Моим героем и спасителем, как это ни смешно, оказался директор. Дверь отворилась и на пороге, во всей своей некромантской красе, стоял Хэмвок.
– Инэй, я могу узнать, почему я должен разыскивать тебя по всей академии?
– Даже не знаю. Почему? – не моргнув глазом нагло спросил магистр, прокладывая моим телом себе путь сквозь студентов. Те охотно расступались, опасливо косясь на директора.
Добравшись до дверей, Фьяллар, не сбавляя скорости, уже собрался таранить мной Хэмкона, чуть не доведя меня тем самым до сердечного приступа. К счастью, директор посторонился, выпуская нас в коридор.
– Так что у тебя за неотложное дело? – поинтересовался магистр.
– Что ты сделал с Вирсом? Я велел ему найти тебя с четверть часа тому назад. Я жду, тебя нет, и он не возвращается, – вместо ответа спросил Хэмкон. Вирс был личным умертвием нашего директора, уже когда я поступила в академию, и служил ему верой и правдой не один год. Его и еще с полдюжины таких же счастливчиков, живущих в академии, использовали для передачи сообщений преподаватели и изредка студенты выпускных курсов, из тех, что посильней и посмышленей.
– Понимаешь ли, Огден, – опечалился целитель, – тут такое дело…
– Что ты сделал?
– Я его случайно упокоил, сам не знаю, как так получилось. Я всего лишь хотел на его примере показать студентам, как правильно накладывать руки при тяжелых ранениях, – признался магистр, поспешно пояснив, – я как раз начал занятие, а он так вовремя появился.
– Инэй… – И такой укор слышался в голосе директора, что даже мне стало стыдно. Мне, но никак не Фьяллару.
– Мне его очень жаль. Правда. Но изменить ничего уже нельзя. Так что давай перейдем сразу к делу. Зачем ты меня искал?
Хэмкон промолчал, выразительно глянув на меня.
– Даже не думай, – предупредил его магистр, – если я оставлю ее там одну, то она сиганет в окно.
– Отпусти студентку, – упрямо потребовал директор. И мне очень хотелось верить, что его требования будет достаточно и меня отпустят на свободу.
– Не могу, Ларс больна, а я как целитель обязан ей помочь.
– Ларс? – Переспросил Хэмкон, присмотрелся ко мне внимательнее и хмыкнул. – Признаться, не узнал. Без паутины в волосах и пыльной мантии вы похожи на добропорядочную студентку.
– Очень гада это слышать, – пробормотала я, ковыряя носком сапога каменный пол и мечтая провалиться сквозь землю.
– В любом случае у нас нет времени, – не слушая меня, продолжил директор, – пусть твоими студентами займется кто-нибудь другой: у нас срочное дело.
– Огден…
– Это не обсуждается, – и проскользнуло в голосе директора что-то такое, что заставило Фьяллара прекратить дурачиться.
– Хорошо, – развернувшись, магистр втолкнул меня обратно в комнату, велев притихшим студентам, – ее исцелить и до конца пары сидеть здесь тихо.
Дверь за мной закрылась с леденящим душу щелчком. Лиран лучезарно улыбнулась, разминая пальцы, а я зареклась ходить к целителям вообще. Ну их. Лучше уж болеть.
– Уууу, – за стол, с глухим стуком опустив деревянный поднос, упал Кемар, – это издевательство над студентами, а ваш магистр просто садист. Его к людям подпускать нельзя.
– Прекрати завывать, – потребовала Вельва, ничуть не тише Кемара опустив поднос на стол. Нагаш сел молча, с противным скрежетом, чуть отодвинув тяжелую лавку.
Пока некроманты рассаживались, устраиваясь поудобнее и продолжая жаловаться на провидение и Фьяллара, я страдальчески морщилась, сжимая пальцами виски. Передо мной стояла пузатая чашка сладкого чая с мятой, на еду смотреть я не могла, а громкие звуки раскаленными гвоздями впивались в мой мозг. Зато простуду как рукой сняло. Уж что-что, а исцелять Лиран умела.
– А ты чего такая бледная? – обратила-таки на меня внимание Вельва. – Директор сильно зверствовал?
– Несильно, – призналась я. Глотнув чаю, обожгла язык и выдала все как было. Когда я рассказывала о том, с каким энтузиазмом Фьяллар собирался меня исцелять, Нагаш сочувственно вздохнул и напрягся, стоило только упомянуть директора.
– А нам с Нагашем теперь неделю придется в лазарете помогать, – поделилась Вельва, без особого аппетита помешивая остывающий суп.
– Это еще что, – возмутился Кемар, – мне вообще придется в теплице работать.
– Будешь ближе к земле, – хихикнула я, морщась от боли, – какая тебе разница, что выкапывать – трупы или сорняки?
– Это ущемляет мои чувства! – упрямо продолжал негодовать Кемар. – Я – некромант, я не должен работать с живым материалом.
– Но вы же используете травы, – не очень уверенно заметила я. Мое утверждение больше было похоже на вопрос.
– Да, но выкапывают их обычно другие.
Вельва ехидно хихикнула, а я смотрела на Кемара внимательно и чуть сочувственно, но думала совершенно о другом. Несколько дней беспрерывной мигрени и постоянные жалобы некромантов… о дежурствах в морге старалась не думать. Не думать не получалось. В воцарившейся за столом тишине мой тихий болезненный стон прозвучал отчетливо и громко:
– Я сдохну…
– Отпишешь мне свое тело на опыты? – оживился черствый Кемар, с затаенной надеждой заглядывая мне в глаза.
И умирать сразу как-то расхотелось. Просто так. Из вредности. Удивительно, как порой хочется жить после разговора с некромантом.
В морге было сыро. В морге было холодно. В морге было страшно. А самое печальное: в морге я была одна и сидеть мне в нем предстояло всю ночь. Счастливый Эверик, аспирант с потока некромантии, в обязанности которого и входило следить за моргом, радостно передал мне бразды правления, быстро и скомкано объяснив, что от меня требуется, и сбежал, окрыленный целой неделей свободы.
Из неразборчивых объяснений я поняла только одно – трупы должны лежать; если труп встал, значит, его нужно уложить. Как это делать, куда укладывать и кого оповещать в случае незапланированной прогулки какого-нибудь мертвячка, мне не было сказано. Оставалось надеяться, что никто не встанет и неделя пройдет мирно.
Опустив голову на прохладную каменную плиту, заменяющую здесь стол, я прикрыла глаза. Голова пульсировала тупой болью, что не помешало мне уснуть прямо так, за столом. Ежась от холода.
Первая ночь прошла вполне мирно, пробудив в груди надежду на лучшее. Кто же знал, что самое интересное судьба припасла для меня напоследок?
– Нет, ну куда ты собираешься?
Шестой день кряду я уходила ночевать в морг, именно ночевать, потому что меня никто не проверял, а я не бродила по холодным мрачным комнатам с трупами и не нарывалась на неприятности. И шестой день слышала один и тот же вопрос от любопытной Вириэль.
– В морг, – ответ за все шесть дней так и не изменился. Хотя я, замешкавшись на пороге, впервые была припечатана веским:
– Сень, я ведь серьезно спрашиваю. Если ты с кем-то встречаешься, то я как твоя подруга должна об этом знать. Ты же совершенно не разбираешься в мужчинах. Вдруг он тебе не подходит. Тогда я скажу об этом сразу, а Доран объяснит все твоему поклоннику. И будете вы жить долго.
Меня перекосило. С трудом сдержавшись, чтобы не фыркнуть на подобное заявление, глубоко вдохнула и повернулась к соседке по комнате.
– Ты права, – покорно согласилась я, мстительно предложив: – Может, сходишь со мной? Посмотришь, оценишь?
Вчера ночью, напугав меня до чертиков, приехал какой-то странный дядька с бледным осунувшимся лицом; буркнув что-то маловразумительное, он сноровисто сгрузил огромное тело степного орка на один из свободных столов во втором северном помещении, освободил свою ржавую тележку и укатил, оставив в приемной какие-то документы. К документам я не притрагивалась, как и к телу. Только накрыла его сверху сразу двумя отрезами серой ткани. И всю ночь пришибленным сусликом просидела за столом в приемной, не в силах заснуть.
Сегодня же, озверевшая от недосыпа и упрямого любопытства Вириэль, решила поделиться незабываемыми впечатлениями. А вид полуразложившегося орка, который и в живом виде особой красотой не блещет, уж точно ее впечатлит. Не знающая еще о моих коварных планах, эльфийка охотно согласилась, подорвавшись с кровати и в считаные минуты собравшись.
В морг, кутаясь в мантии, мы заходили вместе. Я – уже почти привычно, а Вириэль, зябко ежась, с опаской косилась на магические светильники, развешанные по стенам. Они едва ли могли служить полноценными источниками света.
– Наконец-то! Ты почему опаздываешь? – Эверик нетерпеливо пританцовывал у стола, поспешно собирая какие-то бумаги. – Думаешь, раз последний день, то можно опаздывать?
– Прости, я не нарочно, – рассеянно повинилась, предвкушая, что случится с Вириэль, когда она увидит орка. А эльфийка между тем приободрилась, увидев мало того что живого человека, так еще и мужского пола, которого смело можно было записывать виновником моих ночных отлучек. И расстроенно выдохнула, когда ожидания ее не оправдались.
Эверик пробормотал еще что-то, но не был услышан. Никогда раньше я не желала его ухода так сильно, как в этот момент. Когда он наконец ушел, собрав все свои бумажки, огромные часы, что висят над дверью с чуть светящимся в темноте мрачно-зеленым светом циферблатом, показывали почти полночь. Целый час моего ночного дежурства куда-то безвозвратно делся.
– Ну что, – заговорщицки начала я, еще не совсем представляя, как буду заманивать соседку в комнату с мертвым орком. Ее кислый вид и тоска во взгляде решили все за меня, и я просто выпалила, не до конца осознавая, что говорю, – хочешь посмотреть, к кому я всю неделю ходила?
– В смысле? – В голосе Вириэль слышалось явное разочарование. Кажется, она действительно свято верила в то, что я связалась с каким-то типом, который по определению мне не подходил, а тут ее встретила до пошлости банальная правда жизни с холодным, зловещим моргом и горой трупов за стеной. О горе трупов она еще не знала, потому и была столь спокойна, но я собиралась исправить это в ближайшее время.
– Да в прямом. Тут такие экземпляры есть, что раз увидев, будешь жалеть, что они преставились, – не покривив душой, предельно честно пояснила я, с содроганием вспомнив тело не до конца превратившегося оборотня, который пугал меня своей лохмато-плешивой персоной несколько дней кряду. Потом его куда-то увезли, и я смогла вздохнуть с облегчением. Помнится, в ту славную ночь у меня даже неожиданно прошла мигрень, хотя, по всем правилам, должна была мучить еще дня два.
– Дааа? – Природная брезгливость в утонченной эльфийке боролась со здоровым, далеко не эльфийским любопытством. – И что, прямо так сразу и жаль?
– Сразу! – Главное – честность. И я была предельно честна. – Пошли, покажу. Обещаю, ты впечатлишься.
– Ну пошли, – чувствуя что-то неладное, она все же не смогла устоять и послушно побрела за мной к орку и скорому потрясению.
Тело орка лежало точно так же, как я его оставила. Кажется, Эверик тоже не спешил знакомиться с новым экземпляром поближе. И я его отлично понимала. Вириэль, опасливо поглядывая на огромное тело, интригующе прикрытое тканью, спросила почему-то шепотом:
– И ты что, тут всю ночь торчишь? – Голос ее подрагивал, а когда она, отступив чуть назад, налетела на стол с раздутым трупом какого-то утопленника, то взвизгнула, отскочила в сторону и истерично рассмеялась. В голосе ее слышались слезы. – Фу! Гадость какая.
– Не всю ночь. Обычно я в приемной сижу. Там не так уж страшно, – поведала я напряженно.
Пугать ее мне как-то расхотелось. Не потому, что вдруг стало жалко. Она ведь тоже целительница и трупы уже видела. Но вдруг подумалось – а что, если обидится? Я бы, наверное, обиделась. Впрочем, мои сомнения развеяла сама эльфийка. Она опасливо приблизилась к орку с противоположной стороны и, глянув на меня поверх его туши, сдержанно предложила:
– Ну что, показывай, кто у вас тут такой особенный лежит.
– Если ты настаиваешь. – Жестом фокусника я резко стянула ткань. Вириэль округлившимися глазами уставилась на орка. Ткань зацепилась с противоположной стороны, продолжая укрывать тело ниже груди. Я дернула – ткань поддалась; рука, за которую и зацепилась ткань, шевельнулась и безвольно свесилась вниз.
Как оказалось, Вириэль слишком близко подошла к столу, и конечность орка нежно прошлась по бедру и без того напряженной девушки, когда, потеряв опору, свалилась вниз.
Дернувшись и взвизгнув, она отшатнулась назад и что-то пропищала. В тот же миг с ее пальцев сорвались бледно-золотые звездочки, ринувшиеся в сторону орка. Ничего атака Вириэль уже и так мертвому орку не сделала. Тело просто дернулось, а вторая рука, все еще лежавшая на столе, последовала примеру первой и тоже свалилась, проехавшись по моему животу. Я визжать не стала. Просто не смогла. Камешек, что я нашла в склепе и который теперь таскала на шнурке на шее, раскалился, обжигая кожу, и, казалось, забился под одеждой. Я стояла, комкала в руках ткань и даже не дышала. Длилось все это недолго. Несколько секунд, не больше. Вириэль даже не успела прийти в себя. Она все так же жалась к столу с утопленником и круглыми глазами глядела на орка, а камешек остыл и больше не дергался.
– Д-думала умру, – тихий срывающийся голос Вириэль развеял звенящую тишину, – жуть какая.
– Гхррр, – тихо отозвался завозившийся орк. А я с ужасом пялилась на медленно поднимающуюся тушу и понимала: вот он, тот самый случай, когда труп должен лежать, но не хочет, а я как в первый день не знала, что с этим делать, так до сих пор и не знаю.
– Сенья, – голос эльфийки вывел меня из оцепенения, – что он делает, а?
– Не знаю. – Вот парадокс: я вроде шипела тише Вириэль, но на мой голос это чудовище отреагировало. Сначала он замер, потом медленно, чуть ли не со скрипом, повернулся в мою сторону всем туловищем и глухо выдал:
– Ррхыгрр.
– Сделай так, чтобы он обратно лег, – шепотом потребовала эльфийка, ободренная тем, что все внимание мертвяк уделил исключительно мне.
– Как? Я же не некромант! – Вот зря я это сказала, очень зря. Упоминание некромантов, ожившему трупу совсем не понравилось. Зло рыкнув, он бросился на меня. Не поймал. Только поднятые тела обычно всегда путаются с координацией движений, и несколько часов им нужно просто на то, чтобы осознать себя как труп и научиться хотя бы ходить прямо. Орк в этом плане оказался вундеркиндом.
Из морга я выбегала, вцепившись мертвой хваткой в ошалевшую подельницу, которая постоянно оборачивалась да так и норовила споткнуться и упасть. А по нашим следам, сметая все на своем пути, пошатываясь, упрямо шел орк. Он пытался бежать, но каждый раз заваливался, чудом удерживаясь на ногах.
– Да бежим же! – прикрикнула я, когда эльфийка, в очередной раз обернувшись, чуть не свалилась, утянув вслед за собой и меня.
– Куда?
А я почему-то сразу подумала о директоре. Хрипящий за спиной мертвяк подстегивал чувство самосохранения, которое тут же выявило самого сильного некроманта во всей академии.
К кабинету Хэмкона мы бежали бездумно, потому что если бы мозг у нас все же работал, то мы бы рванули в сторону некромантских общаг искать самого сильного некроманта из студентов, а не в направлении пустого кабинета.
О том, что в кабинете никого нет, догадались, только когда, почти влетев в прочную дверь из черного дерева, заколотили по ней руками. Я даже лбом боднуть умудрилась от бушевавших внутри чувств. За дверью было тихо, никто открывать нам не спешил.
– Нооочь на дворе, – простонала догадливая Вириэль, обернувшись. Впервые в жизни я жалела, что преподаватели предпочитали жить в городе.
Орк, увидевший своих жертв, взбодрился и прибавил скорость. А я, почти ничего уже не соображая, отважно бросилась на него, таща за собой упирающуюся эльфийку. Ей, как и всем детям леса, было присуще просто бешеное чувство самосохранения, и, в отличие от моего, оно никогда не отключалось.
Оживленец притормозил, пораженный до глубины души моей непоследовательностью. Он искренне не понимал, зачем я столько от него бегала, чтобы потом самостоятельно броситься к нему навстречу. Не понимал, но могучие объятия раскрыл и даже рыкнул одобрительно.
А потом рычал обиженно. Потому что жертва обниматься не хотела.