— Зеркало! Дай мне имена всех культистов! — потребовала я, гадко потирая руки. Ничего-ничего, скоро девушек отпустят за ненадобностью!
— У них нет имен, — мрачно ответило зеркало, а я смотрела на полный зал благодарных слушателей самой оптимистичной проповеди на свете. Одна я не справлюсь, это точно!
Картинка дернулась, поплыла, а потом показала колоны из розового мрамора, мою безрукую статую и перепуганных жриц, которые снова жались друг к дружке, глядя на длинную тень, простиравшуюся по полу от выломанной двери до подножия моей несчастной статуи.
— Странно, храм разрушен, а я в этом не участвовал? Как я мог такое пропустить! Я устал ждать! Где она? — послышался знакомый голос, а девичья память намекнула мне, что богиня бессовестно провалила явку на свидание. Я задумчиво посмотрела на высокую фигуру в черном. «Я готов убивать за одну твою слезинку!», — пронеслось у меня в голове. А готов ли он сдержать слово?
— Ее похитили, — мрачно сообщила я, пуская в храм луч розового света. — Культисты, которые ночью разграбили храм. И сейчас она сидит в клетке, в темном подземелье… В горной крепости…
Могу показать точку на карте и даже нарисовать маршрут! «После темного леса поверните левее! Перестройтесь в левый ряд!», — пронеслось у меня в голове. Нужно помнить о том, что сейчас я — богиня! Злобная, нехорошая богиня, которая удерживает бедную несчастную девочку. А то мне кажется, что он что-то заподозрил.
— Неужели ты испугался? — язвительным голосом спросила я, глядя на непроницаемое лицо. Я видела, как его брови на секунду сошлись вместе, поздоровались и снова разошлись.
— Итак, я диктую условия, — спокойно произнес Эзра, едва заметно усмехаясь. — Как только я освобождаю ее, мы будем вместе. Ты меня поняла?
Подскажите мне, а какая форма правления царит у нас, в Империи? Я пристально посмотрела на диктатора, понимая, что нужно как-то изворачиваться!
— Если ты справишься в одиночку, то заберешь ее навсегда! А если с отрядом или войском, то вы будете просто видеться, — выкрутилась я, нервно сглатывая. — Учти, их там сотни!
Вот скажите мне, какой дурак пойдет туда в одиночку? Сейчас он соберет войско, они дружненько выдвинуться в поход, героически разнесут там все, а потом с победой вернуться обратно! План прост, как все гениальное! Теперь сталось выяснить, когда я успела положить сверху на совесть отсутствующий у меня от природы орган?
Эзра не проронил ни слова, а потом развернулся и пошел прочь. Лепестки тянулись за его плащом, а он спустился вниз по белоснежным ступеням храма, где его ждала свита.
Что? И все? А как же «по коням»? А где же «любимая в опасности»? Где армия, штурмующая цитадель? Где все это? Погодите! Я прильнула к зеркалу, глядя на то, как ему подводят его жуткого коня.
— Ваше Величество? Что-то случилось? Будут ли указания? — учтиво заметил один из слуг, отвесив поклон.
— Нет. Все в порядке. Возвращаемся я во дворец, — спокойным и равнодушным голосом заметил Император, проходя мимо и черной птицей взлетая на огромного, вороного коня, который заржал и встал на дыбы под седоком.
— Мы слышали, что храм богини любви вчера ограбили! — сообщил один из стражников. — Поговаривают, что похитили какую-то девицу! Одну или две, точно не знаем!
Император молча посмотрел на него мертвым взглядом. Рыцарь понял, что с новостями он опоздал, поэтому тут же умолк, опустил голову и оседлал своего коня. Кавалькада спокойно, как ни в чем не бывало, направлялась к дворцу. Народ расступался, вежливо кланяясь, провожая процессию взглядами до самих дворцовых ворот.
Я медленно опустилась в кресло, чувствуя, как внутри что-то оборвалось. Вот и вся любовь. Грош цена его обещаниям! Я поджала ноги, завернулась в одеяло и … заплакала, как ребенок, обнимая дрожащие колени. Может, он мне не поверил? Я с надеждой бросилась к молчащему зеркалу, а потом отдернула руку.
— Да я убивать готов за одну ее слезинку! — передразнила я, глядя на свое отражение. — Да я растерзать готов за одну соплинку! Одна слезинка — еще не смерть, еще не смерть, одна соплинка — еще не дождь!
Зеркало показало храм, в который мужик вел упирающуюся козу. Старшая жрица подошла к нему и гордо сообщила, что богиня принимает пожертвования трусами и едой. «А я что принес? Пусть козу зарежет! Мясо — это ж еда? Еда! Шкуру снимет, трусы себе из нее пошьет! Она что? Не баба что ли? Мое дело пожертвовать. Пустите, мне нужно с ней поговорить! Меня жена бросила!».
Я убрала эту картинку, слыша, как в храме все еще перепираются и спорят. Нужно успокоиться и придумать, как познакомить бедных пленниц с богиней любви, а похитителей — с богиней содрогания!
Рука схватила первую попавшуюся книгу с полки. На пестрой обложке слиплась влюбленная пара — мужик с голым торсом и хрупкая девушка, связанная веревками. «Мой похотливый похититель».
«Джонатан скакал к любимой заложнице три дня и три ночи! Как только он узнал о том, что ее похитили разбойники, он тут же бросился в погоню. Через три дня он наконец-то нашел коня, и продолжил свой путь!».
Я всхлипнула и перелистнула еще несколько страниц.
«Вся одежда Джонатана сгорела при пожаре. Он стоял в рваных штанах и смотрел, как догорает особняк. «Мне холодно», — прошептала Анна, глядя на снег. Джонатан, как истинный мужчина, снял и накинул ей на плечи последнюю одежду. «Это — конец!», — грустно произнес он, опустив глаза, а Анна посмотрела на него и заплакала. Конец первой книги».
Молитва от неразделенной любви была прочитала мною сорок раз, а я расхаживала по комнате, пиная бумажный ком моих поэтических нервов. Пока мозги пытались разработать мало-мальски приличный план по спасению девочек, сердце упрямо верило и надеялось, не желая слушать верхние полушария!
Зеркало показывало мрачное и сырое подземелье.
— Прекрати молиться! Ненавижу богиню любви! — кричала одна девушка, раскачивая прутья клетки. — Я здесь из-за нее очутилась! А как красиво ухаживал! Цветы каждый день дарил! Если бы я знала, что никакой он не купец! Пригласил прогуляться за город, а я, дура, и пошла!
— И украшения дарил! Говорил, что буду его единственной! Что на руках носить будет всю жизнь! — всхлипнула ее соседка, обнимая колени — Замуж звал… И под луной гуляли, и маме с папой он понравился! Говорили, хватай, доченька, а то другая заберет! А мы внуков хотим…
— В любви клялся… Говорил, что никогда не расстанемся, — прошептал еще один женский голос. — И родителям обещал меня беречь…
— Богиня любви не виновата! — внезапно закричала моя жрица. — Вы говорите неправду! Богинечка, милая… Спаси нас…
— Дитя мое, они же не только жриц похищают! — послышался вздох, и чуть хрипловатый, уже знакомый голос произнес. — Культисты частенько выходили в город, искали доверчивых девушек, красиво за ними ухаживали, просили даже их руки у счастливых родителей. А потом, когда девушка соглашалась, ее везли сюда. Иногда даже и руки не просили… Кто ж мог подумать, что молодой, красивый, заботливый и нежный, который сыплет деньгами направо и налево, чтобы осчастливить любимую, привезет ее не в загородный дом, не поместье, а в подземелье… И вместо пуховых перин и кучи слуг, ее будет ждать клетка с соломой…
— Богинечка, милая, — шептала моя жрица, сложив ручки на груди. — Я не слушаю, что мне говорят. Я верю, что ты поможешь…
Все! Я так больше не могу!
— Открой мне путь туда! — прошептала я зеркалу, ведя рукой по картинке. — И сделай невидимой.
За моей спиной послышался странный шум. Я обернулась и увидела, как из шкафа вываливается груда старого хлама, с ноги затрамбованного внутрь, а сверху блестит маленькое зеркальце с ручкой.
— Зеркало, а зеркало, — прищурилась я, глядя вредное зеркало с подозрением. — А я могу возвращаться сюда даже при помощи маленьких зеркал? Совсем крошечных?
— Любовь — это отражение человека. Все, в чем вы отражаетесь, способно привести вас в ваш храм. Достаточно даже ос… ос…, - произнесло зеркало. По зеркальной глади пробежала сеть жутких трещин, оно икало, кряхтело, стонало, а потом успокоилось.
Мрачное, сырое подземелье встретило меня промозглой прохладой и ужасным запахом. В углу кто-то надрывно закашлялся, а кашель гулким эхом разнесся по каменному мешку. В кармане моего платья было зеркальце, а я искренне надеялась, что сумею вернуться обратно в любой момент.
— Богинечка, миленькая, — хныкала моя жрица, а я подошла к ней, присела рядом и погладила по мокрой от слез щеке. Она вздрогнула, а мне на руку скатилась новая слеза.
— Не плачь, — прошептала я, утешая ее. Сколько раз я видела ее в храме, но так и ни разу не говорила с ней. — Я что-нибудь придумаю…
— У вас голос другой… Когда вы говорите из статуи он такой… такой… другой. Холодный и странный, — прошептала жрица, а ее глаза просияли радостью. — А на самом деле он теплый… Спасибо… Спасибо вам… Злая женщина говорила, что мы для богов — просто пылинки…
Я гладила ее по голове, а девушка прильнула к моей руке.
— Как твое имя, пылинка? — негромко спросила я, чувствуя, как на руку стекает слезинка.
— Леора, — прошептала девушка и улыбнулась сквозь слезы. Она не видела меня, но чувствовала мою руку. — Вы пообещали мне настоящую любовь, если я буду служить вам верой и правдой… Меня хотели выдать замуж за какого-то богатого купца из другого города. Мой отец был торговцем, и он пообещал мою руку своему компаньону. Я не хотела выходить замуж за человека, которого никогда не видела! Я мечтала, что в моей жизни будет настоящая любовь… И в ту ночь, когда плакала в подушку, я услышала ваш голос… Но он был другой… Вы сказали, чтобы я пришла к вам в храм… И тогда вы дадите мне настоящую любовь… Я сбежала из дома, пришла в храм и поклялась служить вам…
— Я дам тебе самую настоящую любовь, — прошептала я, утешая ее и пытаясь придумать план массового побега. — Думай о том, что скоро все будет хорошо, что ты получишь того, кого не испугает ни опасность, ни расстояние… У тебя будет самая лучшая любовь на свете…
Я медленно убрала руку, достала зеркало, прикоснулась к нему и очутилась в своей комнате.
— Так! Действуем быстро! Зеркало! Покажи мне цитадель! — решительно произнесла я, надеясь, что сумею обезвредить сотню мужиков. Нужно подумать, а вдруг их можно куда-то заманить и запереть? Почему бы и не попробовать?
Зеркало почему-то вместо цитадели показало черный лес, сквозь который мчался всадник в черном плаще. Может, это и принц, но конь меня пугал… Сердце екнуло, когда я увидела, как из капюшона выбиваются пряди черных волос и струятся на ветру. Из-под копыт летели листья и сучья, конь прыгнул через поваленное дерево, тяжело приземляясь и продолжая лететь, подстегиваемый бесстрашным седоком… Мне казалось, что мое сердце стучит в такт копытам. Грязь разлеталась во все стороны, а черный всадник летел сквозь туман, не сбавляя ходу.
— Дурак! — я зажала рот рукой и тяжело задышала. — Их там сотня! Я же предупредила!
Конь мчался во весь отпор, а всадник ловко пригнулся, пропуская ветку над головой.
— Нужно его остановить! — паниковала я, глядя на то, как горы становились все ближе, а чудовищный конь хрипел под седоком. Всадник ловко увернулся от еще одной ветки. — Эзра… Я… Я просто пошутила… Ты меня вообще слышал? Поворачивай обратно!!!
Сердце оборвалось в очередной раз, когда конь прыгнул через овраг, соскальзывая копытами и пытаясь удержать седока и равновесие на скользком склоне. Черный, разодранный плащ дернулся от порыва ветра. Открыв рот, я следила за тем, как конь резко подается вперед, а потом снова устремляется в чащу.
— Он дурак, — подняла брови я, понимая, что спасать теперь придется еще и мужика! — Может, успею предупредить? Когда он спешиться возле цитадели, я успею его остановить…
Я видела, как всадник слетел с коня, и замер перед огромными воротами, положив руку на эфес меча. Может, успею закрыть их изнутри? Он постучит, постучит, поймет, что у него не все дома, и вернется обратно во дворец.
Одинокая фигура застыла перед входом в оплот ужаса и безобразия. Он что? Ноги вытирает?
— Хм, — произнес император, снова осмотревшись по сторонам и подняв вопросительно брови. — Странно… Очень странно…
Он что-то проверяет! Вероятно, у него есть подозрения, что нет никакой злой богини, которая удерживает несчастную девочку, а есть одна косорукая особь подкроватного чудовища, случайно разбившая статую!
Если я сейчас попытаюсь его остановить, то мне конец! А если не попытаюсь, то конец ему!
Подождав несколько минут, он вздохнул: «Допустим», а я застыла, готовясь в любой момент броситься ему на выручку. А может, махнуть рукой?
Я схватила мраморную руку статуи, прижала ее к груди, в надежде, что ее волшебные взмахи окажут посильную помощь в бою.
Внезапно зеркало показало цитадель изнутри. Я вздрогнула в тот момент, когда огромные двери вылетели и с грохотом упали на пыльный пол. Голубое сияние пробежало по их причудливому рисунку, а потом погасло. С приблизительным криком: «Кто здесь?», только выраженным в более грубой душевной форме, часть хозяев сбежалось на шум. Они поприветствовали гостя и в знак гостеприимства обнажили мечи, а потом ненавязчиво поинтересовались, пока еще в устной форме, что конкретно было забыто в их уютной обители, и обещали помочь в поисках.
Я видела, как из ножен медленно появляется красивый меч, как по стенам заплясали призрачные отблески огня. По лезвию клинка пробежали странные буковки. Зато теперь я знаю, на какие буковки могу смело посылать недоброжелателей, ибо то, что случилось дальше, заставило меня поднять брови и случайно опуститься мимо кресла.
Хозяева изъявили желание предложить гостю белые тапочки, но вежливый гость, от них деликатно отказался, дав понять, что хозяевам они нужнее.
— Где она? — спросил знакомый голос, от тембра которого мурашки по моей спине сбегали туда и обратно, вернулись и передали эстафету шевелящимся волосам.
Первый герой, который задал вполне уместный вопрос «Кто?», сразу же поспешно освободил генофонд, а мы с эволюцией переглянулись. «Потом не спрашивай, куда сообразительные мужики деваются! И откуда столько идиотов рождается!», — заметила она, пока я медленно выдыхала. Пока первая партия культистов радостно встречала долгожданный конец, возвещая героическими криками о том, что он все-таки пришел, остальные отступали, держа оборону.
Несколько быстрых ударов светящегося меча и брызги крови натолкнули выживших хозяев на мысль, что гостю не терпится посмотреть всю цитадель. Радушные хозяева, пятясь, решили провести быструю экскурсию по местным достопримечательностям, намекая прытким бегом по коридору, что внутри есть много чего интересного!
Я смотрела на капюшон, который полностью прикрывал лицо, и пыталась понять, что это за два странных ярких голубых огонька горят в его тени? С криками: «Спасайся, кто может!» хозяева сообразили, что не мешало бы подкрепиться, поэтому отправили за подкреплением самого громкого, прыткого и шустрого.
Радости от приближающегося конца, которого все они так дружно ждали, я почему-то больше не заметила. Мертвые тела падали в коридоре один за другим, как подкошенные. Эзра шел прямо по трупам, а за ним стелился разорванный, пропитанный кровью плащ.
— Где моя девочка? — упрямо задавал один и тот же вопрос голос с металлическими нотками, но никто не мог дать на него точного ответа. Лишь один культист, которого размазывали по стене, схватив за грудки, успел вякнуть: «Там!».
Зато я теперь знаю, почему придворные такие вежливые, а слуги такие преданные и исполнительные!
Каждый его шаг оставлял кровавый след. Резкий оборот с мечом в руке, утомил сразу троих культистов. Выронив занесенные мечи, они прилегли отдохнуть прямо на пол. Из всех щелей, словно тараканы, сбегались любители острых ощущений, и тут же получали острыми ощущениями в произвольную часть тела. А тех, кому было мало, Эзра беспощадно добивал.
— Мы — свидетели конца! — мчалась на него разъяренная орава. Я не знаю, чей конец они видели, и готовы ли под присягой делиться впечатлениями, но судя по озлобленным лицам, увиденное их огорчило.