Император Мануэль обожал свою жену. Красивая, умная, умеющая быть и приветливой, и очаровательной, и жестокой, когда потребуется. Она прекрасно подстраивалась под обстоятельства, держала лицо, ходила с прямой спиной, которую ничто было не способно согнуть. Справлялась с любыми проблемами, давала мужу прекрасные советы, любила детей. Однако Ригитан, её старший сын, её маленький, не менее умный, чем она, принц, был уверен, что мать не любила супруга, хотя никак этого не выказывала. А однажды, думая, что он спит, сидя в детской с книгой в руках, следя, чтобы дети, особенно двухлетний Рафаэль, не дурачились, а спали, она сама тихо призналась во всём. Рассказала и о былой любви, и о том, что, как бы того ни желала, не может заставить себя почувствовать любовь к супругу. Что винит его в душе, что он так быстро разрушил её сказку и заставил повзрослеть. Видимо, ей нужно было выговориться хотя бы так, думая, что дети её не слышат. Рафаэль и не слышал, а даже если бы слышал, не сумел бы понять ничего. А вот умный Ригитан понял и запомнил.
Когда император закончил свой рассказ, я обнаружила, что перебираю в руках его мною же и острижённые чёрные нити волос, а он мне это отчего-то позволяет. На сей раз, мужчина не помешал мне слезть с его колен и отойти в сторону – я не решилась сесть рядом. Я… смотрела на него.
Ригитан, стоило мне уйти, упёр локти в колени. Я вспомнила, что он назвал это место, эту маленькую уютную сказку, «Комнатой скорби». Мне стало понятно, почему: сильное, несгибаемое, красивое чудовище, которого ненавидят во всех девяти белых королевствах и, возможно, даже где-то на территории его собственной империи, хотелось… пожалеть. Вновь запустить пальцы в столь привлекающие меня волосы, прижать к своей груди, ощутить его тепло и поделиться своим. Возможно, это всё моё воображение, которое всегда было непозволительно развитым для деревенской девчонки, но я отчётливо увидела за его согбенной спиной её. Рыжую, красивую женщину, с печалью в голубых глазах. Я видела, как она обнимает его, как любит, как хочет ему что-то сказать, но как будто одёргивает себя. Я нарисовала её себе чуть более взрослой, чем Арлана. Маму трёх моих навязанных врагов.
- Почему вы привели меня сюда? – осторожно спросила я, чувствуя, как моё лицо искажает от неконтролируемой жалости, словно я смотрю не на императора-врага, у которого всегда было всё, чего не было у меня, а на побитого жизнью уличного щенка. – Туда, где вам тяжело находиться, где вы такой…
Я хотела сказать «беззащитный», но подавилась этим словом. Он не беззащитный.
- Какой? – император резко вскинул голову.
- Человечный, - испуганно выдохнула я, так как зверь внутри почувствовал исходящую опасность раньше человеческого тела. Ригитан выглядел спокойно, но определённо был готов напасть в любой момент.
- Не лучший способ доказать, что вы бесчувственный монстр, - выдала я. – Что мне не следует и пытаться бороться.
- За меня? – он усмехнулся.
- Вы прекрасно знаете, что дело не только в вас.
Во рту внезапно пересохло. Мы смотрели друг на друга, при этом я была выше него. Я стояла, он сидел. Мои глаза были неестественно жёлтыми, изменёнными против моей воли, его – цвета понравившейся мне сладкой карамели, никак не соответствующей его натуре. Мы были двумя разными чудовищами. Я почему-то тяжёло дышала.
Император сорвался с места, остановившись практически вплотную ко мне. Его рука медленно подняла мою ладонь и поднесла к обжигающе горячим губам, словно я была придворной леди. В комнату постучали.
- Предыдущие покои моих фавориток не имели кабинета, - удерживая мою руку, сказал мужчина. – Рафаэль сказал, что ты любишь истории и что тебе нравится учиться. С сегодняшнего дня, будешь заниматься здесь. К тебе будут приходить учителя, а ещё я приставил охрану. Они проведут тебя, куда потребуется, когда понадобиться.
Он погладил мою ладонь большим пальцем и отстранился. Когда Ригитан покинул комнату, вошёл невысокий человек, почти старик, а прежде чем дверь закрылась, я увидела уже знакомых мне двух воинов, что были при Рафаэле.
Так я стала заниматься в главной сокровищнице императора, хранилище историй и сердце его матери, которую он, что бы ни думал, любил, так как так рассказывать о ней, как говорил он, с теплом и болью, мог только любивший сын.
Глава 7. О болезни, яде и предательствах
Прошло две недели из моего декабрьского срока пребывания в империи, а я так больше и не видела императора. Если, проживая в покоях Рафаэля, я точно знала хотя бы то, что мне предстоит познакомиться с его братом, то сейчас, постоянно находящаяся в обществе охраны и учителей, я не представляла, что должна делать дальше. Далеко за стенами дворца была война, смерть, те, против кого я должна бороться, и те, кому я должна служить, а я… Я купалась в роскоши: спала на огромной кровати, ела из золотых тарелок, носила шелка. Я чувствовала, что поступаю неправильно, но… мне так нравилось то, что представало перед глазами каждый день.
Моими учителями были лорды и леди. Люди умнее меня, образованнее, лучше… Они не вызывали страха: они вызывали взбудораженный трепет. Они не отмахивались от вопросов – они слушали и отвечали на них.
У меня почти не было времени на сны, но когда такие моменты наступали, просыпаясь в ночи от очередного кошмара, порождённого моими воспоминаниями, переживаниями и совестью, я не старалась вновь заснуть: я училась, доставая из-под подушки книги, что взяла из старого кабинета императрицы. Выделенные мне комнаты были меньше тех, что принадлежали Рафаэлю и императору, в них, как и сказал Ригитан, не было кабинета, но даже так они казались мне огромными и роскошными, хотя, по словам даже охраны, были простейшими. Две комнаты: спальня и гостиная. Стены из камня, без рисунков, словно я оказалась в древних пещерах. Такое впечатление усиливал камин в гостиной, пред которым лежала медвежья шкура. Я устраивалась на ней и тренировалась в чтении. Вслух, про себя, но я старалась заставить себя сложить буквы и слоги в слова, хотя многие просто не могла узнать. Я осторожно подчёркивала их тонким угольком.
В ту ночь разразилась страшная гроза. За окном стучало и гремело, и, едва я прикрывала веки, как видела огонь пожара, разгоревшегося от магических огненных шариков чернокнижников. Я слышала скулёж горящих заживо оборотней и видела себя, придавленную мёртвыми телами воинов врага. Они повалили меня на землю, и мне пришлось отбиваться зубами и когтями, стараясь в лежачем положении перекинуться в волчицу. Одного удалось пришибить лапой, другому прокусить горло, но откуда-то стороны прилетело отшвырнутое тело, и меня придавили три мертвеца. Их кровь заливала мне глаза и рот.
Я заорала, запутавшись в одеяле и свалившись с постели. Длиннющее одеяло на пуху смягчила моё падение на холодный камень. Я испуганно таращилась на серый, в ночной темноте казавшийся чёрным потолок. Никаких трупов. Никакого сражения. Это уже прошло.
Но лишь для меня: для других эта война продолжалась, хотя я знала, что Рафаэль старался избегать крупных сражений и нападать преимущественно на воинов-магов, а не на оборотней. Но их приходилось ранить. Это я знала от него самого и от Арланы. Ригитан не появлялся, хотя все учителя для меня были отобраны лично им, и ему докладывали о моих успехах и передвижениях. Однако заставить его видеться со мной… никто был не в силах. Арлана переживала из-за своей помолвки, Рафаэль – из-за войны. Они тоже постоянно пропадали, потому не могли следить за моим общением с их братом. Когда я спросила, как Рафаэлю удавалось выделять мне время до этого, он отмахивался, мол, нечего мне этим голову забивать, лучше учиться и быть готовой к тому, что его братец что-нибудь выкинет.
Я завязала волосы в хвост, накинула поверх ночной рубашки мягкий халат и вышла в гостиную. Огонь в моём камине, как всегда горел: к моим крикам по ночам все уже привыкли, и домашнее тепло ожидало меня. Однако не успела я устроиться на шкуре с книгой сказок, как дверь в мои покои резко распахнулась, и я увидела мокрого с головы до ног Рафаэля, с рук которого на пол капала алая кровь вместе с водой.
- Что… - я подавилась, отгоняя прочь сиюминутно всплывшие воспоминания о сражениях, - что произошло?
Рафаэль подскочил ко мне и обхватил за плечи мокрыми руками.
- Если вдруг существует противоядие от вашего чёртова яда, то тебе самое время его сообщить, Кароль, - встряхнул меня принц, но, увидев ужас на моём лице, чуть успокоился. Постарался, по крайней мере. – Потому что если завтра этот отравленный не появится на совете, сдерживать демонов от активного вмешательства в военные действия я буду уже не в силах.
Упоминание демонов подействовало отрезвляюще. Если их количество на поле боя увеличиться, то… это, вероятно, будет конец для стаи. В отличие от людей, демоны были способны пережить отравление, но, как однажды обмолвился кто-то из белых магов, их мучила сильнейшая лихорадка, последствия которой могли быть весьма разнообразными.
- Он человек? – выдавила из себя я. – Или демон? Как давно был отравлен?
- Демон, - поспешно сказал Рафаэль. Значит, всё действительно отвратно. – Пятнадцать минут назад.
Я почти облегчённо выдохнула. Будь пострадавший человеком, спустя столь долгий срок даже я не сумела бы его спасти.
- Отведи меня к нему, - подняла решительный взгляд на главнокомандующего вражескими войсками. – Я вылечу.
Мы переместились с помощью ключа Рафаэля к порталу, а из портала – прямиком в дворцовый лазарет. Дворец был огромен, и два магических прыжка были быстрее ходьбы по нему, особенно учитывая обстоятельства. В нос мне ударил запах крови, стали и мокрой земли. Отравленный лежал на койке, пряди его длинных рыжих волос налипли на лицо. Верх его чёрного кожаного одеяния успели снять, зиявшую на плече рану промыли, но волчий яд уже активно сжигал его, так что времени рассматривать раненого у меня особо не было.
- Мне нужен нож и какая-нибудь кружка, - бросила я за спину, где находился Рафаэль, и подскочила к кровати. Стоило находившейся здесь женщине всучить мне в руку кружку, как я смачно плюнула в неё, отставила на прикроватную тумбочку и, взяв протягиваемый мне нож, надрезала запястье, позволив крови стекать в кружку.
- Ты что делаешь?! – воскликнул Рафаэль, дёрнув меня за руку. – Излечи её.
Женщина, довольно невзрачная в свое серой одежде с собранными в пучок мышиными волосами, взяла мою руку и накрыла кровоточащую рану своей ладонью. Мне вдруг стало удивительно хорошо, но…
- Дай ему то, что в стакане! – сказала я, дёрнувшись к Рафаэлю и невольно выдрав запястье из руки… кажется, мага, так как я ощущала лишь приятную прохладу на месте раны. – Рафаэль, это противоядие. Единственное!
- Волчий яд с кровью? – усомнился принц, взяв из рук женщины за моей спиной влажное полотенце и вытерев алые следы на моём запястье.
- Яд альфа-волчицы, смешанный с её же кровью, - покачала головой. – Я сестра вожака стаи, я из альф, я знаю, о чём говорю. Просто дай ему это! Зачем мне вредить ему?!
Карамельные глаза посмотрели на меня с недоверием, но потом он кивнул, не мне, а чернокнижнице за спиной, и та, повинуясь приказу, взяла с тумбочки кружку с противоядием и поднесла к губам пострадавшего демона. Удивительно молодого и почти не отличимого от человека… Совсем не похожего на монстра.
Я с замиранием сердца проследила за тем, как демон сглотнул. Секунда, две, три… Чернокнижница приложила руку к ране пострадавшего:
- Ваше Высочество, получилось! – пробормотала женщина. – Ничто больше не мешает мне залечивать рану.
Мы с Рафаэлем одновременно издали вздохи облегчения, а я соизволила отметить то, что на моём запястье ни следа пореза.
- Это… это…
- Целебная магия, - пояснил Рафаэль, позволив себе улыбку. – Демоны обучили нас многим полезным вещам.
Я провела пальцем по гладкой коже, не в силах отвести от неё взгляд. Однако… во вспышке портала вдруг появился человек с девочкой, на вид не старше десяти, на руках.
- Ваше Высочество, ещё одно отравление. Прошло пять минут с тех пор, как её охватила лихорадка, - доложил один из воинов империи Талера.
Та девочка была человеком. На ней не было следов волчьих зубов, не было крови, от неё не пахло металлом, но она умирала, и я мгновенно опознала признаки отравление именно оборотническим ядом: мучительно убивающим в течение десяти минут, заставляющим кровь гореть, знакомящим с адом, доводящим до безумия. Я точно знала, каково это, ведь видела, как вражеские воины умирали от действия этого яда. Однажды один из них настолько обезумел, что даже вцепился мне в ногу, умоляя провести с ним последние секунды жизни, не дать ему умереть в одиночестве, запомнить его имя. Виктор. Я помню имя, хотя само происшествие стараюсь никогда не вспоминать, словно его и не было.
На моих руках было немало крови, но вся та кровь была той, которой я обагрилась в бою. Никогда, никогда и никогда мне не застилала глаза ложь о том, кто мой враг, а кто друг. Я точно знала, что хоть девчушка и жительница империи, она не мой враг. Её тонкие руки ничего не могли мне противопоставить.
Ей повезло, что её принесли так скоро: у меня оставались минуты на то, чтобы дать ей противоядие и спасти жизнь. Однако как яд вообще попал в неё, если следов укусов нет и на поле сражения она быть никак не могла?
Грозовая ночь, начавшаяся с кошмара прошлого, подарила мне новый кошмар, который будет мучить меня… годами. Увидев, что моя слюна и кровь излечили девочку, Рафаэль вернул меня в мои комнаты и, наконец, рассказал правду о том, почему пропадал эти две недели. Империю Талера охватило «волчье поветрие».
Его прозвали так потому, что по действию оно напоминало отравление ядом волков, хорошо знакомым спасибо демонам, что, благодаря своей огромной магической силе, справились с ним. Поветрие чаще и называли отравлением, так как целительской магии оно, как и волчий яд, не поддавалось. Однако было неясно, как именно волчий яд мог проникнуть в тела тех, кто никогда не сталкивался с волками. Кто-то провозил отравленную оборотничьей слюной еду? Или это новый эксперимент белых магов? Болезнь, основанная на яде уже созданных ими оборотней? К тому же, предполагалось, что она начинает действовать не сразу, так как лихорадка охватывала всех в абсолютно разное время.
Под грозовым небом того ада мне удалось спасти жизни десятерых: двух женщин, трёх мужчин, пятерых ребятишек. Все были аристократами-людьми, и им крайне повезло, что о них было сообщено вовремя. Однако в то же время не повезло четверым, о которых сообщили слишком поздно.
Когда под утро меня охватил жар, и Рафаэль отнёс меня на руках в кровать, я цеплялась за его одежду и умоляла его проследить за тем, чтобы о лихорадке сообщали мгновенно. У них же есть порталы, они же такие сильные маги! Я шептала, что могу спасти лишь в первые десять минут и умоляла переносить меня к больным или их ко мне до тех пор, пока сознание меня не покинуло.
Мне никогда не дозволялось болеть. Серьёзное заболевание в моём положении было подобно смертному приговору, так как у брата не нашлось бы денег на лекарства. Случалось, что у меня текли сопли или появлялся кашель, тогда я либо убеждала себя, что оно пройдёт само, либо подворовывала то, что вылечит, как тырила яблочки. Так и дожила до двадцати лет. Почти до двадцати одного года уже, всего месяц ведь практически остался…
Ощущения от болезненного жара были схожи с теми, что я испытывала в ночь первого оборота в волка. Я лежала в постели, не понимая, сплю я или бодрствую, но не открывая глаз, и ощущала, как тепло перекатывается по моему телу. От левой ноги к правой руке, от правой ноги к левой руке… Во рту пересохло. Вертеть головой оказалось тяжело, словно она прибавила в весе. Мне не ломало кости, но… я чувствовала себя запертой в собственном немощном теле. И отчаянно жаждала, чтобы это прекратилось.