Кален рассмеялся.
- Да, Атэ… Это власть… - глаза его, устремлённые сейчас на огонь, блестели, отражая всполохи пламени. - Власть, которой не найдёшь даже в покоях императора… - он тряхнул головой, останавливая себя. - Что это я… Слишком много говорю, а ты устал.
Кален поднялся и протянул руку Атэ. Тот пожал предложенную ладонь непослушными пальцами.
- Я тебя провожу, - добавил Кален, подхватывая с кресла плащ.
Они вместе вышли во двор, Кален помог Атэ оседлать коня. Сплошной стеной шёл дождь, и Кален дважды спросил Атэ, не хочет ли тот остаться и переждать непогоду. Атэ лишь качал головой. Только миновав ворота замка, он смог вдохнуть спокойно. Впрочем, и эта минута одиночества оказалась недолгой. Стоило лишь Атэ выехать на мост, соединявший владения Калена с островом Душ, как в голове у него раздался встревоженный голос Нэта.
- Что там, капитан?
Атэ покачал головой, затем, спохватившись, произнёс мысленно:
- Не могу пока говорить.
- Очередная пустышка? – не унимался Нэт.
Атэ действительно было трудно сосредоточиться на разговоре. Дождь все еще лил как из ведра. Конь то и дело поскальзывался. А мысли всё время возвращались к тому, что Атэ предпочёл бы не показывать своему юному помощнику.
- Завтра. Утром, – бросил он коротко, и хотя Нэт ещё несколько раз пытался что-то уточнить, больше не обращал на него внимания.
***
Дома он оказался уже далеко заполночь. Однако стоило промокшему до нитки, похожему в эту минуту на искупавшегося в луже кота капитану пересечь порог, как стройная фигурка устремилась к нему, повисла на шее, принялась распутывать завязки плаща.
- Лана, - выдохнул Атэ, не успев произнести ничего больше.
Мечущиеся из стороны в сторону светлые косы то и дело задевали его грудь. А когда он склонил голову, выбившиеся из прически Ланы завитки начали щекотать нос и уши, ещё более усиливая смятение стража. Вот уже тонкие руки справились с застёжками камзола и принялись бороться с мокрым белоснежным жабо.
- Лана, перестань, испачкаешься и простудишься, - сказал он сурово, собрав последние силы, и отстранил девушку, удерживая её на вытянутых руках.
Лана была одета в одну лишь ночную сорочку из зелёного шёлка, уходившую в пол вдоль стройных ног. Под глазами у нее слегка припухло, выдавая девушку с головой.
- Опять не ложилась? – спросил он, бросая косой взгляд на диван, упавшую на пол книгу и беспорядочно разметавшийся кашемировый плед.
Лана отрицательно покачала головой.
- А ты чего ждал? – спросила она.
Атэ вздохнул. Отпустив девушку он подошёл к дивану, поднял книгу и, заложив страницу уголком, посмотрел на обложку:
- Тайны Империи или Ночные переулки Атоллы… Свет всемогущий, Лана, ещё бы после такого уснуть.
Девушка не ответила. Она переместилась к буфету и принялась хлопать дверцами.
- Нет, Лана, нет! – он воздел руки перед собой, предваряя вопрос. - Я ничего не буду. Я ничего не хочу.
Он подошёл к ней вплотную и, смирившись с тем, что сорочка уже промокла насквозь, нежно обнял девушку и поцеловал её в лоб.
- Золотце моё, я устал как гребец на галерах. Я даже не знаю, смогу ли уснуть. Я был у Калена. Мы вместе служили когда-то. И мы ничего не делали, только выпили пару бокалов вина. Но там за окнами тропический ливень, меня разморило, я на ногах не стою. Прошу тебя, пожалуйста, просто пошли спать.
Лана с сомнением посмотрела на Атэ.
- А если ты простудился? - спросила она.
Он яростно замотал головой. Лана отставила в сторону графин с водой, в которой уже собиралась что-то растворить.
- Ладно, - сказала она осторожно и так же аккуратно поцеловала Атэ в лоб, - но больше так не делай, хорошо?
Атэ не ответил. За вечер он уже порядком устал врать. Только снова коснулся губами нежного виска и побрёл к спальне, раздеваясь на ходу.
========== Глава 3. День ==========
Атэ так и не сомкнул глаз до рассвета. Ближе к утру он встал и тихонько, чтобы не разбудить Лану, прокрался к окну. Укрывшись гардинами, капитан долго смотрел на север – туда, где вздымались в небо подёрнутые туманной дымкой шпили Брен Тантара. Это имение, доставшееся Калену совсем недавно, находилось на западном окончании архипелага. Практически, это был уже не остров, а небольшая часть суши, которая во время прилива соединялась с материком лишь тонким перешейком. Кален был младшим в семье и на родовое гнездо никогда не претендовал, но война изменила слишком многое. Его старший брат погиб. Отец был тяжело ранен.
Брен Тантар принял удар отступников первым. Вековые стены дрогнули... но устояли. Впрочем, тогда темных ещё не называли отступниками, тогда их звали – слуги Армии Заката. И вёл их могущественный Сайдэ Киан. Он стал единственным из темных магов, чей сговор с изначальными удалось доказать. Но к тому времени, когда всеми правдами и неправдами солдатам Атоллы удалось загнать Киана обратно на материк, любого, кто мог читать заклятья, не вдохнув эликсиров, называли преступившим.
Атэ мог это понять. Ита, Пыльца фей, лежала в основе всех магических напитков, но использование её обходилось слишком дорого – во всех отношениях. Такие, как он, быстро старели, а перед смертью часто сходили с ума. К тому же каждая новая порция иты действовала хуже предыдущей. А ещё глаза, которые с годами у ведьмаков начинали пылать красным закатным заревом…
А вот чародеям, которых иногда называли еще тёмными, порошок был не нужен. Они черпали силу у самих изначальных. Магия будто бы текла по их жилам. Магия, какой сидевшие на ите имперские ведьмаки не могли себе даже представить. Им завидовали. А потому, когда к рубежам империи подошла Армия Заката, напитанная силой демонов, это послужило сигналом для всех, кому чародеи были костью в горле. Не смущаясь того, что настоящий враг стоит у стен, толпы черни, подгоняемые аристократией, жгли башни магов и ровняли с землёй дворцы тёмных – а чародеи, надо сказать, жили весьма неплохо. Внезапно те, без кого накануне не обходилось ни одно торжество, кого любили и почитали в больницах и школах, в армии и в торговле – оказались виновниками войны.
И вот тогда появилось слово "отступники". Атэ не знал ни одного чародея, который после погромов остался бы на стороне империи. Все они ушли на континент, и многие поддержали Киана. Те семь… О них заговорили уже ближе к концу. Теперь Атэ не был уверен, что они были врагами. А тогда, как и сказал Кален, всё было просто. Каратели получили приказ. Приказ уничтожить тех, кто убивал и калечил их братьев и сестёр. И каратели сделали своё дело – как всегда.
Конечно, после войны начались суды. Люди всегда любят искать правых и виноватых. Вот только судить было уже некого. Все Семь были мертвы. И Каратели… Большинство из них тоже отправилось к изначальным. Ита собирала свои жертвы.
Атэ против воли оглянулся на спящую в его постели девушку. Они с Ланой были одногодками. Даже однодневками. Родители поженили их при рождении. Но если Лана выглядела чуть старше двадцати, то ему теперь можно было дать все пятьдесят. Конечно, он был крепок духом и телом – работа обязывала. Да и иту он принимал только в самых крайних случаях, стараясь обходиться трансами и физическими практиками. Только потому, должно быть, он и был ещё жив. И даже более или менее в здравом рассудке. В отличие от Калена...
Атэ вздохнул и снова посмотрел за окно.
Война давно прошла, но шрамы её тут и там виднелись на гладкой коже империи. Они с Каленом сами были наподобие этих шрамов – неприятным напоминанием о том, что и светлые не всегда правы. Атэ давно свыкся с этой мыслью. Просто старался меньше показываться на глаза тем, кто не желал его помнить. Теперь же, побывав в тайных подвалах замка Брен Тантар, он понял, какой полноценной жизнью жил все эти годы. Капитан не знал, кто мучает его сознание больше – тёмный маг, прикованный цепью, изуродованный и забытый всеми, или бывший ведьмак и верный друг, навсегда оставшийся на войне.
***
Светало. Атэ увидел, как прозрачная завеса первых солнечных лучей отражается в окнах далёкой мельницы. Дождь давно закончился, и утро обещало быть ясным. Атэ обернулся, подошёл к кровати и осторожно поцеловал Лану в висок, стараясь не потревожить её сон. Затем обошёл постель и, на минуту остановившись перед зеркалом, пригладил каштановые кудри и рыжую бороду. В такие дни он, как никогда, радовался ей – борода не только помогала скрыть эмоции от врагов, но и не позволяла друзьям разглядеть его болезненный вид. Лана как-то попросила его избавиться от этого чисто мужского украшения, которое, по ее мнению, старило Атэ еще больше, но он отказался категорически.
Ведьмак достал из комода новую рубашку – на сей раз совсем простую - и бледно-голубые штаны. Натянув их, накинул сверху такой же простой светло-синий камзол. Плащ ещё не высох, надевать его не хотелось, но и дома бросить было нельзя – какая-никакая, а всё же гвардия. Подумав, Атэ перекинул этот символ служения Империи через локоть и отправился к двери. Уже в прихожей Атэ наткнулся на зевающую экономку.
- Завтракать будете, господин?
В животе у Атэ требовательно заурчало, но он лишь отрицательно покачал головой. Мысль о том, чтобы есть, сидя на солнечной веранде, пока незнакомый, но теперь уже подопечный ему чародей сидит в кандалах голодный и израненный, вызывала отвращение. Он торопливо вышел на улицу, не дожидаясь, пока Карти начнёт его уговаривать, но у коновязи остановился. Ехать верхом не было сил. Бессонная ночь давала о себе знать. Пройдя пару домов вдоль улицы, он остановился на перекрёстке и привлёк внимание извозчика.
- До Острова Стражей, пять монет, - бросил он.
Извозчик посмотрел в ответ с нескрываемым удивлением. Особенно внимание его привлёк белый плащ, перекинутый через локоть – стражи редко пользовались наёмным транспортом.
- Да или нет, - спросил Атэ ровным голосом, готовый окликнуть другого.
Извозчик кивнул головой в сторону закрытого экипажа. Атэ залез внутрь. Кэб тронулся. Он ещё успел увидеть два моста, промелькнувшие за окнами, и несколько дворцов, когда сознание его, наконец, уступило сну.
***
Серая мгла поглотила острова и мосты, кареты и прохожих. Мельницы и лавки тонули в этом мутном мареве. Всё вокруг было мертво, всё поглотила тишина. Он видел, как густой туман выползает из-под колёс кареты и поднимается вверх клубами тьмы. Он видел людей, открывавших рты, чтобы произнести слова, но не слышал от них ни звука. Только один глубокий, как волны моря, голос плыл над всем, неподвластный ему. Атэ сконцентрировался на этом голосе в расчёте сбежать с его помощью из этого серого марева, вырваться на свободу. Не сразу, но всё же он расслышал слова, суть которых не сразу принял и осознал.
- Я жду…
Раз за разом голос повторял всего два слова.
- Я жду…
Интонации его менялись от ярости - до боли, от шёпота умирающего - до крика молящего о спасении. Но слова каждый раз были одни и те же:
- Я... жду…
Иногда голос затихал, и Атэ слышал его будто бы через стену. Иногда звучал так громко, что Атэ казалось, что человек совсем близко. И капитан бежал по улицам, покрытым серым маревом, сам не зная, какова его цель – настичь этот голос, или сбежать от него. Наконец, он выдохся и остановился. Атэ замер и закрыл глаза, сконцентрировавшись на голосе, и тут же понял, что он звучит уже со всех сторон, но при этом так и не стал ближе. Иногда голос терял глубину и походил уже на скрежет, на скулеж дикого зверя – а потом снова креп. Теперь, когда Атэ не видел ничего вокруг себя, кошмар принялся набирать объём: он чувствовал боль – на лице, в запястьях, в груди… Его тела касались незнакомые руки, грубые и бесцеремонные.
- Кэп! Кэп, приём!
Уже другой голос. Он не спорил с первым, просто не замечал его. Он резал туман, будто нож масло, не терпел противоречий и неопределённостей.
- Капитан, отзовитесь.
Атэ резко открыл глаза и со свистом втянул в лёгкие свежий воздух.
- Капитан, вы как?
- Всё отлично, - ответил Атэ по привычке, и только теперь понял, что второй голос тоже существует только у него в голове.
Атэ встряхнулся, приходя в себя.