— Я так понимаю, что это — твоих рук дело? — произнес ледяной голос. По интонации я догадалась, что всем моим далеко идущим планам на будущее можно помахать всей своей косорукостью. Желудок примерз к позвоночнику, в надежде, что это и есть тот самый внутренний стержень. Остальные органы решили брать с него пример. Я грустно смотрела на мраморные осколки чужой мечты, разложенные на полу, а потом переводила взгляд на черную фигуру, стоящую в моем храме.
— Думай! — пристала я мраморной голове, в надежде делегировать ей свои мыслительные полномочия.
— Я прошу тебя, — внезапно выдохнул Император, а я удивленно посмотрела на него. Сердце сжалось, но уже не от страха, а от странной смеси боли и жалости. — Верни мне ее…
Может, упаковать все запчасти в коробочку, написать на ней «Баба-загадка» и вместе с клеем и инструкцией, подарить Императору? На секунду представила, как его величество сидит на ковре клеит ее и клеится к ней, сверяясь с инструкцией. «Развивающие игры для Императора. Внимание, очень много мелких деталей. Возрастное ограничение от 3 до 70», — промелькнуло в голове.
«Возлюбленная» думать головой не собиралась, лежа на столике и глядя на меня отрешенным взглядом белых глазниц.
— А что сразу я? Это тебе он каждый день дарил цветы! — ревниво вздохнула я, глядя на то, как Император пристально смотрит в сторону отряда. Рыцари тут же приосанились, вызывая завистливое и опасливое сопение моих жриц.
— У меня встал вопрос, — в голосе Императора прозвучали те самые ноты, по которым очень легко сыграть похоронный марш. — Где она?
Я не знаю, что там встало у него, а у меня сейчас сердце встанет от таких вопросов. «Сделай сам», — мелькала красивая надпись на пока еще воображаемой гремящей подарочной коробке с розовым бантиком. Мой тревожный взгляд упал на украшения и тунику. Я осторожно нажала на лучик света, а потом ткнула в лепестки роз.
— Я выполнила свое обещание, — произнесла я, снова глядя на тунику и нервно облизывая губы. Император замер на месте. Его рука, которая уже приготовилась отдать страшный приказ, застыла в воздухе. Даже сквозь подозрение в глазах, я сумела различить маленький проблеск такой надежды, что отступать стало поздно.
— Тогда почему она не пришла? — негромко произнес Император, которого просто заваливало ворохом лепестков. Он старался не показывать чувств, сохраняя на лице холодную маску презрения, но в глазах то и дело мелькала та самая надежда, вызывая у меня приступ самобичевания.
— У нее после заклинания оживления…, - я экстренно пыталась что-то придумать. Позади меня послышались неожиданный «бумс» и «кряк». Я украдкой посмотрела себе через плечо, доедая себя мыслью, что не нужно было класть голову статуи на край стола. — Голова болит!
Я сглотнула, подлетая к двум частям головы, понимая женскую солидарность! У меня неприятности, а у нее голова раскалывается! Большая часть мраморной головы смотрела в сторону зеркала, а меньшая — с немым укором на меня.
— Сегодня вечером будет бал — маскарад. Если ее на нем не будет, то завтра с утра твой храм сгорит дотла. Я устал. Я просто устал от твоей лжи, от твоих пустых обещаний. Но сердце умоляет дать тебе шанс… Я медленно умираю без нее, — выдохнул Император. Резким движением он отбросил плащ, разметая лепестки, которые сыпались и сыпались, устилая все вокруг, и пошел к выходу из храма. Его отряд двинулся за ним. Я провожала его задумчивым взглядом, любовалась красивым профилем, широкими плечами, закованными в сталь наплечников, и мечтательно что-то мурлыкала себе под нос.
Так! А что это я сижу? Нужно срочно найти похожую девушку! Вот прямо срочно-срочно! Я бросилась за клеем, пытаясь склеить две половинки чужой головы, а потом поднесла ее к зеркалу.
— Найди мне похожих девушек! — со вздохом попросила я. При мысли о «другой девушке» мое сердце объявило мне войну, отдаваясь жгучей болью ревности. Я заглянула под крышечку души, понимая, что настроение уже испортилось, так что терять нечего. Из треснувшего носа статуи потекла клеевая сопля.
— Дай хоть пощупать ее, — ворчливо произнесло зеркало, а я со словами «щупай», засунула склеенную голову в образовавшуюся воронку. Зеркальная гладь всколыхнулась, запестрила картинками с портретами девушек, а у меня зарябило в глазах от такой скорости.
— Есть варианты! — порадовало зеркало, вибрирующим голосом, заставив меня воспрянуть духом.
Из зеркала на меня смотрела крупная сопливая девица, обильно сморкаясь в платок. Следом за ней появилась какая-то потрепанная жизнью и мужчинами развратница без носа, которая жаловалась страшной, как пугало подруге на то, что последнее время чувствует себя неважно, но работу в порту не бросит!
Я с ужасом смотрела на два варианта, понимая, что нужно искать кончик мраморного носа. Вопрос принципиальный! Я перерывала груду мрамора, пытаясь найти отбитый кусочек, а потом нашла что-то похожее и приладила его на место, вытирая пузырящиеся клеевые сопли.
— А так? — с надеждой спросила я, снова засовывая в зеркало лицо статуи. Перед глазами замелькали портреты девушек и женщин. Мне показали пару девиц со шрамами, несколько бабушек и почему-то жирную, грязную свинью, которая спала и видела, как стать зазнобой Императора. Внезапно зеркало застыло, а вместо очередной кандидатки, я увидела свое отражение с головой в руках.
Я настойчиво пыталась засунуть голову статуи в зеркало, в надежде, что оно будет щупать более тщательно, но после тысячи картинок, я снова видела свое отражение. Пузырящиеся сопли застыли, мраморное лицо приобрело тревожную асимметрию, а я упрямо требовала найти хоть что-то мало-мальски похожее.
Внимательно глядя на каменную голову, а потом на свое отражение, я вздохнула. Ладно! Если хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сама!
Я сняла тунику с остатков статуи и приложила ее к себе. Мой размер! У нас там что? Бал маскарад! И мне срочно нужна маска! Я стала перерывать одежду, пока не наткнулась на ворох трусов. У некоторых из них было красивое кружево!
Два часа я выгуливала весь свой нецензурный словарный запас и лепила из кусочков бумаги маску, обильно поливая ее клеем и наряжая черным кружевом. Пока мое творение сохло на столике, за ноги цеплялись обрезки трусов. Хороший вопрос, а у меня хоть одни целые трусы остались? Я бросилась перерывать в шкафу все свое богатство. Нет, только не говорите, что все ушли на фронт работ! Так, а это что у нас? Нет, это какая-то косынка! Платье, еще какое-то платье с дыркой… А это у нас что? С видом победителя я извлекла из груды одежды последние трусы на шелковых лентах, а потом прижала их к груди. Спасибо судьба, выручила! Это были последние трусы из моего арсенала. Нарядные, большие, с запасом прочности и порочности…
До бала оставалось еще четыре часа, а я так устала, что безвольной тряпочкой сползла в ванну. Нужно привести себя если не в божественный, то хотя бы в божеский вид! А если волосы у статуи не рыжие? Вдруг она блондинка? Или брюнетка?
Сопливая голова не сознавалась, лежа на тумбочке, а пыталась изобразить точно такую же прическу на своей голове. На шестом заходе руки пообещали отвалиться, но я понимала, что времени почти не осталось.
— Футь прокфлята фантафия фкульптора! — прошипела я, сжимая в зубах заколку. — Тьфу! У кого-то просто голова неправильной формы!
Кое-как я изобразила что-то отдаленно похожее, обещая себе не приближаться к Императору больше чем на двадцать шагов. А что? Мелькнула в толпе, пару раз улыбнулась издали и растворилась.
Трусы были катастрофически велики и постоянно норовили упасть. Стоило мне туго завязать кокетливые бантики на бедрах, как через пару минут шелковые ленты слабели, и трусы лихо слетали вниз. Кокетливые бантики сменились серьезными узлами, как бы намекая, что я — сторонница серьезных отношений! Внушительный мешок между ног, как бы намекал на то, что я готова к любому неожиданному повороту событий.
Ай-я-яй! Бал уже начался! Нужно спешить!
Я посмотрела на свое отражение. Мокрая маска липла к лицу, полупрозрачная воздушная туника просвечивала все, что можно просвечивать, ожерелье холодило грудь, а я тщательно проверяла очередность колец и пальцев. Так, три на правой. Два на левой. Отлично. Красные трусы слегка выбивались из образа, но без них я категорически отказываюсь изображать чью-то любовь!
Совесть призывала меня наконец-то взяться за голову, которая снова норовила съехать с тумбочки на пол. Я подхватила ее и положила на одну руку.
— Дать или не дать … Таков вопрос! — философски спросила я, усмехаясь и глядя на сопли. — Дать ему шанс разглядеть меня получше? Хорошо, давайте проще! Бить или не бить? Вот каков вопрос! Готовься, дорогой. К тебе идет самое большое разочарование твоей жизни!
Внезапно зеркало засветилось, настойчиво требуя моего срочного ответа. Я закатила глаза, глядя на двух женщин, которые с ненавистью глядя друг на друга, тащили к моему алтарю какого-то мужика. Вид у мужичка был уже далеко не презентабельный. Воинственные конвоиры в юбках волокли его под руки, сурово поглядывая на то, как бедолага норовит встать на ноги и улизнуть. «Ну, девочки, ну не надо!», — всхлипывал он, заискивающе глядя в глаза решительным дамам. Такое чувство, что они кота на кастрацию привели! Мужичонка извивался, молил о пощаде, но хрупкие женские руки обещали оторвать ему самое ценное, намекая, что еще одна попытка к бегству, и природа позовет его в следующий раз только по нужде! Только не говорите, что мне его несут в жертву, я вас умоляю!
— Богиня! Рассуди нас! — решительно заявила одна из женщин в ношенном-заношенном крестьянском платье и старом чепце. — Я — законная жена и требую у любовницы деньги за моего мужика! У нас восемь детей! Их нужно на что-то содержать! Мужик — не казенный! Он тоже изнашивается! Тут никакого здоровья не хватит! Кто ему трусы шьет и починяет? Жена! Он же к любовнице чистеньким приходит, сытеньким, холеным, ухоженным? От него же не воняет навозом за версту? Нет! Не воняет! Он к любовнице ни поесть приходит и помыться? Его дома уже накормили и отмыли! Так что пусть платит!
— А я считаю, что жена мне доплачивать должна! — возмутилась любовница, ногой преграждая путь отступления потенциальному источнику доходов. — На мне ее брак и держится! С ней он подыхает, со мной — отдыхает! Иначе бы помер уже!
Мужик смотрел на меня, как несчастный хомячок, которого нужно срочно выпустить на волю из клетки чужих юбок.
— Девочки, — прокашлялась я, глядя на еще один любовный цветочек с любителем перекрёстного опыления. Зеркало показывало, что мужик еще тот связист, ибо наладил контакт с половиной близлежащей деревни. — А ничего, что у него еще… Раз, два, три, четыре!!! Пять!!! Шесть… Семь! Семь любовниц?
— Что?!! — хором заорали дамы, а мужик поник головой, проклиная меня, на чем свет стоит! — Семь? А ну иди сюда!
— Семь — волшебное чи-число…, - блеял ловелас, которого поволокли из храма четыре сильные женские руки. — Богиня просто ош- ош-ошиблась… Я только вас двоих и лю-лю…
Я сглотнула, глядя свой полупрозрачный наряд, который ничуть не прикрывал прелести, а скорее наоборот, выставлял их на всеобщее обозрение, на алые трусы, которые первыми бросаются в глаза, на прическу, которая вот — вот распадется и решительно поняла, что это — капец!
— Невидимость? — стыдливо спросило зеркало, пойдя рябью и показывая знакомый интерьер.
— На мне уже и так платье-невидимка! Куда еще! — всхлипнула я, шагая в зеркальный коридор. Где-то играла музыка, и слышались голоса и смех. Осмотревшись по сторонам, я двинулась в указанном интуицией направлении, придерживая трусы, которые на ходу сползали вниз. Идти приходилось семимильными шагами, чтобы в одно прекрасное мгновенье не потерять их на радость окружающим. Ну, господа, за положенные на меня глаза — ответственности не несу!
Расправив плечи и чувствуя, как ковер заканчивается, а мраморный пол начинает морозить босые ноги, я вошла в толпу гостей, наряды которых отличались куда большей традиционностью, чем мой. Мужская половина приглашенных на столь изысканное мероприятие тут же воспрянула духом. И если за пару мгновений до моего появления в их взгляде читалось что-то отрешенно-аристократическое: «Нет в жизни счастья на земле», то при виде меня взгляд сразу поменялся: «Может, на земле нет, но мы знаем точно, на ком есть!». Один взгляд на разодетых дам, которые не просто почувствовали, но и своими глазами увидели смелую конкуренцию, подсказывал, что скоро мне понадобиться телохранитель, врач широкого профиля и бабка, снимающая порчу и сглаз! Еще бы! То, что мужчины планировали увидеть лишь в конце мероприятия, бросая красноречивые взгляды на груди красавиц, выдавленные вверх тугими корсетами, я демонстрировала в режиме реального времени, бесплатно и без лишних ухаживаний.
Позади меня послышался странный шепотом, на который я нервно обернулась. Музыка внезапно стихла, а гости опустили глаза, негромко переговариваясь между собой. Я нервно обернулась еще раз, сделала шаг вперед, не глядя, а потом почувствовала, как на что-то наткнулась и на что-то наступила. Я осторожно убирала босую ногу с черного сапога, поднимала взгляд вверх, скользя по черному камзолу с застежками-розами. Ничего себе! А я была уверена, что у меня нормальный, средний рост! Что-то мне подсказывало, что черные длинные волосы, которые лежали на широких атлетических плечах — не самая хорошая примета. Любопытные глаза поднимались выше, решив не щадить мою психику, и вот я уже видела знакомое бледное лицо, черную маску на глазах и полуоткрытые от удивления губы.
В тишине, которая тревожно повисла в оживленном до этого момента зале, было отчетливо слышно, как прошуршало чье-то платье. Мгновенья сливались в вечность, а его величество, видимо, ожидало увидеть нечто другое, поэтому стояло, как каменное изваяние, не проронив ни единого звука. Любовь прошла, завяли розы, стихи вдруг обернулись прозой! Сложно было понять, нравится мне такой поворот событий или нет. Сердце билось через раз, я а решила, что с меня достаточно! Развернувшись, я пошла прочь. Полюбовался? Молодец! В мужском внимании у меня недостатка нет. Достоинств, я посмотрела на красноречивые мужские взгляды, кстати, тоже!
Сделав несколько шагов, я внезапно и неожиданно для себя почувствовала, как меня схватили. Мои ноги оторвались от пола, а меня молча прижали к себе, уткнувшись лицом в мое плечо… В абсолютной тишине снова послышался шелест платья.
— Все-таки пришла…, - прошептал голос, а я почувствовала плечом выдох, который завершился поцелуем. — Пришла…
Кто-то поставил на стол бокал. Звук показался таким громким, что я даже удивилась. Я отчетливо слышала его дыхание, чувствовала, как пальцы жадно впивались в тонкую ткань моей туники и вызывали какой-то странный нервный озноб, соприкоснувшись с моей кожей. «Как же я ждал тебя…» — услышала я страстный шепот тишине, которая начала меня пугать. Они что? Репетировали мое пришествие?
От шепота с придыханием у меня по коже бежали взволнованные мурашки, я чувствовала, как нервно дрожат мои руки, вцепившиеся в ткань его костюма.
— Маленькая моя… — услышала я шепот в подозрительной тишине, в которой не умолкало только сердце, тревожными ударами отмеряя время.
Я не могла понять, чье это сердце так бьется, мое или его? По венам растекался гремучий коктейль чувств, а с каждым мгновением ко мне приходило осознание, что меня ласкают, страстно впиваясь пальцами, руки, которые уничтожали мои храмы, целуют нежно и жадно губы, желавшие мне смерти. Губы, которые я привыкла видеть дрогнувшими в жестокой усмешке человека, плевавшему на гнев богов, теперь целуют мои волосы и шепчут мне вещи, от которых хочется либо страшно бежать, либо страстно лежать …
— Твои волосы, — его шепот разливался томной волной по венам, смешиваясь с адреналином. — Да… Именно такие… Сверкающая медь, нежное золото… Я готов целовать каждую прядь…
Я попыталась вырваться из объятий, понимая, что как-то не так представляла нашу долгожданную встречу. У нас с ним и так натянутые отношения, но в свете развивающихся событий, натяжку в отношениях скоро можно будет не только увидеть, но и почувствовать! Особенно в свете спадающих трусов, которые я придерживала одной рукой.