвета, и даже накинутое на плечи пончо не слишком спасало. Кроме того, непривычная к верховой езде Элайза тут же натерла себе все, что можно было натереть, и периодически корчилась от боли, стараясь чтобы никто этого не заметил.
Они двигались походной колонной: впереди, по бокам и сзади — дозорные, в центре — командующая, за ней — советники и только после — Элайза.
Она снова и снова ловила себя на мысли, что очень хочет подъехать ближе и начать задавать новые вопросы, но одергивала себя за это.
Самым удивительным было то, что Алисия начала ей нравиться. Невозможно было не восхищаться ее уверенностью, стойкостью и вечным спокойствием, граничащим с властностью. Она поднимала руку — и все замолкали. Она шла по улице, и все склоняли перед ней головы.